Каким восхитительным было сегодня небо!

Как пустыня, только голубо-сине-белое. Не хватало медленно идущих облаков-верблюдов.

Вороны неумело выполняли их функцию. Но они не рябили.

Они дали возможность насладиться девственной голубизной начала Бесконечности.

И вот оно течёт по своей горизонтали. Спокойно, ровно, величественно, отстраненно. Оно никого не трогает. Оно просто Есть.

А за окном моего 8-го этажа практически в невесомости находились пушистые, а оттого и теплые (в моем воображении) снежинки. Такие легкие-легкие, как пух новорожденных цыплят, как дыхание после первого поцелуя, как взгляд урчащей кошки.

И вот эти снежинки часа два вяло цеплялись за скользкую поверхность моего окна, показывая всем своим видом, что не очень и хотелось. И уходили, забирая с собой минуты моего восхищения.

А ещё я сегодня видела белый дым, шедший из большой трубы. Но этот дым никак не мог распространиться по плотному - холодному - статичному воздуху. Он ухал, клубился, изо всей силы пытаясь распространиться ш-ш-ш-и-ы-ы-ы-ы-ре. А от того лишь тянулся миллиметрами. Если бы он мог, он вернулся бы в трубу. Там он был хозяином.

И я. Маленькая. Со словами. С чувствами. Смотрю на все. И не могу просто БЫТЬ. Мне обязательно нужно дать всему описание и объяснение. Мне обязательно нужно восхититься. Я не могу иначе.

Если бы я была небом, я была бы небом непредсказуемости. Если бы я была снежинкой, я бы обязательно зацепилась за скользкую поверхность окна, если бы я была белым дымом, я бы взорвала воздух. Обязательно взорвала. Чего бы мне это не стоило.

Иначе я бы превратилась в облако, выплакала бы себя в дожде, проросла бы папоротником и вплелась бы в венок на Ивана Купала самого красивого одинокого человека. Шепнув ему на ухо о любви.