А она была одинокая и немая

А она была одинокая и немая.
И в груди ее крутой кипяток.
Ты же сам видишь: случайная и чужая.
Ты читаешь это в стихах ее между строк.
Ей так больно идти было и немного страшно,
И не знала, что она делает здесь уже век,
Не чувствуя ни любви, ни боли...Не важно.
Она привыкла. Здесь ее бред. Ее склеп.
Ты ее солнце, ее отрада.
Ты больше правды, космоса и любви.
Только скажи ей, тебе это тоже надо.
Или не балуй, не балуйся и уходи.
Она вот так просто, такой прямоты не умеет.
И если начнет-сразу в слезы, вскрывая нарыв.
Стало сложно быть сильной, взрослой, мудрой, серьезной.
Так что просто дай ей поплакать с тобой навзрыд.
Только помни, внутри она жарло, пекло, сгорание.
Ты это видишь? Демоны вопиют
От этой жажды полного обладания,
От которой нормальные люди вообще-то бегут.
И да, она сильная, острая, крепкая.
Не для всех. Словом, старый пряный коньяк.
Может выстоять и под бурями, и под ветрами.
Хоть от любви ей, бедняжке, не устоять.
Да, как бессовестный вор-домушник
Открывает тебя, твои мысли. Со стороны смотри.
Так просто открыть другие, чужие-то души,
Когда боишься, а что ж у тебя внутри.
Подыграй ей, зажимая струны мизинцем.
Для нее нет страшнее тюрьмы, чем своя голова.
Дай ее сердцу еще немного побиться
В одноместном купе, по дороге незнамо куда.
Да, она пишет "случайная и чужая",
Надеясь на то, что ты начнешь возражать,
Надеясь услышать: "Глупая ты, родная",
Что не собираешься ты ее отпускать.
Ты же видишь, как плохо ей, как ей больно,
Что из горла лава льет как моря,
Что глаза кричат: "Все. Все! Все, довольно!
Ну пожалуйста, ну полюби меня!"...
А вообще-то надо быть деликатнее.
Лучше выглядеть и говорить свежей.
А иначе те, кто повыше и смотрят внимательно,
Тебя вырежут при сведении и монтаже.