Фабричная история

Мой земеля, окаянный бабник,
Многим на заводе нос утёр –
Выпивоха, враль, драчун, похабник,
Лодырь, но ухватист и хитёр;

Хлыщ, но бабы непрестанно любят,
Да к тому ж не худшие из баб.
Девок портит он, как чурки рубит…
Я, к примеру, тоже вот не слаб,

Не уродлив, и мужицкой стати
Богом мне отпущено сполна,
И жена пришлась бы очень кстати,
Лишь любила б да была верна.

Только ведь жену в капкан не сцапать,
Не купить, как лошадь на торгу,
А пристать и тут же нагло лапать
Никогда я, видно, не смогу.

Наш конторщик, что лишился глаза
На войне – был рад, что не ума! –
Говорил мне два ли, три ли раза
(А мужик начитанный весьма,

Доступ он имел и к документам),
Зыркая бровей своих из-под:
«Быть тебе бы, Пров, интеллигентом,
А родиться бы среди господ!».

Что об этом балагурить толку!
Кто я есть – такой, знать, вышел стих;
Родичей не положить на полку,
А оттуда не достать других –

До сих пор мальцы ещё не в силах
Выбирать по вкусу колыбель…
Ну, теперь о тех делах постылых:
Этот, проще вымолвить, кобель

Заприметил цель очередную –
Девку, чтобы затащить в кровать.
Вдруг я понял: бешено ревную,
Да и вы бы стали ревновать!

Редкой красоты – ей-богу, братцы;
И характер – ласкова, тиха.
Да, смогла природа постараться…
Словно мне отбили потроха,

Я смотрел, её впервые встретив;
«Кабы, - думал, - ты была моя!» -
А она прошла, и не заметив.
После познакомились, и я

Где словечко кину про природу,
Где ей по работе подсоблю,
Но сказать бы не решился сроду,
Что её без памяти люблю.

А земляк-то времени не тратит
Даром – постоянно на глазах.
Чуть она вдали мелькнёт – он катит
К ней, картишка мелкая в тузах;

Весь преобразился, ходит юзом –
Что за ненасытный, не пойму!
Чуял я – оставит девку с пузом;
Вижу – улыбается ему…

Худо было мне, но я считаю:
Двое заодно – не прекословь!
Мало ли, что я о ней мечтаю, -
Думал я, - а вдруг у них любовь?

Я же тут полезу со своею…
Вот и дал себе молчать зарок.
Дорожил я пуще жизни ею,
Только от беды не уберёг:

Начались свиданья в коридоре –
Ясно: больше дров, чем дальше в лес, -
Проводы вечерние, и вскоре
Он под юбку к ней, видать, залез.

Замечал: бледна, всё чаще плачет;
Мне с расстройства тоже не до дел.
Он с другою крутит – к этой, значит,
Как всегда, мгновенно охладел.

Тут пошли людские разговоры
Честь её по-всякому терзать…
Я домой к ней – там в дорогу сборы.
Катятся, мешая тюк вязать,

Слёзы по щекам ручьём: «Уеду…
Дуре поделом наука, знать.
Комнатёнку уступлю соседу;
Там меня никто не будет знать:

Умер муж; вдова – и вся недолга,
Чтоб ребёнок без позора жил…».
Что ответить, думал я недолго –
Я на ней жениться предложил:

«За меня тебе не станет стыдно,
И ребёнку сделаюсь отцом…» -
«Нет, - в ответ. – А ты хороший, видно…»
Лучше быть, выходит, стервецом

Надо, чтобы женщины добиться?
Что за бесталанный я балда!
Угораздил чёрт меня влюбиться,
Да хвостом махнул мне не туда.

Там её другой пройдоха сманит,
А и нет, так мне не веселей:
Без неё, вишь, вовсе пусто станет,
Да её попробуй одолей!

А потом дошло – и грудь аж сжало:
Гордость есть ведь тоже и у ней!
Думал, поманил – и побежала?..
И душа у баб болит больней.

Ей и вправду здесь несладко будет:
Болтунам-то не закроешь рот.
Так что об отъезде верно судит;
Бабы всё же вдумчивый народ.

Незачем и мне сидеть на месте!
Жаловаться хватит; к ней пойду.
Не прогонит, так уедем вместе…
Где ещё такую я найду!

Мне она хоть девкой, хоть иначе –
Всё едино до смерти нужна.
К ней несусь, а по дороге, значит,
Мысль пришла мне в голову одна:

Издали скопления людские –
Словно бы толкутся комары;
Звёзды снизу малые такие,
А вблизи – огромные шары;

Мы для звёзд, средь спешки и заминок, -
Пыль, что гоношится, мельтеша…
Может быть, тогда и у пылинок
Есть – ну, хоть какая-то! – душа?