Два фанфика. Подражание Гомеру

         


                ОДИССЕЙ И КАЛИПСО
                (Л. Стрельченко)

  - О, Одиссей! Ты обласкан божественным оком.
Я пред тобою - Калипсо! Богиня богинь!
Знай, на волшебном ты острове, ныне далёком
И первозданном. И царство на вечность... Окинь...
Богоподобный! Ты пленник Калипсо бессмертной.
Вечную младость она подарует тебе...
Остров Огигия, златом богатства несметный!
Я лишь любви возжелала себе.
Кудри завью шелковистою ласковой нитью,
Статею юной во сладость одену всего.
И обойму золотистым сияньем укрытья -
Сердца любви... попрошу твоего!

   - Златокудрявая! Сердце ветрами развеет
Свет очага... О, царица! В полуночных снах
Верностью лик Пенелопы любимой светлеет,
Отрок родимый к защите зовёт Телемах!

   - Очи воззри на волшебного края блаженства.
Прах - суета перед вечным и юным цветком.
Слёзы уйми! И возрадуй сие совершенство
Грёзой любви под бессмертным приюта венком!

   Тщетно сплетала Калипсо лукавые сети,
Чары водила по свету незримо свои:
Лоно Отчизны, тоскою желанной на свете -
Солнце Итаки манило во грёзах любви.
И несравненная нимфа в очах разгадала
Смертного мужа ревнивую истины суть:
Годы истратив, все чары она испытала,
И снарядила за верность любимого в путь!

               А в это время...
       (Моё подражание Л.Н. Стрельченко)

             ПЕНЕЛОПА И ОДИССЕЙ

   - Я - Пенелопа! Мои претенденты заждались!
Там, за забором, полдюжины ждёт мужиков.
И под окном всю траву женихи истоптали...
Я же верна Одиссею во веки веков!
Трон мой могучий давно уж истлел, развалился.
Сколько же лет, как покинул меня Одиссей?
Свёкор больной... А скорее всего - притворился,
Чтобы сподручней следить за невесткой своей!
Несколько раз он уж, было, готовился к смерти,
И заставлял покрывало на гроб ему ткать...
Но, я прошу вас, хотя бы мне в этом поверьте:
Не было даже и в мыслях его умирать!
Мне надоело годами взбираться на скалы,
Там возвращения ждать своего Одиссея,
В собственном царстве затворницей слыть небывалой,
Будто мужчин целовать и любить не умею...
Сколько минуло с тех пор, как покинул он Трою?
Да, Телемаху исполнился только годочек...
Ну, а теперь, посмотрите: осанку не скроешь.
Доблестный муж, а не маменькин хилый сыночек!
Но, Одиссей-то мой, тоже придумал причину:
Вбил себе в голову, словно какой-то маркиз:
Он, понимаете, должен отмстить за Елену,
Которую, будто, когда-то похитил Парис!
Как же, похитил... Она не хотела, кричала?
В кровь исцарапала, путы его порвала?
Как бы не так! Притаившись в тени у причала,
Несколько суток корабль его прождала!
Сколько красавцев мужчин, Париса солидней,
Валялись у ног моих, втайне чего-то желая.
Всех прогнала я. Теперь никого и не видно.
А, Одиссей? Он об этом, поди, и не знает!
Долго же Агамемнон осаждает восставшую Трою...
Вот, и жена его, крутит с Эгистом роман.
Да и Елена, виновница битвы, не скрою,
Бросив Париса, ходит с другим в ресторан!
Праведный Боже! Скажи, как же ты позволяешь,
Из-за таких потаскушек друг друга мужам убивать?
Мне же, за верность, награда ли будет какая?
Или, придёт Одиссей, перекусит, и снова бежать?
Нет уж, довольно! Сегодня он не возвратится, -
Завтра же ночью Гермесу записку пошлю.
Пусть похищает! И мною он пусть насладится!
Сдамся без боя... Хотя, Одиссея люблю...
Сможет ли тайно похитить Гермес Пенелопу?
К чёрту сомненья! Ведь, целое стадо быков
У самого Аполлона он как-то однажды ухлопал...
Да, и не стану противиться. Всё. Больше нет дураков!
Да, гениально я всё для себя рассчитала.
Почти двадцать лет к себе была я строга.
И вот, наконец, себе - наслажденье, Гермесу - усталость,
А Одиссею, в отместку, нацепим рога!
Скандал разразится, какого не знала Европа!
И, даже, сейчас невозможно итог предсказать.
Узнав, что Гермесом похищена Пенелопа,
Пойдут ли Данайцы против него воевать?
Итакская будет война! Звучит как пригоже!
И я тому буду причиной... А что ж Телемах?
Но, кажется, кто-то стучится?
Открыла... И что же?
Любимый её Одиссей появился в дверях!
От мыслей своих Пенелопа ничуть не смутилась.
Неспешно и гордо поднявшись, взяла календарь:
- Прошлялся лет двадцать, - сквозь зубы она процедила,
И ужин пошла разогреть, как заведено встарь...