Пока не одели в гранитную оправу. А. Файнбергу

Мне понравилась Ваша могилка, Александр Аркадьевич...
Не лежит на сердце Вашем гранитная глыба,  и слава богу. Легкий холм земли. Пухом...
          Цветы в наискось срезанных баклажках – значит часто приходят близкие и друзья, может просто читатели. Нет ограды – гостеприимно.  Рядом скамья,  можно присесть,  вспомнить Ваш голос, Ваши стихи.
               
          Сегодня только ленивые окололитературные господа не спорят о том, какой же поставить памятник народному поэту. Понимаю, что памятник скоро поставят. Однако жаль  (если честно) нарушать эту чистую простоту.
           Если бы учредили публичный конкурс на лучшую идею памятника, я бы предложила поставить у земляного холма деревянный столик, на котором, отлитая из бронзы, стояла бы Ваша знаменитая пишущая машинка в натуральную величину, а из недр оной виден был бы чистый «лист с неровными краями»...  Рядом  можно посадить деревце сирени.   Эх, лишь бы ограду не ставили! Народного поэта нельзя ограждать чугунными загогулинами от народа.

          И  пока Вас не одели в гранитную оправу, пока Вы еще немного «наш» – посидим на скамеечке  подольше, посмотрим, как осень медленно покрывает только что выметенный кусочек земли новыми свежими и теплыми листьями,  и поговорим с Вами,  как с живым, не как с легендой, которой, впрочем, Вы уже стали.  Пусть как будет, так и будет. Лишь бы переиздавались Ваши книги. Лишь бы стучала Ваша пишущая машинка...

          Если еще кто-то пришел посидеть с нами рядом на  скамейке, давайте вместе  почитаем  стихи Александра Файнберга.

           В ответ на полемику, обострившуюся в эти дни по поводу отсутствия до сих пор памятника народному поэту,  раскрою его первый том Стихов на 144 странице и прочту, вот послушайте!

Стихи называются «Художник»

Манной небесной обманной
я на земле не грешу.
Дайте перо и бумагу  –
я вам стихи напишу.

Дайте мне холст попрочнее.
Пасынок райским садам,
школ не создам и учений.
Я вам картину создам.

Дайте скалу мне, как дыбу.
Мастер не ко двору,
я вам из каменной глыбы
лишнее все уберу.

И пронеся свою ношу,
сердцем почуяв  конец,
я без печали отброшу
кисти, перо и резец.

Женщина та, что любила,
друг, что мне был по плечу,
не украшайте могилу.
В честную землю хочу.

Встаньте, родные, подальше.
Слово надгробное  –  дым.
Дайте уйти мне без фальши.
Дайте остаться живым.

Если не устали, давайте вспомним еще хоть несколько стихотворений Александра Аркадьевича  Файнберга.
         
С пустою переметною сумой
от всех базаров, где торгуют славой,
я по сухим, по выгоревшим травам
пришел к своей могиле, как домой.
 
Здесь верещит кузнечиками зной.
Присяду у последней переправы.
Вон – вдоль крестов, как будто вдоль дубравы,
угрюм и пьян, идет могильщик мой.
 
Увы, я жизнью торговать не смог.
Так это ли для смерти не предлог?
Что ж ты не весел, бородач с лопатой?
 
Он поднял флягу. Отхлебнул глоток.
И хрипло молвил: — Я не виноватый.
Но эта яма продана, браток.

*  *  *
Слава, слава, обманчив твой гул.
За бессмертьем бессмысленна давка.
На болванки распилят чугун,
бронза тоже уйдет в переплавку.

Что ж останется наверняка?
Видно, то, что и было любимо, -
женский образ, стакан коньяка
да колечко табачного дыма.

*  *  *
Зависеть от себя - счастливый случай.
Не дай, Господь, зависеть от господ.
То от ворот получишь поворот,
а то и в рожу ни за что получишь.

Зависеть от рабов - куда не лучше.
То поднесут с отравой бутерброд,
то вытопчут от злобы огород,
а то и дом спалят благополучно.

Дошло теперь, куда ты угодил?
Налево - раб, направо - господин.
А посреди - рябинушка у тына.

Куда же ты вколотишь свой шесток?
В тебе же - ни раба, ни господина.
Вот корень одиночества, браток.


ДИЛЕММА
На смерть людскую всяк имеет взгляд.
И зря я тщусь законопатить уши.
Одни горланят, что бессмертны души,
другие про забвение галдят.

Ну хлопоты! Кто в рай спешит, кто в ад.
А мой сосед разделывает туши.
Он в мясниках живет себе, не тужит.
Есть кость, есть мясо - вот и весь расклад.

Я, как в глухой тайге, в вопросе этом.
Стою незнайкой посреди планеты
и удивляюсь только одному -

мы бездну лет не ведаем на свете,
как жить нам научиться по уму,
но каждый хочет все узнать о смерти.


*  *  *

Когда тебе за тридцать лет,
квартиры нет и денег нет
и всюду гонят со двора,
скажи: - Нет худа без добра.

Когда уже не влюблена
в твои достоинства жена,
не убивай ее во зле.
Ничто не вечно на земле.

Когда башмак, худой от дыр,
глядит разинуто на мир,
подумай про себя тайком,
что где-то ходят босиком.

Когда одышкою томим
не сможешь ты поехать в Крым,
скажи: - Я стар. И потому
мне делать нечего в Крыму.

Когда оглохнешь, старина,
купи бутылочку вина
и празднуй осень. Пусть, кляня,
крестит тебя твоя родня.

Когда тебя положат в гроб
и чьи-то губы тронут лоб,
и ты не встанешь никогда,
тогда и вовсе не беда.


УТЕШЕНИЕ

Я знаю, что чужбина - это лед.
Но лед чужбины - это, брат, не диво.
А диво, если край, до слез родимый,
в душе тебя родным не назовет.

Меня порой отчаянье берет.
А вдруг не растоплю я этой льдины?
Что, если мне и в смертные седины
дыханье не ударит ледоход?

Как быть тогда? От горя удавиться?
Летать по свету изгнанною птицей?
Прости, ни то, ни это не по мне.

Так для чего же думать об итоге?
Надежды мне достаточно вполне.
Да и могила - не конец дороги.