Осенний разговор ни о чем

ОСЕННИЙ РАЗГОВОР НИ О ЧЕМ
(знакомство в парке)

1.
Без трех одиннадцать. Да, может,
они немного отстают.
Да не за что. А вы здесь тоже
на променаде? О, уют,
конечно, тот еще. И запах.
Как говорится, ждем весны.
Не собираетесь на запад?
Да-да, кому мы там нужны?
А знаете, я тоже очень
люблю осенние сады;
и узнаю я среди ночи
свои вчерашние следы.

2.
И листья, что надысь, как флаги,
дразнили с вышины мой взгляд,
теперь покорнее собаки
ковром у ног моих лежат.
О, да! Прекраснее зеленых
крапчатая сухая гладь.
Жаль, меж каштанов или кленов
приходится нам выбирать.
Но мне, вы знаете, хватает
и этих скромных двух сортов.
Глядите, линия какая!
И вот! Поверьте, я готов

3.
поклясться, что сложней узора,
чем есть у них, на свете нет.
Вот этот взять хотя б, но скоро,
подлец пожухнет, и привет.
А вам как нравится погода?
Да, в том году в такие дни
дожди хлестали. Я? В походы?
С чего вы взяли? Нет. Тяни
меня туда хоть клад, хоть что там –
я не охотник, а скорей
наоборот. Что ж, год от года,
вы правы, мы, увы, старей.

4.
У вас кто, сын? А, даже двое.
Ну, про себя не говорю.
Нет, мнение мое другое.
Позволите, я закурю?
Ах, виноват. Вон там есть столик.
Прошу, берите. Хороша?
Американские. Вот нолик,
а нолик – это значит, США.
Да, чистый воздух с никотином.
Сергей Семенович, а вас?
Как? Аля? Ветер просто сильный.
И у забора этот МАЗ

5.
гудит. Все что-то возят, строят,
а мы живем средь пустоты.
Так значит, Галя? Бог с тобою!
А что, мы разве не на «ты»? 
Как будто дождик? Показалось.
На всякий случай зонтик есть.
Вон тучка, видишь, набежала?
«Она несет нам скорби весть».
Из Баратынского? Пожалуй.
Или Жуковский? Позабыл.
«Осы осенней злое жало,
нас осудив, остудит пыл».

6.
Нет, это собственные строки.
Так, балуюсь, когда нет сна.
Аллитерация. А многим
она, ты знаешь, не ясна.
Еще? По памяти не помню.
Дай Бог чужие не забыть.
Печататься? Оставь, на что мне?
Здесь нужен не талант, а прыть.
Что в общем-то сродни таланту,
с другим лишь знаком. Ладно уж,
прочту стишок, точней – цитату.
Лирическая, впрочем, чушь:

7.
«Когда б звала меня ты сыном,
когда б звала своим отцом,
я б, может, меньше вполовину
любил смотреть в твое лицо.
И эти руки обнимали
бы так, как обнимает мать.
Не волновали бы детали,
что призваны разволновать…»
Нет, это не жене. А впрочем,
что если даже и жене?
Мы отдыхали как-то в Сочи
и целовались при луне.

8.
Романтика и все такое.
И показалось мне на миг,
что мама мягкою рукою
мне расправляет воротник.
Фрейдизм? Возможно, не без Фрейда
там обошлось. Иль ощутив
себя суденышком без рейда,
иль с детства памятный мотив,
как говорится, краем уха
я уловил. Но как-то вдруг
я понял, что моя подруга
могла б не только род подруг

9.
собою представлять. Но также
род дочерей, род матерей,
род бабушек. Многоэтажен
сам человек в развертке дней.
И тот момент очарованья
от силы на один этаж
мог потянуть, а в целом зданье –
добыча времени. И наш,
наш разговор осенний этот,
как кадр вселенского кино,
лишь – точка в движущемся света
луче, лишь малое звено

10.
в цепи бесперерывных наших
перерождений… Слышишь, стук?
Ну что, панове, дождь? Пшепрашам,
пошел так уж пошел. Что вдруг?
Давай тесней ко мне. Ты плечи
прижми. Сейчас открою. Черт!
Когда понадобится, вечно
в нем застряет. На этот счет
один мудрец… А, все, открылся.
Как он забарабанил, вишь.
Как по жестяному корытцу.
Ну что ж, не лучшая из крыш,

11.
а все-таки от ливня может
спасти заблудших пару душ.
Ну припустил! Ты видишь, боже,
мгновенно миллионы луж.
Давай-ка к дереву поближе.
Вот так. Ты руку опусти.
Плечо намокло? Да, я вижу.
Домой придется вплавь грести.
Ладонь холодная. А значит,
горячим сердце быть должно.
Вот этот шрам? Да так, на даче
пилой случайно. Нет, смешно.

12.
Нет, правда, было мне не больно –
смешно. Соленая на вкус
дождинка. На губах? Изволь, но…
Ну что ты, вовсе не боюсь.
А волосы как будто сеном
пропахли. Губы горячи.
Я? Нет. Что? Нет. Жену? Елена.
Молчи, молчи, молчи… Молчи.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
О чем тоскую? Я не в силах
причину объяснить и сам.
Когда б могла, то объяснила
тоска сама об этом нам.

13.
Но знаешь, это невозможно.
Нет объяснения тоске.
Как этому дождю, как слезной
минутной влаге на виске.
Как близости с тобой. Да, с телом.
Я не целую, я дышу.
До роли Гамлета созрел я?
О, я всю жизнь его ношу.
Да, этот образ. Да, бессмертный.
И я сто тысяч раз на дню
как под рапирою Лаэрта
отравленной… Кого виню?

14.
Нет, это не причина грусти.
Пусть смерть от матери-Москвы,
чем равнодушье захолустья,
где не приклонишь головы.
Здесь все отравлено. Их речи,
их нрав служенья палачу…
Но эта грудь… но эти плечи.
Да, я целую… и молчу…
Зачем? Не знаю. Почему же
вдруг непременно «просто так»?
Не просто так. Не знаю. С мужем?
Зачем ты спрашиваешь? Брак?

15.
Конечно, это дело божье.
Наверно, грех. Не знаю. Нет.
Ну да-да-да! Быть может, позже
на это сам придет ответ.
Ты видишь, все чертовка-осень
в судьбе такое навертеть
успеет. Мне? Ну, тридцать восемь…
Ну, сорок два… Ну, сорок шесть.
Нет, я не спрашиваю, что ты?
Зачем? Ну, ладно, тридцать пять.
Что, больше? Сын пошел работать?
Постой, сухой листочек в прядь

16.
забился. Вот, гляди. На память
себе возьму его. Всегда
он будет пахнуть волосами
твоими чудными… Когда?
Не знаю. Правда, я не знаю.
Уже пора. Я позвоню.
Ну, обещаю, обещаю –
я позвоню, я позвоню.
Вот слово чести, обещаю –
я непременно позвоню.
На той неделе, обещаю –
я позвоню… я позвоню…


1994 г.


Иллюстрация Эла Паркера.