В темной комнате с одни окном

                *  *  *

В темной комнате с одни окном.
С закрытой тонкой дверью, как ответ на все мои вопросы.
С одним глаголом в голове, молящим только об одном:
«Не жди, когда начнут дарить в венки вплетенные, на веке, розы»

Но в комнате я не один. То существо боится страха.
Как я сидит угрюмо в уголке. Зализывая раны,
Из темноты не выходил. Но с рукавами длинными моя рубаха
И выдала душевные изъяны, о коих никогда ни с кем не  говорил.

Не видно мне, то существо, как не старайся.
И не хватает света, что меркнет, тускло у окна.
И снова голову мне жжет  глагол: «Признайся,
Что не внемлет никогда твои страдания она».

За окном вдруг началась гроза. Подул могучий ветер.
Раскаты грома слышны издали. И комнату вдруг молния разрядом озарит.
И стало видно сразу все: и черный стол, что сразу не приметил,
И ангела, с оборванным крылом, что у стола того сидит.

А на столе лежит рисунок. Написан кровью и мечтами он.
И нет на нем цветов, ни солнечного круга.
Лишь нарисованный пустой конверт, и радостный строптивый почтальон.
И я увидел в нем знакомого, а может даже друга.

Гроза все расходилась, хлеща дождем упрямо по стеклу.
Прохладный свежий ветер лился сквозь прозрачные решетки.
Он влился в душу мне, лаская острой граню по лицу.
И одурманил очи мне, как выпитая рюмка царской водки.

И заболела адской болью грудь. Ладонью сердце успокоить я хотел.
Но сердца нет. Лишь рваная дыра в груди зияет.
И вспомнил я, что ранее в людских глазах горел.
Теперь о том, что я проснулся в темной комнате, никто не знает.

Вдруг ангел взглянул на меня. Увидел дыру вместо сердца,
                что четно рукой прикрывал.
Он робко поднялся, и тихо подкрался ко мне, и поближе к окну.
И в свете грозы я узрел красоту, сей раньше никогда не видал.
В карих глазах, дарящих надежды и счастья немую волну.

Она рукой коснулась пустоты, что вместо сердца у меня была в груди.
Другой рукой прильнула ко своей груди неспешно.
И вырвала от туда вместе с счастьем  сердце, не думая, что будет впереди.
Воздвигнула мне сей огонь в желаний бездну.

Она прижалась вдруг ко мне всем телом, всей душой.
И слезы полились из глаз ее нетленных.
Я почувствовал как крылья, за моей ружьем простреленной спиной,
Из неоткуда появились вдруг, чужою жертвой вдохновенны.

И я воспрял. Уверенность и сила, вместе с верой,
                вдруг очнулись в глубине моих морей.
Раскрыл я крылья, и прознал, что сквозь окно могу я улететь.
На своего я ангела спасителя взглянул, но не узнал ее.
                Она вдруг стала холодней.
И подарив надежду мне, она смогла лишь только умереть.

Ослабил я свои объятья. Бездыханным телом рухнула она на пол.
В мои, глухие с детства, уши залился тихий звон.
И стал я на себя неистово и четно зол.
Но крылья не сложил. Не слушал зовы усмиренья, что слышались со всех сторон.

Разбил окно широким взмахом крыльев.
Сквозь яркий свет я полетел, не ведая пути.
А ангел тот, по ныне на полу лежит, в оставшейся от крыльев, черной пыли.
Не думая, что будет впереди.