Ирод Великий

              -1-

И тлен грядущего в его дела проник.
Жестокий воин,  царь,  строитель Храма.
Великий Ирод так ли был велик,
как он именовал себя упрямо?
Коварен,  злобен,  многолик во всём,
судьбой изменчивой к вершинам вознесён.
Сам,  презираемый в народе идумей,
до дрожи в пальцах,  люто ненавидел
потомков Соломона и Давида,
престол их,  между тем,  держа в уме
и посягая на заветный трон.
Не раз ему во сне являлся он,
терзая душу.
Вовсе безучастен
царь оставался к женщинам одним.
Безудержного  отвращенья к ним
он скрыть не мог.  Зовущей плоти частью,
необходимою утехою страстей
они служили.  И деля постель
с одной из них,  он проявлял лишь ярость,
с брезгливостью снимая с плеч усталость
и дней последующих канитель.

              -2-

И сам не знал,  зачем пришёл сюда.
Лишь  пересёк Дамасские ворота,
как вдруг,  всё изменилось,  словно кто-то
снял шоры с глаз его.  Царь прежде никогда
не видел женщины  нежнее и прекрасней.
Светловолосый  ангел плыл.  Пред ней
он беззащитен был.  Её очей
с тех пор он жаждал.  И подобной власти
не знал над ним никто до смертных дней.
Красавица из рода Хасмонеев,
его врагов.  Царь их уничтожал
безжалостно,  нисколько не жалея
для бренной плоти их предательский кинжал.
Но этой девушкой навеки был пленён
и счастлив возвести её на трон.

              -3-

Надменный Ирод,  страх внушавший  всем,
скорее даже ужас,  между тем,
робел пред нею как дитя.  Она же
его жалела и пыталась даже
быть с ним нежнее,  ну хотя б чуть - чуть.
Но любящее сердце обмануть  -
напрасный труд.  Об этом всякий скажет.
Рот Мириам,  что так  горяч и влажен,
дразнил,  пытал и убивал его.
И не было на свете ничего,
чтоб утолить безудержную жажду.
Пустыня в нём рождала забытьё.
И пустота свою в нём песню пела.
Он равнодушно и вполне умело
не замечал ни кровь,  ни вороньё,
стремясь лишь к власти,  обретая смело
всё,  что судьба дарила.   Но её…
он получить не мог.   Лишь только тело.

              -4-

Она меня не любит.  Эта страсть,
что ей изобразить не удаётся.
А я готов к ногам её упасть
и сунуть голову любому зверю в пасть,
лишь только б знать,  что я любим.  И солнце
пусть не заходит в ярости моей,
что мысли мне внушает,  тьмы черней.
Готов убить я Мириам без сожалений,
а через миг сжимать её колени
до боли и рыдать,  и млеть,
касаясь их.  О,  дьявольская плеть  –
её бездонные  глаза оленьи.
Я в них  давным - давно уже погиб
и знаю наизусть любой изгиб
изнеженного,  сладостного тела.
И обмануть меня пытаясь неумело,
она казнит мне душу день за днём.
И как ей только лгать не надоело?
Она и утончённое враньё?
Мне,  Ироду Великому,  не властна
моя жена.  Ты лгунья,  Мириам.
И с этой ложью разберусь я сам.
Сестра и мать твердят  -  ты неверна мне
как лунный свет,  что льётся безучастно.
И ты позоришь мужа.  И царя!
Об этом за спиною говорят
рабы ничтожные,  и чернь моя,  и свита.
И лучше,  чтобы ты была убита,
едва забрезжит новая заря.

               -5-

Она лежала на полу и шейка птичья
свернулась набок.  Полон безразличья
застывший взгляд в мерцании огней.
И медленная струйка крови алой
стекала на пол.  Он склонился к ней
и рухнул на колени.  Тяжелей
минуты этой не переживал он.
Смерть равнодушная холодным жалом
убила в нём остатки тишины.
Не в силах искупить своей вины,
и видя липкий страх у слуг на лицах,
он растерзал как лев её убийцу,
подосланного им же.  А затем
был безутешен и как рыба нем
со всеми.  Повторял лишь:  «Мириам…»,
во рту катая буквы,  словно жемчуг,
и предаваясь горю и слезам.
Он слышал,  как пески в пустыне шепчут:
" Убийца...",  превращаясь в камень сам.

               -6-

Ещё всё впереди:   и вопль Рахили,
и избиение младенцев,  в Раме плач.
Жестокость и расплата скрыты пылью
под гулкими копытами времён,
без промедленья что несутся вскачь,
под песнь пустыни ветрам в унисон.


И род его прейдёт,  не оставляя
ни жалкого воспоминанья,  ни следа.
Так схлынет набежавшая вода,
цепляясь тиной за обломки рая...




( Фото из интернета )