Нафталин офтальмологии...

Не много ль слепков для поводырей
у слепоты заклеенных дверей,
не слишком всё чрезмерно и помпезно?
Любая дверь метафора конца,
к началу приводящая юнца,
а за порогом ждёт сырая бездна.

Незнание, рассудку вопреки,
стирает жёлтый китель у реки
и башмаки на галечник подъемлет,
ударит заводь о плавник форель,
продышится и засвистит свирель,
незнание не знает и не внемлет.

Мы скромными доходами форсим
на фоне Хиросим и Фукусим,
не покусившись на укусы в спальне,
а за горами дяденька седой
проём оконный ослепил слюдой
и готовальни мнёт на наковальне.

Худой, с растущей бурно бородой,
ведёт панкреатической удой,
запнётся смерть, но станет у порога,
Летейских вод безвкусная струя
полощет бывших девушек края
о хлёсткий выступ холостого рога.

Дорога не осилена, звезда
рифмуется известно с чем, когда
ни дам, ни чад в окрестностях не видно,
по всей земле расставлены посты,
в кромешной тьме затисканы кусты,
а я варю из ревеня повидло.

Порыв, нарыв, прорыв, варёных груш
объевшись, от узды отбился муж
и до звезды теперь ему супруга,
не астроном, но ходит в гастроном
и запивает снадобье вином,
но нет за гробом ни бразды, ни плуга.

Любителям скоплений малышей
тревожный знак на кивере нашей
и галуны сиреневого цвета,
обширна гамма, выспренны цвета,
Иокогама, ты давно не та,
Оливия, Боливия, Одетта,

да ты раздета, бог с тобой совсем,
когда я ем, я слеп, я глух, я нем,
задрапирован серым одеялом,
не на холме встречаются следы,
есть полк слепых по милости слюды
и наше дело, собственно, за малым,

мы Квириналом окрестим бордель,
всем подадим сардинку и сардель,
блудливый гель, кинзу, исчадья брынзы,
фаллическое выведем наверх,
успех присвоит главковерх и стерх,
а для прорех оптические линзы.


Soundtrack: Taquito militar, Martha Argerich.