Антония

Желтые, бурые пятна – юные клены, каштаны.
Дальше – рядком черные дерева,
выпустив прутья, стоят,
а там – под занавесью тумана,
на крутосклонах ущелий, видных едва –
дома, овечьи плетни, сетчатые ограды.
Выше – лишь ели
и облачный пух
цвета горличьего пера.
Слезы, глядя, текут, Тоня, – как всё здесь тебе радо:
блеют точно ягнята ручьи,
и бережно наклонилась гора
над твоей головой;
и, не застывая ни на мгновенье,
пар по ложбинам то всплывает, то струится вокруг:
край твой – нескончаемого удивленья,
край твой – непрестанно ввысь воздеваемых рук.

Что же с того, что я средь дороги,
минутный прохожий,
встал, голову заломя
в уступы осенней страны.
Мы знали друг друга всегда.
Мы с тобою по-братски похожи.
Как эти горные корни, наши пути сплетены.

Снова дарит меня
теплом очага и гречневым хлебом,
сыром овечьим, и темно-багровым вином
твой приют между гор, и просветлевшее небо
вновь запевает мне песню
о тайном, о милом, о кровном,
о самом родном.