Ты ужЕ не всплакнёшь на прощанье...

        Лес вздрогнул. Шевельнулась мгла,
        В его чащОбе, отсырев за зИму.
        И смыло сон подобно гриму,
        С кустов, с дерЕв… И я проснулся:
        К весне душою прикоснулся:

        *  *  *               
            
… ты уже не всплакнёшь на прощанье
И не улыбнёшься в ответ:
Наши, прошлые, пасхокасания
Расплескались вином в белый свет.

Ты уже не всплакнёшь прощаясь.
Без оглядки исчезну и я.
Только мыслями прикасаясь,
Ты ещё взбудоражишь меня:

Словно ветер заснувшую крону;
Как молитва… заснувший день...
Я, в смущенье, покличу ворону,
В ожиданье присяду на пень.

Так и встречу в лесу, под тоску,
Неожиданное прощанье:
Посижу и уеду в Москву,
В суетны;е её прикасанья;

Растворюсь под икоту в толпе,
Пряча взгляд за фильтром очков;
Подчинюсь тебе, как судьбе,
Как привычной неволе оков.

         *  *  *    

         Печаль настигла, словно волк в пути:
         И сил уж нет, и руки пУсты,
         И чудятся губительные хрусты,
         Под  яростью работы пасти…
         … такие вот – … душевные напасти…

6 апреля 2010 года.
Светлая седмица.
Звонил в колокола Донского монастыря. Слышал, как отзывается колокол Ивана Великого в Кремле и церкви Ризоположения, что рядом с Донским монастырём. Ступеньки колокольни сделаны из известняка, из такого же, что и Дмитрий Донской использовал при строительстве Московского Кремля. На обуви осталась белая пыль. Подумал, что пыль от этих же камней оседала на обуви всех звонарей Донского монастыря.