Учусь на геолога

               

   С помощью матери я в 1955 году подал документы на геологическое отделение в Мытищинский индустриальный техникум Министерства промышленности строительных материалов РСФСР. В то время он находился по правую сторону от железной дороги, если ехать из Москвы. Надо было идти минут 15 от станции «Мытищи» и, подходя к бане, напротив которой было здание техникума, пройти через небольшой деревянный мостик, под которым круглый год текла незамерзающая зловонная вода с нечистотами. В сильные морозы над мостиком стояло облако вонючего пара. Наш техникум располагался в одном здании с Машиностроительным техникумом. Но уже во время моей учёбы строилось для нас новое здание по левую сторону от железной дороги. Мы ходили на эту стройку помогать.
   Когда я пришёл в техникум первый раз, у меня даже не приняли документы, т. к. в моём свидетельстве была лишь одна четвёрка (не помню, по какому предмету), а все остальные – тройки. Мать организовала нужный звонок директору техникума Поле и на следующий день документы были приняты. Вступительные экзамены я сдал, хотя и нёс при этом несусветную чушь. И по конкурсу я тоже прошёл, хотя и было на геологическое отделение 7 человек на место.
   Сначала мне учёба не нравилась, но, когда пошли спецдисциплины, я втянулся. Среди привычных троек стали появляться четвёрки и даже пятёрки. Особенно мне запомнилась преподавательница геологии Эсфирь Яковлевна Эфрос. Она была нашей классной руководительницей и жила в Мытищах. Геодезию преподавал старичок, который ещё до войны учил моих родителей. Он нещадно ставил колы и двойки, причём не только в классный журнал, но и себе в записную книжку. Все записные книжки он тщательно сохранял. Угодить ему было невозможно, а его тройки соответствовали пятёркам в обычном понимании.
   Запоминающейся фигурой был завуч техникума, преподаватель русского языка и литературы. Он знал множество стихотворений и любил читать их вслух, говорят, знал всего «Евгения Онегина». Часто учил общей культуре, говорил, что есть пирожки на ходу – неприлично. Тем не менее, однажды кто-то встретил его на улице с пирожком в руках. Увидев своего воспитанника в столь неподходящий для себя момент, он чуть не подавился.
   Здание техникума было старым, с подпорками в виде колонн, по которым мы съезжали вниз, стараясь перед этим подпрыгнуть как можно выше. По этой причине «колонны» в аудиториях были гладкими и радовали глаз тщательной полировкой. Съезжали все при каждом удобном случае. Я – тоже. Однажды завуч застал меня за этим занятием. Вскоре в стенгазете появилось моё изображение: я сидел на «колонне» в виде обезьяны. Внизу – стихи:
                Он не рычал
                И не ругался,
                Залез на столб
                И вниз спускался.
Участвовал я в художественной самодеятельности, но что делал – не помню. Во всяком случае, не пел и не плясал. Кажется читал стихи. Сохранился альбом для фотографий с надписью: «Петрову В. А. за участие в художественной самодеятельности».
   Обедал я после занятий в Мытищинской столовой. На обед брал из дома по 5 р. в день. Этих денег вполне хватало на обед из 3-х блюд, на пирожки с павидлом или рисом (их продавали по 5 к. с лотков около ж.д. станции) и на книги. В те годы я совершенно свободно купил в Мытищах много хороших книг.
   Так как ездить до Мытищ приходилось на электричке, я брал сезонку. В то время это было не так просто. Требовалась справка из техникума и заверенная печатью фотография. Дачники в то время не могли пользоваться сезонками. Двери в электричках закрывались вручную, а летом были всегда открыты. Многие, особенно в жаркую погоду, любили стоять на подножке, потому что тело приятно обдувал ветерок. Нетрезвые пассажиры иногда падали с электричек, но это не считалось чрезвычайным обстоятельством.
   Метро (оно называлось «им. Кагановича») в те годы тоже отличалось от сегодняшнего. На дверях вагонов внутри и снаружи были приделаны никелированные ручки, а поезд отправлялся после громкой команды дежурной : «Готов!». Модной в то время была эстрадная песенка о парне, которому в метро понравилась девушка, но она зашла в вагон:
              Прозвучала команда «Готов!»
              И не смог и не смог
              Я сказать на прощание
              Даже нескольких слов.
Об этой команде «Готов!» теперь мало кто помнит. На каждом шагу стояли белые красивые урны и кругом ни соринки.
   Автоматов на входе в метро не было. Купив в кассе книжечку из 10-ти билетов, не надо было таскать в кармане пятаки. Правда и единые тогда продавались только некоторым пассажирам на двух станциях метро. Требовалось ходатайство с работы и заверенная печатью фотография. Надо было приехать пораньше и отстоять большую очередь.
   Моим основным увлечением в эти годы была радиотехника. Получилось это случайно. Мать прислала из Ульяновска электропроигрыватель. Когда я его распаковал, там были разбиты все три лампы и сломана часть деталей. Я начал ремонтировать и увлёкся. Стал читать, а потом и выписывать, журнал «Радио». После Армии собирался поступать в радиотехнический институт. Особенно я заинтересовался коротковолновой и ультракоротковолновой связью. Сам собрал приёмник и часто по вечерам слушал в эфире перекличку радиолюбителей. В 1956-ом году измайловские родственники подарили мне радиоприёмник «Москвич» (длинные и средние волны), а в 1958 году, заработав деньги во время практики (станция «Турист» по Савёловской дороге), я купил себе магнитофонную приставку «МП-2» к проигрывателю, которая записывала (воспроизводила) всего 10 минут.