почти поэма

посерённые дымом люди в пивной.
кумар, пропитавший кожу.
пять кружек внутри, по шестой.
и кто-то кому-то даст в рожу.
каждый пытается перекричать:
о себе, о своем и только.
и мигом перестаешь различать
машу, аню, полину, кольку.
бьешь стаканы, кружкой стучишь
в бешеном, жалком ухарстве,
вдруг вознесешься, вдруг победишь
своим беспробудным хамством.
кто бы тебя на ночь забрал?
чтобы маме в глаза не смотреть,
куда горя комок запал
и сна стало меньше на треть.
замороженный ветер в лицо,
вместо воздуха - снова дым.
снова пальцы ищут кольцо,
а находят шрамы под ним.
мы несемся, как бесы, в метро.
не закрыли бы переход.
а может, ларька нутро
нам подарит горячечных вод.
кто-то ловит тебя за рукав,
чтоб распластанная на льду
не валялась, душу задрав,
как муха в сладком меду.
кто б еще на руки взял,
чтобы гордость свою сглотнуть,
чтоб как жестянку смял,
заставил бы дурость встряхнуть?
чтобы вместо в нос кулаком
поцелуй, да чтоб сердце вон.
чтоб не кровью, а молоком
был написан мой жизни закон.
чтобы вместо "пошел ты на..."
"возвращайся домой, я жду".
чтоб не злая как Сатана,
а летом сирень в цвету.
чтобы просыпаться толчком
и дыхание ухом ловить,
и счастья тугим мешком
растягивать дремы нить.
кто бы сказал тебе "стой!",
и ты затаилась в прыжке,
тряхнула бы бритой башкой
и кралась с ним рука к руке?
вроде было же как у всех:
счастливое детство, там,
и самый тот человек,
и счастья хотя бы грамм.
и все улетело в трубу.
осталась кичливая брань,
валяние на снегу,
игра в подзаборную пьянь.
конечно, стихи в кулак.
мечта всех задеть и запасть,
зарубку оставить, знак,
а после хоть к скуке в пасть.
кто бы тебя посмел
на улице подозвать,
высмотреть в куче тел
и сердце исполосовать?
ты ходишь такая особая,
сама для себя, плевать,
что давно не новая,
но еще не сносить - таскать.
ты с пафосом беспризорника
литературного, плюешь сквозь зубы,
несешься бегом по портику
напоказ незнакомым подругам.
ты ерничаешь, шутовствуешь,
зубы в ухмылке скалишь.
гордая королева вдовствующая
без короны, денег и края.
кто бы, кто бы, да нет.
не выйдет такой из тени.
только если стрельнуть сигарет
или занять денег.
вот и выходит, что я одна.
атипичная, как пневмония,
и рву когти, и пью до дна
за тех, что меня любили:
за предателей, трусов, чужих,
за до дрожи недозабытых,
за всех, кто не знает их,
за любимых, брошенных и избитых.
за маму, что любит меня такой,
что смотрит мне вслед из окна,
качает измученной головой.
была девочка, стала шпана.
я, наверно, зачата под знаком тревоги.
мне в попутчики дерзость и гам.
мы ведь сами себе выбираем дороги,
пусть потом и платить по счетам.