Покоритель ветра

Виктор баловался сочинением стихов.
Ровненькие, они давались ему легко
и получались длинными.

Вот и сейчас ,
строка ложилась на бумагу и
уже следующая,
 не толкаясь,
скромно  ожидала своей очереди.

Виктор сочинял стих о своем житье-бытье,
сравнивая себя (называя философом и созерцателем)
со своей супружницей (впрочем, не называя ее никакими
странными словами).

Супруга, в это время,
заколачивала гвоздь на кухне,
что отвлекало Виктора.
Даже раздражало.

Вдруг,
все более усиливаясь,
послышался  гул,
а потом и рев.
Источник этих пугающих звуков
явно находился вне дома.

Виктор глянул в окно.
Ветер необычайной силы
срывал черепицу с крыши соседского дома.
Листья кровли, подхваченные ветром,
кружась и кувыркаясь
улетали вдаль
будто радуясь,
что освободились от крепа дюбелей.

Этот ветер был отголоском
урагана «Святой Иуда» -
о штормовом предупреждении
с утра твердили передачи по местному радио.

Очередной порыв ветра
опрокинул собачью будку
И пес Бонапарт – так его называл Виктор -
(впрочем, пес охотнее отвечал на кличку Боня,
когда хозяйка выносила ему миску с кормом)
ошалело метался по кругу,
не в силах порвать ошейник и тем более – цепь.

Жена,  подошла к Виктору
И, молча, вручила ему шуруповерт и десяток шурупов.

На непонимающий взгляд Виктора,
она произнесла совсем не литературно:
-«пришурупь будку к стенке сарая».
Делать нечего , пришлось Виктору оторваться от сочинения стихотворения
(он как раз рифмовал цепенея-Гименея).

Дверь не поддалась с первого раза.
Не удалось ее открыть и во второй раз.
Какая-то сила невероятная и свирепая удерживала дверь .
Только на третий раз,
с помощью жены дверь поддалась
и тут же, подхваченная упругим толчком ветра,
распахнулась настежь,
зло скрипнув петлями.

Дальнейшее Виктор вспомнит с трудом.
Как пересилив напор ветра, устанавливал собачью будку на место,
как, все-таки сообразив что нужно делать с шуруповертом ,
«пришурупил» будку к стене сарая.
как боролся еще раз с непокорной дверью.

Усевшись за свой стол, он включил вентилятор
И с наслаждением, то включал его, то выключал.
Менял направление и силу обдува лопастей.

Сочинять стихи не хотелось.

Жена, проходя мимо, бросила:
Выключи вентилятор. Не создавай сквозняк. Простудишься.

И Виктору вдруг почудилось,
что тепло и уют дома,
забота жены,
испуганный пес,
его стихи –
все это было каким-то нереальным,
невсамделишным.

Реальным был «Иуда».