Эпос малого мира. Книга о блатных песнях

Книжное Обозрение, №25 (2295), ноябрь, 2010

Александр Сидоров. "Песнь о моей Мурке. История великих блатных и уличных песен". - М., "ПРОЗАиК", 2010

Да, эти песни не идеальны. Они частенько не дружат с рифмой, пропагандируют секс насилие, кражи со взломом и жестокое обращение с жареными цыплятами, формируют в сознании наивного подростка положительный образ девушки, пьющей политуру заместо кваса, — но давайте не будем притворяться, что их нет. Это так же глупо, как считать, будто Днепропетровская гидроэлектростанция была, а кричащего пузыря "уйди-уйди" не было. И это даже не самое удачное сравнение. О том, какой вклад внес вышеозначенный пузырь в массовую отечественную культуру и как он повлиял на культуру немассовую, мы навскидку можем сказать немного (кроме того, конечно, что на нем изображали Чемберлена). А вот влияние на культуру низового фольклора — уличных, уголовно-арестантских, босяцких песен, несомненно, одна из самых интересных и ярких граней истории советского универсума. И российского тоже — ведь знаменитые "блатные" песни XX века благополучно продолжают жить, и мы снова и снова просим кондуктора нажать на тормоза, кричим от имени Гопа со смыком "Ха-ха!" и горестно недоумеваем, чем же это Мурке плохо было с нами. Частенько не задумываясь о том, откуда у поездного кондуктора такие полномочия, кто, собственно, такой этот Гоп, и еще много о чем. А вот журналист и исследователь уголовно-арестантской субкультуры Александр Сидо¬ров обо всем этом задумался очень серьезно.

В составивших "Песнь о моей Мурке" очерках представлены биографии "Мурки", "Гопа со смыком", "С одесского кичмана", "На Дерибасовской открылася пивная", "Марсели", "Цыпленка жереного", "Шарабана", "Постой, паровоз", босяцкой версии "Кирпичиков», а также гимнов кризисно-розничной торговли "Купите бублички» и "Купите папиросы" и самых знаменитых представителей фольклора беспризорников — "Позабыт, позаброшен", "По приютам я с детства скитался" и "Цыц вы, шкеты под вагоном!". Одно только установление авторов и приблизительного времени создания песен — натуральный детектив с тайниками, погонями и чуть ли не перестрелками. Когда же дело доходит до содержания, перед читателем разворачивается... да по сути история отечественная как есть — большая и маленькая.

Помимо увлекательного исследования о возможных прототипах Мурки и ответа на проклятый вопрос — зачем жареный цыпленок пошел по улицам гулять? — Александр Сидоров проясняет еще множество замечательных неясностей, туманностей и просто интересных деталей, как-то: почему Гоп после смерти попадет на Луну, зачем бежала из-под Самары веселая шарабанщица, и куда едет паровоз с кондуктором и тормозами. В общем, раздолье для любопытного слоненка.

Как во всяких уважающих себя биографиях, тут не обходится без шокирующих разоблачений. Вдохните. Великолепная пивная, где "были девочки — Маруся, Роза, Рая, и гвоздь Одессы — Степка-шмаровоз", никогда не открывалась и не закрывалась на Дерибасовской, а стояла на улице Богатяновской в Ростове (как и с каким приключениями она перебралась в Одессу-маму — отдельная история). И беглые урканы, так и не сумевшие понять, за що ж они стрыждали, бежали изначально не с одесского кичмана, а совсем из других мест, и были они изначально совсем не урканами. А шедевр ирошпиономанской баллады "Марсель" и вовсе написал филолог-литературовед Ахилл Левинтон. И тоже изначально не про урку — уголовники "Марсель" просто позаимствовали и чуть видоизменили.


"Песнь о моей Мурке" вообще хорошо порекомендовать нервным защитникам великой нашей культуры, вечно порывающимся защищать ее, чистую и беззащитную, от тотальных криминализации, маргинализации, люмпенизации и других страшных ций, которые так и норовят оккупировать, подменить ценности, поглотить и уничтожить. Не надо нервничать и высматривать на горизонте войска Тьмы — настоящие взаимоотношения криминальной и некриминальной культур гораздо сложнее и интереснее. И не страшные они, а гармоничные, как и все естественные природные процессы. Герои очерков Сидорова рождались не из жутких черных бездн уголовной души, а из сложного переплетении тем, жанров, традиций и времен. Поэтому ничего удивительного в том, что в прямых предках у "С одесского кичмана" обнаруживается романс "Из Франции два гренадера...", а "Гоп со смыком" окзывается этаким заблудшим-загулявшим родственником "Повести о бражнике".
"Песнь о моей Мурке" — книга полезная, после нее даже случайно залетешее на улице в ухо "Муси-пуси" уже не заставляет так содрогаться. В конце концов, может, пройдет лет сто — и на эти слова и звуки найдется свой исследователь-любитель познавательных прогулок по малым мирам?

Мария Мельникова