***

Игрок

На эшафоте он стоял и слушал
Безумный ропот суетной толпы,
Он был отчаян, убивал и рушил,
Он был игрушкой в закромах судьбы.
Но вот теперь непоправимо жалок
Угрюмым сонмом созерцает ночь,
И шквал видений, замерев забралом,
Мешает рыцарю умчаться прочь.

О, сколько в памяти таких изгоев,
Тех, кто не в силах был удар держать?
Из них, рождённых нищетой героев,
И он явился благодать стяжать.
За ним стремились легионы падших,
Ведь он надежду будоражил в них.
Отныне море беззаконью внявши,
Слепой отвагой наделяло их.

******

Когда на реях паруса алели,
Загнав свой бег метаморфозом дня,
И залп орудий корабельных злее
Крушил грот мачты наслажденья для.
Когда был Роджер-Весельчак в ударе,
А сброд добычей наслаждался всласть,
Он звал любовь и во хмельном угаре
В объятья прошлого спешил упасть.
Тот образ дивный оживал так часто,
Как часто рядом разливался ром,
Она являлась, чужеродной касты,
Не ровней бедному в тряпье гнилом.
Но он любил и неземной любовью
Малейший силился запомнить жест.
Увы, бедняге оказалась кровью
За чувства плата, а потом арест.
Ведь слыл отец её преважной птицей
Меж сильных мира и таким как он,
Не многим, в общем-то, дано родиться,
Но многим видится о счастье сон.
И это драмы послужило точкой,
Едва о тайне по разведал князь.
В письме обычном неприглядной строчкой
Влюблённых живо озарилась связь.
Отец воскликнул в неподдельном гневе:
"Надену подлому раба ярмо!"
И что осталось полюбившей деве,
Дорога страсти позвала давно.
Она угрозы прогнала, запреты
По той дороге подтолкнули в даль.
Не ждал от юноши тот князь вендетты-
И взяв тяжёлую булатну сталь,
Он вздыбил казням в подворотнях жилы,
На два столетия разливши плач,
Но убиенными влюблённых, милых,
В тот день не встретил душегуб-палач.

*********
Зачем же с неба к нам стремится знанье,
До дна, что велено судьбой испить?
Зачем на дно спустилось двух скитанье?
Зачем? Да жизни о любви прямить.
Они не знали униженья полный,
В себе призревший доброту и свет,
По мести, словно дуэлянт голодный,
Старик расправы затаил стилет...

В одном прибрежном небольшом трактире
Раздался скрежет золотых кирас,
И кто-то важный в дорогом мундире
Победно крикнул: " Ожидали нас!"
Какой сражению расклад иначе?
Когда на армию один восстал.
Девичьих князь не принимая плачей,
Продолжил глухо: «Убежать мечтал?!"
Так вот награда, боле чтоб не мяться -
И яркой вспышкой заиграл затвор,
Двоих, со светом убедив прощаться,
Мечты надменно расстреляв в упор...

Когда рассеялся весь дым помалу,
Картина страшная предстала вдруг,
В крови пред юношей княжна лежала,
Явив отчаянья бесстрашный дух.
И в этот миг из колыбели ночи
Добро и зло над пареньком взвились.
Не слёзы, пламя обуяло очи,
Он в исступлении шептал: «Молись!»
И отобрав у офицера шпагу,
Её он метко в старика швырнул,
Нежданно лютую его отвагу
Навряд ли кто уже сломать рискнул.
А дальше сталью поражённый хладной,
В отряды мёртвых дворянин ступил,
Вот так на плечи мальчуган бесславный
Убийства громкого суму взвалил.

Тогда сбежал он, ведь его не тронул
Из целой гвардии солдат никто.
Расплавив плащ, он от убийств и стонов,
Как чёрный ворон, упорхнул в окно.
И флибустьером в колыбели моря
Продолжил вскоре не из лёгких путь.
Топил он тяжесть с кораблями горя,
От пуль и сабель не стремился в путь.
Но смерть прощала, и от ран стоная,
Дивились павшие ему в боях.
Безумной силой палаши кромсая,
Он в первых мчался на врага рядах.
Его боялись, окрестили странно,
Теперь для всех он Капитан Игрок,
Игрок со смертью, а на суше складно,
За жизнь пирата медяков мешок
Давали многие тому, кто сможет
На гребнях буйных галеон словить,
Кто ныне строгому суду поможет
Убийцу княжеской четы казнить...

Но годы тихо, как песок, ссыпались,
Не всё менялось, заскучавши вдруг.
По морю также всё суда скитались,
Всё тот же жутко их душил недуг.
А гнев на парня не забился в лету,
Он рос, и сила укрепляла стать,
Меняли тайны на кошель с монетой,
На верность или преисподней кладь...

В одном прибрежном небольшом трактире,
Раздался снова перезвон кирас.
Ведь в нём играя на разбитой лире,
Игрок безумства прожигал запас.
И вот достаточно когда шумела,
В главе от рома, как и прежде лень,
Когда невольно расслабляет тело,
Нависла чья-то над пиратом тень.
И голос вкрадчивый, хряпой до жути,
Сказал: «Заканчивай, мой друг, пошли?
Нас ждут, погоня неизменно мутит.
Ну, слава Богу, мы тебя нашли».
Махнув рукою, он продолжил вяло:
«Связать! Добегался лихой герой.
Игрок, ты горя натворил не мало,
Однако встретились и мы с тобой.
Я долго, знаешь, за тобой гонялся!
Тебя поймать я обещал отцу,
Сгубил Любовь ты, ну а я поклялся:
Что подведу твой беспредел к концу.
Ведь с нею я, с той молодой княжною,
Обвенчан с детства был, а вышло что ж?
Она бежала от меня с изгоем!?
А ты убил её, скажи, за что ж!?
За что ж ты милое сгубил созданье?
На казнь я с радостью взгляну, позволь?
Уже так скоро на тебя то знанье,
С небес сойдёт - о, Капитан Мозоль"!

Но слова красного себе в подмогу
Игрок настойчиво не звал. В цепях
Шагал за стражею, дивясь немного
Затишью ветра в кружевных ветвях.
Он не был пьяный, как бывает каждый,
Который в глотку не одну залил,
Он был измучен многолетней жаждой,
Для битвы с прошлым не хватало сил.
Своим деяньям не искал он блага,
В убийстве правду говорить не стал,
Багрово-едкой ненавистной влагой
Пустую брань и клевету принял.
Ведомый высшею могучей силой,
Моряк однажды заглянуть решил
Туда где, кажется, любовь остыла,
Где выстрел смерти на судьбу пришил.

Он ведал путь свой, как и то, что будет,
Едва наступит на сырой песок.
Однажды тьма, он повторял, разбудит,
Но не в сражении настигнет рок.
Он отдал строго свой приказ, не смели
Матросы чтобы снаряжать эскорт:
"Корабль сел, он утверждал, на мели,
Пускай вас далее иной ведёт.
Я стар не в годы, и уж вы простите,
Я дал вам многое, у вас есть всё.
Друзья, боритесь же сполна, берите,
А я без жалости верну своё.
Своё, что должен был давно оставить,
Ещё до пепла у моих висков.
Хочу забытого клеймо исправить,
Услышать музыку его шагов.
Я помню день, где в одночасье счастье
Оборотилось смертоносным сном.
Но выбор пал не на меня несчастья,
Тогда над многими раздался гром.
Меня крылатая уберегла Химера,
Но я вернулся, чтоб отдать броню.
Пускай на поприще сверкает вера,
Что я недаром для неё сгорю..."

************

На эшафоте он стоял и слушал
Разгул безумной заводной толпы.
Он убивал, но на распятье душу
Он сам принёс, запеленав стопы.

А за процессом, непомерно гладким,
Его поймавший офицер смотрел,
С каким ужасным выраженьем сладким
Он казнь приблизить поскорей хотел.
Бедняга думал чересчур наивно,
Что генералом одарят потом.
Но осуждённый представлял как дивно
Тоскует девушка в раю святом.
И по лицу его, ветрами жженым,
Слезинки чудом вслед за ней вели.
Он снова чувствовал себя влюблённым,
И снова радости, как встарь, цвели.
Он наконец-то отыскал дорогу,
Судьба которую взяла взаймы,
Остыла горечь на душе немного,
Он свету рыцаря являл из тьмы.
Он за сбежавшею пришёл любовью,
Назад, в беспечности благой лета,
Увы, платилось за беспечность кровью.
И смерть поставила свои счета...

*******
Не слышал он негодованья роста
И приговора непростой плевок,
Увлёк от края Сатаны помоста.
Туда, где яростный его прыжок
Не смог канатом раскурочить шею,
Не смог и кости раздробить полёт.
Он восхищался в поднебесье ею,
Той, что и ныне флибустьера ждёт.

Последний вздох его взлетел стрелою,
Прочь от безумия людей спешил,
И над горластой суетной толпою
В лучах зари, как альбатрос, кружил.
Завидя чудо приумолкли люди
И в этой сладостной, немой тиши.
Рассказ о жизни Игрока, на блюде
Ветра внесли мне, прошептав, пиши.
И я писал тогда, "Могуч пират был…
Велик и горестен его финал.
Но знаю точно я, Игрок так рад был,
Что всё же к счастью обратил штурвал.


Февраль 2007-2008 г.