Императрица

Императрица в день рожденья Павла
С постели встала раньше, чем всегда.
С тяжёлой головой, знать, не доспала.
Такое с ней бывает иногда.

Подумала - не плохо бы помыться
И, фрейлин не будя, дойти самой.
На лестнице - чёрт дёрнул, оступиться.
Упасть, чуть не разбившись головой.

Крик, шум паденья. Прибежали слуги,
Врач, фрейлины , пестун Захар, ворча.
И Матушку, краснея от натуги,
Вернули в спальню, под надзор врача.

Пустили кровь. Добро, ушибов нету.
Лишь синяки на шее, у плеча.
--Захар, помалкивай. В мои то лета,
Бывает, оступилась сгоряча. -

Два дня спустя министров принимала,
С придворными сыграла  в «подкидной ».
Под вечер  - голова болит, устала.
Сказала фрейлине -- Не знаю, что со мной.

Петрова дочь, Елизавета снится
И мать моя… О Господи, прости…
Императрица что-то всё бранится,
За руку тянет, за собой пойти…

И мужа вижу, стал он снится часто.
Поверь, теперь я темноты боюсь.
--Увидеть мёртвых, матушка, не к счастью. -
--Да уж не к радости…Поберегусь...

Смотри, молчи.  Я и сама любила
Над страхами чужими подшутить
И вот, гляди - как старость наступила,
Петруша сниться, и решай -как быть.

--Известно, к старости любой умнеет.
Чего не знал, то начал понимать.
--Мне что-то жарко стало, вся потею…
Ступай- ка прочь и дай мне полежать...
         *      *      *
До ноября она недомогала.
Но надоела суета вокруг,
И к холодам Екатерина встала,
Преодолев себя и свой недуг.

Опять  заботы, радости, безделье,
Как и дела, вновь напрягают ум.
Устав от дел, взялась за рукоделье.
Отвлечься от придворных и от дум.

Они, как пчёлы, кружатся и жалят,
Туманят её голову, как дым.
Воспоминанья, лица вдруг навалят,
Не дав заняться чем-нибудь другим.

Она чуждалась самообольщенья.
Всей своей жизнью это доказав.
Плодом ума достигнув  прославленья,
Поэтам и философам воздав,

Которыми гордилась и читала.
Гордясь Суворовым. Её герой, 
Её воитель. Гордо воссияла
Россия его славой боевой.

Потёмкин - друг, любимец вдохновенный.
Орлов...Не стоит память бередить.
Да, ещё муж, Петруша убиенный,
Чей дух теперь стремится отомстить...

Теперь же, когда старость привалила,
Тебя толкнут, чтобы втоптать во прах.
И Павел ждёт... напрасно. Что есть силы,
Подняться и держаться на ногах .

Уйдёт она - и рухнет, что создала…
И под собою многих погребёт.
А - всё равно ! Скорей бы, я устала,
И будь, что будет. Если вдруг умрёт...

Невольно вздрогнув - вдруг Судьба услышит,
Подслушает желание души...
Раскисла ! -  Мысли спрятались, как мыши.
Встань, и в неведомое не спеши.
        *      *      *
И вновь весёлый вечер в Эрмитаже.
Воспрянув от Суворовских побед,
Гостей своим присутствием уважив,
Созвала на торжественный обед.
 
Поднявши тост, смеялась и шутила,
Так, словно спала с плеч забот гора,
Как будто всё гнетущее забыла.
--Однако, -побледнела, - мне пора.
 
Вы веселитесь ! Что-то я устала,
Пойду, прилягу. В возрасте моём
Простительно...-  В глазах кружилась зала.
С трудом привстала --Саввишна, пойдём !

Тревожно ночью спав, проснулась поздно.
Зажгла камин, пристроилась в тепле.
Ноябрь к концу и за окном морозно.
Захар поставил кофе на столе.

--Как спали, матушка ? Недомогает ?
--Да как сказать, мне долго не спалось.
Захар, откуда столько мух летает,
Как стая, и откуда набралось ?

--Мух, матушка ? Мерещится, наверно.
Всё трудишься, вот и в глазах рябит.
--И кофе то какой-то нынче скверный.
Ты слышишь что-нибудь ? В ушах звенит…

Так говоришь, мух нет ? Мне жарко стало.
Ты что, Захар, стоишь, как истукан.
И делай то, что я тебе сказала.-
--Что, матушка ? --Подай воды стакан.

Захар ушёл. И снова наважденье -
День или ночь ? В углу сгустилась тьма.
Там кто-то есть,  стоит, как привиденье…
Залита кровью, тень... с лицом Петра.

--Сгинь, нетопырь !! - но ведь она здорова,
Встав, подошла - и всё исчезло в миг.
Но зов --СОФИ, ты где ? - раздался снова,
--Я, мама, здесь !!! - как стон, как вопль, как крик.

«Но мамочка, я же Екатерина…
И нет Софи...» - как кровью по стене,
Мелькнула мысль багровою картиной
Распластанной и страшной, как во сне.

И слёзы на глазах, не без причины...
И снова врач, и боль под сердцем вновь.
Ночные тени, снова Пётр невинный
Стоит, рукой размазывая кровь.

А днём чуть слышно бродит по покоям,
Лежать устала  и спина болит.
Как призрак, тени предков беспокоя,
Собой являя неприглядный вид.

Желудком мается, и не на шутку.
Захар за ней, скатёрку теребя.
--Постой, голубчик, подожди минутку,
Я скоро выйду, позову тебя…

Ушла за дверь особого покоя,
Куда другим нет входа никому
Захар всё ждал её, в сторонке стоя.
Знать, тяжело ей, судя по всему.

По прихоти, трофей военной славы -
Ей стульчаком был древний польский трон,
Когда-то вывезенный ей из Варшавы,
Столицы, обречённой на разгром.

...Не к месту, мухи снова появились
И боль резнула сердце, как укол.
В глазах Екатерины помутилось
И с трона тяжко рухнула на пол…

Захар, не смея матушку тревожить,
Стоял, боясь куда-либо уйти.
Но всё-таки, слугу позвав, предложил
Секретаря дежурного найти.

Граф Зубов подбежал к запретной двери,
Прислушался - за дверью слышен стон.
Испуганный, ещё в беду не веря,
Звал слуг, сбегавшихся со всех сторон.

Нажали ручку, дверь едва поддалась,
Прижата. Распахнули, а за ней
Императрица - матушка валялась.
--Зовите доктора сюда, скорей, скорей !!!
        *      *      *
Дворец притих. Хрипя, лежит больная.
И пена закипает на губах.
Предсмертный хрип то словно затихает,
То с новой силой нагоняет страх.

Пускают снова кровь, припарки ставят
И пену с кровью вытирают с губ.
Но всё напрасно, скоро мир оставит
Императрица, белая , как труп.

Внук Александр, в решеньях осторожный,
Сказал Орлову, шпагу теребя,
--Раз бабушка решила, волей Божьей,
Меня в преемники - пусть назовут меня.

А в авантюры я вступать не стану. -
Сын Павел появился во дворце.
--Ты, Саша, знаешь - в спальне, у дивана,
Бумаги все в серебряном ларце.

Но прежде опечатай, вместе с князем
Все до одной, и чтоб не потерять,
Поторопись. Как сделаете, сразу
Вези сюда, быстрей. Я буду ждать

А Павел бледен, но на вид спокоен.
В глазах веселья удержать не смог.
На мать взглянув, пошёл, не беспокоя.
Вдруг чьё-то тело рухнуло меж ног.

Ах, это он, её любовник Зубов,
Теперь уже никчёмный, фаворит.
Давно ль ходил, надменно скаля зубы,
Теперь пред Павлом на полу лежит.

--Помилуйте, простите ! Знаю , грешный…-
Хотел  его ботфортом оттолкнуть,
Да пожалел - ишь, как червяк, сердешный,
Извился, кулаком молотит в грудь.

--Довольно, встаньте... - и, кривя душою, -
Друг моей матери и мне, надеюсь, друг.
-- Ваше Величество...-- Иди в свои покои,
Да подотрись... Сейчас мне недосуг.

Наедине с больной, минут не тратя,
Нашёл в её столе большой пакет -
«Когда умру, вскрыть и прочесть в Сенате ».
Её рука... Что в нём ? Сомнений нет,

О том, чтоб внуку Сашке всё оставить,
Империю, престол, корону ... Нет !!!
Он, Павел, радости им не доставит.
Камин пылает. И, схватив пакет,

Швырнул  в огонь, чтоб успокоить нервы…
Пакет дымится, корчится… Сгорел !
Теперь он император, Павел Первый ,
Он, самодержец. Так Господь велел...

                Ноябрь 2013