Венок победителя - о конкурсе

ХОРОШО знакомый читателям нашей газеты Виктор Жигунов занял первое место в поэтическом конкурсе. Не в каком-нибудь – во всемирном! Виктор не говорил ни о нём, ни о своём участии, да и известен нам Жигунов больше как автор острых статей, поэтому сразу разгорелся жгучий интерес. Мы обратились к лауреату.
 
– Виктор, что за конкурс, где он проводился?

– В Доме стихов.

– Где эта улица, где этот Дом?

– Это не здание с географическим адресом. Это место общения поэтов в Интернете.

– Таких мест много. Самое известное – Стихи.ру.

– Не таких. На Стихи.ру зарегистрировалось полмиллиона авторов. Сами посудите: может быть в стране столько хороших поэтов? Портал давно стал свалкой, куда кто угодно выносит свой мусор. Есть новые, более взыскательные сообщества – скажем, Изба-читальня, сотрудничающая с Союзом писателей. А Дом стихов – объединение ещё строже. Я прописался в нём по приглашению администрации.

– Как она о вас узнала?

– Скорее всего, нашла в Избе. Вообще мои тексты лежат на сотнях адресов, и не сам себя туда вынес: люди тиражируют то, что им кажется интересным. Свою статью о русском языке обнаружил на сайте «Красота Петербурга». Где я и где Петербург – но вот, оказывается, я его красота. На хабаровском сайте увидел своё интервью с фотографией, данное в незапамятные времена. Волосы до плеч. На днях с той стороны планеты пришла просьба что-нибудь отдать в литературный журнал, почему-то носящий название «Помидор». Основные мои сочинения хранятся на сервере в Амстердаме. Их намеревались со всей библиотекой не то продублировать в Малайзии, не то перенести туда, но не сложилось пока.

– Почему в Малайзии?

– Вероятно, там дешевле содержать сервер. В Интернете безразлично, где что находится физически. Владелец библиотеки живёт в Уругвае, недавно перебрался из Эквадора. О моём собственном сайте только и знаю, что его имя bukmop.narod.ru [по-русски Bukmop читается как Виктор], а где лежит сама информация, неизвестно – может, на соседней улице, а может, в Москве или за Уралом.

– Раз Дом стихов – клуб избранных, то в нём одни мастера?

– Пока не всех знаю, но графоманы не попадались. Ткни в любое имя, в любое произведение – наверняка достойно внимания. Теперь не блуждаю по всему океану Интернета в поисках, что почитать, – знаю адрес.

– Значит, и конкурсы там высокого уровня?

– Особенно этот – венков сонетов. Форма сложнейшая, справиться с ней способны единицы. Участвовать решились 11 человек. Притом один из них всё равно не осилил, написал «венок полусонетов». У другого сонеты перемежаются пояснениями к ним, занявшими больше места, чем сами стихи. Вот вам и полмиллиона поэтов…

– Долго вы складывали венок?

– У меня уже было два. Интересно, как они возникли. Случаются периоды, когда совсем не пишется. Вот и у меня несколько лет не появлялось стихов, и уже думал, что они навсегда от меня ушли. Вдруг ни с того ни с сего, без всякого намерения с моей стороны, вылился на бумагу основной, завершающий сонет венка, следом за ним три начальных. Затем – по сонету в ночь. Закончив, я почувствовал, что не весь выложился: мой юмор остался без применения. И тут же, но помедленнее, написал второй венок. Позже узнал, что как раз тогда умер мой сокурсник и друг Аркадий Кошелев, у которого поэтический дар был больше, чем у меня [правда, Кошелев считал наоборот]. Если бы не его безалаберность и пьянство… Мои венки родились в те 40 дней, пока душа после смерти остаётся на земле, – как будто он незримо мне нашептал… Их я и подал на конкурс.

– А кто оценивал?

– «Жители» Дома стихов. Я набрал положительных отзывов больше всех.

– Что вам писали?

– Выбирайте сами с экрана.

– Из Татарска Новосибирской области: «Ваш венок – достойная корона Поэта. Он очень нужен, в нём и красота, и смысл, и поиски, и любовь к поэзии несмотря ни на что, и, главное, к жизни!» Из Воронежа: «Понравилось! Много афористичных строк». Из Харькова: «Автору – браво!». Неизвестно откуда: «Прекрасное размышление! И тут поэзия явилась, меня за шиворот взяла... Да здравствуют Поэты».

– Насчёт явилась и взяла – это меня похвалили словами Михаила Светлова, классика.

– Вот, кстати, как начинается следующий отклик: «Классно написано. Читается на одном дыхании, интерес не пропадает до последней строчки». А что за Чагода, откуда тоже восторг?

– И я не знал, посмотрел в Интернете. Посёлок в Вологодской области, райцентр.

– Ещё отзыв: «Другие венки тоже хорошо написаны, красивых слов много и заумных, а Ваш кажется таким коротким потому, что весёлый и изложен простым человеческим языком. Его хочется читать и читать. В общем, СУПЕР!!!»

– Мой венок не кажется, он действительно меньше других, хотя строк столько же. Дело в том, что даже эта форма для меня недостаточно трудна, и я усложнил: написал не пяти- или шестистопным ямбом, как полагается [до 13 слогов в строке], а четырёхстопным [8–9]. Чем короче строки, тем чаще рифмы, то есть стало тяжелее. Кроме того, употреблял внутренние рифмы.

– Что это такое?

– Дополнительные внутри строк. Пример из второго венка: «Где у вора столько кругозора – боты снять в начале коридора? Так умора будет, не грабёж: вор у прокурора сядет скоро». Из шести рифмующихся слов – три сверх схемы. Второй венок написан хореем, раньше не употреблявшимся для этой формы. И порядок рифм нелёгкий: abbabaabccdcdd.

– А вот из Лос-Анджелеса: «Такое впечатление, что эти два венка вышли из-под одного пера. Здорово! Голосую с удовольствием».

– Самый дорогой для меня отзыв. Русскоязычная американка написала. Поразительное поэтическое чутьё: конкурс анонимный, но в абсолютно разных произведениях – лирико-философском и юмористическом – она угадала одного автора! А мне как лестно… Стихотворцев сами знаете сколько, и никого ни от кого не отличишь. А у меня, значит, своё лицо.

– Чем вас наградили?

– Ничем. Начислили 500 баллов. Во что-либо материальное они не превращаются и в самом Доме стихов не имеют особого значения. Так, почёт только. Прибыль сейчас бывает лишь от макулатуры. Одна знаменитая «писательница» за год издала 400 детективных романов – вот она миллионерша. Хотя ежу понятно, что строчит за неё бригада «негров», и не одна, и о качестве говорить не приходится. Всегда так, процветают не те, кто создаёт что-то настоящее. Недавно на здешнем институте повешена мемориальная доска в честь поэта Николая Дмитриева, ученика моего. На доску нашлось полсотни тысяч. А умер он в нищете, вдогонку присудили премию. Поощрение мне – высокие оценки читателей.

– Что ж, остаётся поздравить вас хотя бы с этой наградой. А главное, с победой.

– Спасибо. Надеюсь, она не последняя.



Виктор Жигунов

С М Я Т Е Н И Е

венок сонетов

                1

Мне в этом мире надоело,
хотя я в нём не старожил.
Вот солнце встало, солнце село.
Я ничего не совершил.

Усталости не знает тело,
но нет уже душевных сил.
Я жил по-юношески смело,
я не на то растратил пыл.

Зачем боролся с дураками?
Зачем размахивал руками –
обнять пытался целый свет?

Я не в венце, не в римской тоге,
и ныне подвожу итоги:
и дела нет, и цели нет...

                2

И дела нет, и цели нет.
А ведь дела какие были!
Хватался за любой предмет,
и все казались мне по силе.

Успехом не был я согрет,
хоть мчался, точно лошадь в мыле.
Из-за каких таких примет
меня удачи не любили?

А впрочем, разве не успех –
такое, что, по мненью всех,
разгадки вовсе не имело,

вдруг разгадать! Лишь я сумел!
А если не случалось дел,
я мог бы и придумать дело.

                3

Я мог бы и придумать дело.
Могу, наверно, и теперь.
Но до чего ж осточертело
лезть в нарисованную дверь!

Нас обучали [и умело!]:
работай и в признанье верь.
Ох, сколько шишек отболело,
и как обиден счёт потерь...

Меня не сделали бы гордым
какой-нибудь дурацкий орден,
мешок захватанных монет.

Мои работы – словно дети,
и я за их судьбу в ответе.
Но перед кем держать ответ?

                4

Но перед кем держать ответ?
Толпа безмозглее тюленей.
Её сужденья – из газет.
Газеты – из постановлений.

А уж постановленья – бред...
Я слышал столько оскорблений
[и кой-какими был задет],
как будто я и вправду гений.

А перед богом... не пойму,
мне отвечать ли? Ведь ему
всё, что в душе моей горело,

и так известно. Да к тому ж
попы несут такую чушь...
Живём без веры, ошалело.

                5

Живём без веры, ошалело,
а вместе с нею – в нас дотла
всё сожжено, и нет предела
для ослепляющего зла.

Не слышу, чтобы сердце пело,
когда звонят колокола,
но просто размышляю зрело,
что жизнь без веры – кабала.

Мне разве требуются блага? –
была бы ручка и бумага.
Но поздно понят мной завет:

когда я сделал хоть немного,
то славил не себя, а бога.
И сколько отлетело лет...

                6

И сколько отлетело лет!
Сменились лица и эпохи.
Туда, где заседал Совет,
пришли другие скоморохи.

Мы доставали до планет,
живя, как при царе Горохе.
Теперь – то стачка, то пикет,
то с транспарантами дурёхи.

Куда идти? Зачем идти?
И снова храмы на кости?
Встречаем утро оробело:

при свете тоже всё темно.
Но что на лист занесено –
одно лишь остаётся цело.

                7

Одно лишь остаётся цело.
Да, собственно, и что стряслось?
Куда бы землю ни вертело,
по-прежнему недвижна ось.

Пускай судьба осатанела.
Не удалось – так значит, брось.
Ведь иногда из-под обстрела,
и то выходят на авось.

Быть размазнёй – себе дороже.
Зато от камня – самого же
стрелка уложит рикошет.

И пусть невелики масштабы:
пока что сочиню хотя бы
не нужный никому сонет.

                8

Не нужный никому сонет
в конверт любовно запакую.
Его в журнале дармоед
отдаст на отзыв обалдую.

Намалевавши тьму помет
и в «потому что» запятую,
тот заработает обед –
и я стараюсь не впустую!

Я для чего перо беру? –
помочь собрату по перу,
а то ведь он перо изгложет.

Лишь иногда слова горят,
когда забудусь... Но навряд
забудется и он. Но может.

                9

Забудется и он? Но, может,
мне похвала пойдёт во зло.
Да, не везло мне – ну и что же,
всему народу не везло.

Счастливым быть – помилуй боже.
Без тягот жить нам тяжело.
Вот если надают по роже,
тогда и встанем на крыло.

Живой пример – чтоб у меня
не развивалась болтовня,
венок сонетов рифмы множит.

Никак не сбиться с колеи,
пока фантазии мои
хотя б на время он стреножит.

                10

Хотя б на время он стреножит?
Была б затея неглупа,
но мысль сидит во мне, как ножик,
что сам я – вроде как толпа.

Есть много «я», ничуть не схожих:
и скандалист, и гольтепа,
и соловей, и пьяный ёжик...
И каждому – своя тропа.

Не верю в бога, но при этом
я верю сплетням и газетам,
хотя несут галиматью.

Набитый знаньями до краю –
куда направить, я не знаю,
мятущуюся мысль мою.

                11

Мятущуюся мысль мою
я сам бы вывел из разлада.
Но всё, что сделал, отдаю,
а ничего нигде не надо.

Никак не попаду в струю.
Так на кого моя досада?
Раз не хочу стоять в строю,
то власть, естественно, не рада.

Опять заняться чем-нибудь?
Но для чего пускаться в путь,
раз изобьют в конце маршрута?

Одна надежда – что во мне
всё точно так же, как в стране:
прошёл застой – пройдёт и смута.

                12

Прошёл застой. Пройдёт и смута.
Маячит новый поворот.
И как бы там ни вышло круто,
гляжу без робости вперёд.

Жизнь улыбается кому-то,
зато назавтра засмеёт.
Мне тоже выпадет минута
[всё время кажется – вот-вот].

И надо ждать, себя храня.
Забот немного у меня:
чтоб не была свеча задута,

была бы в путь готова кладь...
Совсем без дела скучно ждать,
и я в стихах ищу приюта.

                13

И я в стихах ищу приюта,
меж делом думая спроста,
что властью палка перегнута,
да вообще и власть не та.

Пускай жульё грызётся люто
за деньги или за места.
Бумага – вот моя валюта.
А остальное – суета.

Слова, что рифмами связались,
не упадут в цене – на зависть
рублям и прочему рванью.

И если мастерски пропеты –
звенят сонеты, как монеты.
Хоть через силу, но пою.

                14

Хоть через силу, но пою,
и удивлён: откуда сила?
Ведь я готовился к нытью
о том, что всё-то мне постыло.

И как забыл печаль свою?
И как я выбрался из тыла?
А схватка кончилась вничью:
судьба меня не победила.

Не успокоится на том,
ещё проверит на излом.
Не жду безбедного удела.

Но и не вешаю петлю.
И уж теперь не заявлю:
мне в этом мире надоело.

                * * *

Мне в этом мире надоело:
и дела нет, и цели нет.
Я мог бы и придумать дело,
но перед кем держать ответ?

Живём без веры, ошалело.
И сколько отлетело лет!
Одно лишь остаётся цело –
не нужный никому сонет.

Забудется и он. Но, может,
хотя б на время он стреножит
мятущуюся мысль мою.

Прошёл застой, пройдёт и смута.
И я в стихах ищу приюта –
хоть через силу, но пою.