Д. Р. Р. Толкин Лэ о Лейтиан - песнь десятая

В балладах эльфов  память лишь хранит
На языке, что был давно забыт,
Как Берен с Лютиэн бродили меж лугов
У Сириона каменистых берегов.
Земля воскресла там, где шли они ,
И сладкие для них настали дни.
Хотя зима стояла меж лесов,
Хор стройный звонких птичьих голосов
Певучую повсюду вторил трель:
Тинувиэль! Тинувиэль!Тинувиэль!
И на полянах у отрогов  гор
Теперь цветов раскинулся ковер,
Где ножкой Лютиэн своей легко ступала
И в день весенний стужу превращала.

Но вот они покинули печальный
На Сирионе остров , но вначале
Высоко на холме унылом
Зеленым дерном выстлали могилу,
И погребли в ней Фелагунда прах,
Обычный камень положив в ногах.
И в память короля холму стоять,
Пока не скроет земли  моря гладь.
А Фелагунд под сенью древ смеется
В блаженстве Валинора, не вернется
Он в этот мир, которому, увы,
Досталось много горя и войны.

И в город свой он больше не придет...
Но скорая молва пути найдет.
О смерти короля и Тху паденье,
И башен темных полном разрушеньи
Сказали те, кто месяцы и годы
В плену терпел лишенья и невзгоды.
Теперь их ждал очаг и кров родной.
И Хуан пес во след пришел домой.
Но благодарности, признанья и похвал
Он от хозяина нисколько не снискал.
Хотя ему ,как прежде, предан был,
Но не любовь , лишь верность сохранил.

И зашумел народ , узнав всю правду, враз,
Уж Келегорма речи - не указ.
О короле погибшем слезы льются,
А рядом и проклятья раздаются
На Феанора сыновей, что им стыдиться
Осталось лишь пред смелостью девицы.
"Мы лживых лордов смерти предадим!"-
Теперь твердили эльфы, как один.
И даже те, кому досель идти
Не с Фелагундом было по пути .
-Я королевству этому глава ,-
Раздались тут Ородрета слова.

- И не позволю проливать здесь кровь,
 Хоть к братьям в сердце умерла любовь.
- Но нет теперь ни хлеба им, ни крова,-
Добавил он спокойно и сурово.
И стихнул зал, но нагло, непокорно,
Грозой сверкали взоры  Келегорма,
А рядом улыбался младший брат,
Как будто был разладу только рад.
-  Вам  в Нарготронд закрыт навечно путь,
- Ородрет молвил, не смутясь,  ничуть.-
 Ни дружбы , ни родства   отныне
   Меж нашими Домами нет в помине.

-Запомним это,- братья отвечали,
Не выразив ни сожаленья , ни печали.
И развернувшись, удалились прочь.
И гнева пламенем горя, умчались в ночь.
Никто за ними не пошел вослед-
Предательству и лжи прощенья нет.

 А Берен с Лютиэн к Дориата границам,
Тем временем, успели возвратиться.
Пусть выл средь голых веток ветер злой
И мертвой по земле шуршал травой,
Их песни радостно , легко взмывали в высь
И в небеса морозные неслись.
Туда , где светлый Миндеба поток
С холмов сбегал и в узком русле тек,
Они пришли. Здесь у закатных рубежей
Заклятье Мелиан вернее сторожей,
В сеть колдовскую чужаков ловя,
От зла хранило земли короля.

С печалью в сердце Берен вдруг сказал:
«Тинувиэль, расстаться час настал,
  Конец той песне, что с тобою пели мы,
 Дороги наши здесь расходятся, увы».

«Но почему мы расстаемся на заре
Дней, нас ведущих к радостной поре?

«Пусть руки Мелиан своей надежной властью
Тебя оберегают от напастей,
 И снова сможешь дом найти родной
Под сенью леса, что любим тобой.»

«Мне радостно, но лишь когда вдали
  Леса хранимой вижу я земли.
 Я буду ненависть к Дориату питать,
  Моя нога не станет там ступать,
 На цвет лугов я не взгляну , на дом родной,
Коль не смогу придти туда с тобой.
Эсгалдуина  сумрачный поток ,
Как раньше быстр, все так же он глубок!
Но для чего я там должна сидеть,
Забыв о песне, горестно смотреть,
Одна, в тоске , без проблеска надежды,
На воды вечно равнодушные, как прежде?

«Не сможет Берен никогда опять
В Дориат тропы тайные искать,
Путь даже б  Тингол этого желал.
Я твоему отцу здесь клятву дал,
Не возвращаться до тех пор , пока
Держать не будет Сильмарилл моя рука.
Чтобы мечту я заслужить отвагой мог,
Ни сталь, ни пламя Моргота, ни рок,
 Ни эльфов власть и колдовская сила
Не помешают камнем завладеть для милой.
Такой принес я Лютиэн обет,
Прекраснее которой в мире нет.
И до конца пройти мне должно испытанье,
Каким бы горьким наше ни было прощанье.»

« Но не вернется Лютиэн  домой,
  В слезах скитаясь средь глуши лесной,
Она не будет ничего бояться
И навсегда разучится смеяться.

Коль хватит сил, без позволенья станет
Тебя преследовать, не бросит, не отстанет
Пока не встретишь вновь с любовью Лютиэн,
Пусть даже там, где край земли объемлет тень.

Нет, Лютиэн, в чьем сердце страха нет,
Меня и так спасла от многих бед
Твоя любовь, разрушив тяжкий плен.
И  никогда дворец, где ужас, тьма и тлен,
Твой ясный свет не допущу, чтоб озарил.»
«Нет, никогда !»- он , с содраганьем, повторил.

В его объятиях она молить не уставала,
Вдруг шум раздался , словно буря наступала.
Звенят копыта и стремительно , как шторм,
Верхом несутся Куруфин и Келегорм.
Во власти гнева, как безумцы, что есть силы
Спешат  на север , здесь тропа Дориат
И тень Таур-на-Фуин разделяет
И скорый путь к востоку пролагает,
Туда, где родовая ждет обитель,
Холм Химринга, как верный страж и бдитель,
Там, вознесясь безмолвно среди скал,
Аглонское ущелье заслонял.
Заметив странников, торопятся скорей
К ним братья повернуть своих коней,
И с криком скачут на влюбленных во всю прыть
Любовь в безумьи под копытами разбить.
Но кони вспять, приблизясь, повернули,
Раздули ноздри, шеи изогнули.
Остановившись ,Куруфин тогда
Рукой могучей поперек седла
Забросил Лютиэн и с торжеством смеялся,
Но радости он рано предавался.
Сильнее , чем родник из-под земли,
Смелее бешеного льва, быстрей стрелы
И выше ловчими затравленного зверя
На Куруфина прыгнул с ревом Берен,
За шею обхватив его рукой,
В паденье увлекая за собой.
И вот вдвоем они с коня свалились,
В борьбе безмолвно на земле схватились.
В траву упала следом Лютиэн,
Почти без чувств , под голых веток сень.
Не собирался Берен хватку ослаблять
И горло эльфа продолжал сжимать,
Глаза того уж вылезали из орбит,
Он, вывалив язык, едва хрипит.
Тут Келегорм верхом подъехал к ним,
Погибель Берену неся копьем своим,
И эльфов сталь была убить готова
Того, чьи безнадежные оковы
Порвала Лютиэн. Внезапно, лая громко,
Пред Келегормом Хуан встал и как на волка,
Готовый на хозяина напасть,
Он вздыбил шерсть, оскалив грозно пасть.
Отпрянул конь, а Келегорм воскликнул в гневе:
«Будь проклят , подлый пес, коль как на зверя,
   Ты на хозяина решился зубы скалить!»
Ни конь, ни всадник рисковать не стали
Гнев Хуана и ярость навлекать,
А он свирепо продолжал рычать,
Расправой челюсти алевшие грозили.
И Келегорм с конем прочь отступили,
На пса со страхом издали взирали,
Ведь нет копья разящего, нет стали
Меча, ножа иль острия кинжала,
Нет ятагана иль стрелы летящей жала,
Да и хозяина такого не сыскать,
Что Хуану могли бы страх внушать.
А Куруфин уж с жизнью расставался,
Но нежный голос Лютиэн раздался,
Очнувшись,дева над соперниками встала
И речью Берена такой увещевала:
«Мой князь, гнев удержать свой постарайся
  И оркам мерзким не уподобляйся,
Бессчетны  силы тех, кто эльфам враг,
Не станет меньше их число никак,
Пока войну из-за проклятия ведем.
Мир рушится, свет меркнет день за днем,
Не умножай зла и остановись,
С противником, прошу я, примирись!»

Свободу Берен Куруфину дал,
Хотя кольчугу и коня его забрал,
И обнаженный взял себе кинжал,
Что тускло сталью лезвия сверкал.
Не  отыскалась бы искусная рука,
Чтоб рану вылечить от этого клинка.
В дни давние он в Ногроде откован
И заклинаньем гномов околдован
Под молотов кузнечных перестук,
Напоминавший колокола звук.
Рубил ,как дерево , железо тот клинок,
Кольчугу словно шерсть разрезать мог,
Пусть для иной руки он был  рожден,
Хозяин прежний смертным побежден.
Тут Куруфина Берен приподнял,
Швырнул подальше и ему сказал:»
Вон убирайся! Ты — изменник и глупец,
Пыл страсти поумерь свой , наконец,
Встань и иди, в изгнании холодном
Дел недостойных нолдо , что подобны
Злодействам тех, чей Моргот господин,
Не совершай впредь, Феанора гордый сын!»
И вместе с Лютиэн прочь Берен зашагал,
Рычащий Хуан неподвижно все стоял.


«Прощай же!»,- крикнул Келегорм Прекрасный.
- Подальше убирайся! И напрасно
 Не сдох ты , смерть голодная милей,
Чем гнев отныне Феанора сыновей.
В горах иль долах , где б ты ни бродил,
Тебя настигнет он. Ни Сильмарилл,
Ни деву ты не сможешь удержать,
Нескоро им тебе принадлежать.
Будь проклят ты в ночи и среди дня!
  Прощай!» На спину своего коня
С земли он брата быстро подобрал,
Лук тисовый с каймой златой сорвал
 С плеча, и натянувши тетиву,
Рукой не дрогнувшей отправил он стрелу
Влюбленным вслед, они невдалеке,
Не опасаясь, шли рука в руке,
Не обернувшись и не взглянув назад.
А стрелы гномов без пощады цель разят.

Залаял громко Хуан и стремглав,
Подпрыгнул вверх , стрелу летевшую поймав.
Быстра, как мысль, еще одна поет,
Пес не успел прервать ее полет.
Но Берен оглянулся и скорей
Он грудью Лютиэн загородил своей.
Вонзилось в тело острие из стали,
А братья даром время не теряли,
Смеясь и бросив Берена лежать,
Коня пришпорив, торопились убежать,
Дрожа от страха, чтоб их Хуан не догнал
И волю гневу своему не дал.
Хоть Куруфин смеялся, не взирая
На синяки, до Северного края
Молва о подлом выстреле катилась
И в недоверье к эльфам обратилась
Среди людей, ослабила Союз,
А Моргот выиграл от непрочных уз.

С поры той ни один из гончих псов
За братьями не шел на рога зов,
И Хуан возле лорда не лежал,
Когда в кровавых битвах Дом их пал.
Быстр и отважен, неотступно, словно тень,
Теперь бежал он вслед за Лютиэн.
Она же с плачем к Берену склонилась,
Кровь, льющую ручьем унять стремилась,
Из раны вытащив стальное острие,
Промыв слезами горькими ее.
А Хуан трав целительных принес,
Их силу ведал по лесам шнырявший пес,
Нашел он на поляне у опушки
Широкий лист с белесою опушкой,
Который свеж в любую пору был
И королем среди растений слыл.
Боль жгучую умерила трава,
Пока шептала Лютиэн слова
Старинной песни, что в печальный год
Войны превратностей , сражений и невзгод
Была средь жен эльфийских сложена
И силой исцелять наделена.

От гор суровых распростерлись тени,
На Севере смотрел с небесной сени
Серп Валар, белизной горя в ночи,
Струились звезд холодные лучи.
А на земле под пологом лесным
Трещал костер валежником сухим,
Шипел увядшей вереска травой,
Багрянцем искр стрелял во мрак ночной.
В забытьи Берен у огня лежал
И по дорогам беспокойных снов блуждал.
Из дев прекраснейшая, очи не смыкая,
Над ним склоняясь, жажду утоляя,
Лоб гладя нежно , мягко напевает
Песнь, что сильней недуги исцеляет,
Чем книги все о лекарском искусстве.
Томительно минула ночь, и грустный
Рассвет из мрака серого ползет
И день лениво за собой ведет.

С рассветом Берена покинул тяжкий сон,
Открыв глаза, тотчас поднялся он,
Воскликнул:»Под другим я небом был,
Среди земель неведомых бродил,
Где в глубине теней лишь смерть царит,
Но слышал неизменно , что звенит
Как струны арфы, звук колоколов,
Как пенье птиц иль музыка без слов,
Волшебный голос, я его узнал,
В ночи меня тот нежный голос звал,
Вернуться к свету он меня просил,
Облегчил боль и рану исцелил.
Теперь опять над нами светит утро,
Но ожидает путь опасный нас  и трудный,
Тяжелая дорога, может быть,
Придется Берену там голову сложить.
Я вижу, как ты снова станешь ждать
И среди рощ Дориата блуждать,
Но песни эхо полетит за мной отныне
По дальним тропам в горы и пустыни.»

«Не только Моргота врагом мы можем звать,
  Теперь  гнев эльфов станет  преграждать
  Твой и без их вражды нелегкий путь,
 И смерть мы не сумеем обмануть.
Она преследовать повсюду станет нас,
А Хуан встретит роковой свой час,
Пора настанет предсказанью сбыться.
Коль не отступишь, скоро все случиться.
Пусть никогда ты в руки не возьмешь
И к Тингола  ногам не принесешь
Зловещий камень, Феанора пламя.
И почему, зачем должны мы сами
Идти навстречу ужасу и горю?
И почему нам не отвергнуть эту долю?
Под солнцем ласковым, на свежем ветерке
Бродить по свету станем налегке.
В горах, в лесах, на берегу морском
Весь мир вокруг теперь нам будет дом.»
 
 И долго речи так они вели
С тяжелым сердцем, только не смогли,
Ни эльфов волшебство, ни ласка рук певучих,
Ни глаз мерцание за пеленою слез горючих,
Ни чары голоса, ни нежность губ, заставить
Свое намерение Берена оставить.
Вернуть его в Дориат нету силы
Иной, чем провожатым быть для милой;
Закрыты к Нарготронду им пути,
Чтоб следом не могла война войти;
Пусть знает Лютиэн, что Берен не позволит
Ей странствий вновь изведать злую долю
Средь троп нехоженных , босой и изнуренной.
И никогда не сделает бездомной
Он ту, кого любовию увлек
Из мест родных и на скитания обрек.

« Для силы Моргота настало пробужденье,
  Дрожит земля и мрака порожденья
  Поднялись на охоту, вышли в ночь.
 Бежавшая из дома эльфов дочь
Для них добыча, и, таясь в тени,
Заполнить страхом все хотят они,
Крадутся меж деревьев, всюду рыщут,
И призраки, и орки тебя ищут!
При мысли, что ,быть может, преуспеют,
Надежда тает, сердце холодеет.
Обет свой проклинаю и судьбу,
Что нас соединила, в западню
Привел мой жребий темный и печальный
Тебя ,толкнув на бегство и скитанья.
Покуда день над нами не погас,
В дорогу соберемся и тотчас,
Пока ввиду  земель твоих границы,
В Дориат поспешим мы устремиться.
Средь буков и дубов его прекрасных
Тебе не будет угрожать опасность.
Там чуткая листва покой хранит
И злу пути надежно преградит.»

Казалось, Лютиэн на сей раз согласилась,
В Дориат с Береном она заторопилась.
Через рубеж заветный перейдя,
Долину , мхом поросшую найдя,
Что защищала от ветров, суля покой,
Средь буков с шелковистую корой
Они остановились отдыхать
И пели, что любовь их станет ждать,
Пусть даже морем суша обратится,
Пусть суждено им здесь навеки разлучиться,
На берегах далеких будет встреча,
Где солнце отдыхает каждый вечер.

Однажды Лютиэн спала на мшистом ложе,
День занимался серый , непогожий,
Пора не миновала холодов,
Не наступило время для цветов.
Не разбудив ее, тихонько Берен встал,
Любимой волосы он нежно целовал,
Слезу отер, просил, собравшись в путь:
« О славный Хуан, ей защитой  будь!
Нежней ведь она асфодели цветка,
Как роза средь веток колючих хрупка,
 Ты ее от морозов и ветра укрой,
Сохрани от руки ,чей бы ни было, злой,
От скитаний и горя сумей оградить.
Мне же гордость и рок мой велят уходить.»
И взяв коня, помчался Берен прочь
Избрав дорогу в те края, где правит Ночь.
Себе оглядываться он не разрешил
И с тяжким камнем на сердце спешил.