Не плачь, говорил, не люблю, когда плачут

не плачь, говорил, не люблю, когда плачут, не плачь;
ты же умеешь плести вдохновенно — отличный ткач,
ты по-своему — Авиценна, да что там врач, —
корабли уходили в далекие страны в плетениях твоих нитей,
за бортом распускались пейзажи цветами гогеновского Таити;
а матросы на палубе узел скрутили, особенный, ткацкий,
шкипер, бродяга матерый, служил при театре когда-то паяцем.
шли дорогой на север, где девы плетут кружева на коклюшках
в старом доме, что бает побасенки скрежетом вьюшки;
плакать тебе не идет — кутать сердце затейливым плюшем;
выглядишь так, будто болеешь, как в детстве, коклюшем;
не люблю, когда плачешь, ты плачешь как пьяный Василий Теркин;
такие эмоции собрать в котомку и вынести на задворки;
а помнишь, умела из перьевых облаков создавать виадук,
читать по небритой щеке: где север, где юг…
а помнишь, — Караваджо лепил свой внутренний свет;
я должен уйти. стоял, отвернувшись, шутил.
или нет.
они же великие, миром владели, я не могу понять:
сорной травой поросли; — сгинули, канули в гать…
ушли, будто не было, — в никуда, ничего не взяв;
в доме напротив натужно терзали одну из октав;
а я все думала: как же он носит
колючий шарф...