На краю

Сорва'лись  бесы с визгом пещерного испуга
В бездонное ущелье, наполненное тьмой.
От холодка отвесного внутрь втянуты их губы, -
Мерцают бельмы снизу судьбы полуслепой.
Бес дна на раны старые накладывает мрак;
Стечь слякотью по танку бы, да головой об трак.
Отверженное тело, хранит больную душу;
В рай вряд ли достучишься, возьмут с собою в ад.
Здесь, что бы ты не сделал, - становится ненужным;
Из лучших побуждений в кровь впрыскивают яд.
Чугунные "сверхлюди", набитые харизмой,
Скрестив огонь и воду, живьем глотают медь,
И им плевать, что будет не солнце с оптимизмом,
А страшный суд их будет в котле чугунном греть.
Стремительно, без повода - шагнуть, минуя очередь;
В луче гиперболоида узорчатее прах,
Но, как порою хочется не мучиться, не корчиться...
Ах, как порою хочется не побороть свой страх...
Перекричавши ветер, не переспоришь эхо,
Не выскользнуть из сети, плывя хвостом назад.
Воспринимай без смеха: душа твоя - бессмертна;
Нет страха, нет и веры, и не проси наград.
Отстой цементных мыслей все же нашел прореху,
Пусть слабеньким, но светом искринки на ветру:
Прорвал икринку жизни, смерть припечатав сверху,
И думал, лежа с мертвой, что больше не умру...