Царь благородства

Великий царь позвал слугу.
(Его я имя не скажу)
И молвит царь блаженной птицей,
Когда лишь лик его зарится:
«Слуга мой верный «Видь и внемли»,
Поверь я буду добр с тобой,
Ты «обошел моря и земли»,
Теперь я буду сей горой!
Ты можешь взять с казны, что хочешь,
Ты можешь выйти со двора,
Скажи лишь мне, чего ты просишь…
Ведь благодарствовать пора.
Ты сделал много для царя:
Ты убивал всех непокорных,
Богатых голодом травя,
Ты угнетал людей народных.
Ты знал все страсти во дворе,
Как в опрометчивой норе,
Ты был хозяином, как я
И ты мне больше, чем семья.
Ты сделал много, ты писал
Все оды в пользу лишь меня,
Ты людям порчи насылал,
Другим назло, врагов гневя,
Но даже так, ты добр, честен,
И лишь со мной ты откровенен.
Но лишь смещается то место,
Ты мстишь любому, но ты верен.
Ты жаждал горечи врага,
Со мной переживал недуги,
И как судьба бы не строга,
Ты не убил бы ни прислуги.
Бери, что хочешь, верный раб,
Свободы, чести, благородства,
На трон я влез с тобой, я рад,
Уйти от черни сумасбродства.
Бери, бери и знай, что я
Царь добрый, чистый и правдивый,
За все дела судьба меня,
Но трон внесла самолюбивый.
Ты можешь взять с казны, что хочешь,
Ты можешь выйти со двора,
Скажи лишь мне, чего ты просишь,
Ты неприступен как гора!»

Внемлял слуга и слушал долго,
Он терпко-терпко лишь смотрел,
Решил подумать раб немного,
Зажег он трубку и присел…
Прошла минута и вторая,
И хладно раб в глаза смотрел,
Одна труба, теперь другая,
Он улыбнулся, заревел.
Царь смотрит, терпит, и вздыхает.
Слуга все ждет, ум полыхает.
Ходил кругами танцевал,
И вдруг на центре зала встал.

Сказал тихонько: «Царь, о боже,
Хотя постой, ведь бога нет,
Ведь все зарыли очи, все же,
Нельзя нести такой вот бред!
Да, мы прошлись по головам,
Да, ты лишь царь, а я слуга.
Молва прошлась и по дворам,
Кто твои руки и нога…
Я убивал, и резал спины,
Я клялся – больше не пойду,
Но ты велел. Я рот разинул.
Ты верил: «Выход я найду».
Но чем ты лучше предыдущих?
И чем добрей, и чем милей?
Но, знаешь, день идет грядущий,
Послаще всех твоих речей!
Ты много сделал для меня,
Я эгоист, но благодарен,
Я бил других, тебя скверня,
И думал: «Хоть бы не был ранен»!
Ведь мы прошли через войну,
Ты знаешь, это есть удача.
Но так и быть, я долг верну,
Чрез года два так не иначе…»

Царь слушал, думал и устал,
Он перебил, он закричал:
«Довольно, хватит, в самом деле!
Смотри, дышу я еле-еле!»
Слуга скосился на ладони,
И царь невольно посмотрел,
Кровавы раны, все в мозоли,
Лишь где-то грохот прогремел…
«Ты хочешь, чтобы я сказал,
Чего желаю и хочу?
Мое желанье ты не знал!
Твое же знаю, но молчу!»
«Так говори, в конце концов,
Не порти лик, среди отцов!»
«Ну, хорошо», сказал слуга
И тихо шепчет в пустоту:
«Скажу желанье, ведь ты прав,
Я здесь, и все здесь наяву!»

В пустынном месте город мчится,
Скользит по улицам луна…
Деревья тают, словно птицы,
Мелькают бледные тона.
Идет слуга, а где-то там
Польется кровь по берегам
Мелькнувшего царя народа,
Любого дня, любого года.
Раб выбрал верное желанье,
Он знал, что это будет свет,
Но двор не знает в чем признанье,
Слуга и Царь, их больше нет!