Молоко бешеных...

Тогда тебе сказали молоточки,
               частя в висках,
что кривошип дошёл до нижней точки,
               как батискаф. 

У инженерной стороны вопроса
               готов ответ,
всему виной не перетёртость троса,
               но твой кларет,

бардак в подвале, ярлыков нехватка,
               избыток чувств,
пускай в Бордо не празднуют порядка,
               я подлечу.

Когда субъект и подличать не в силах,
               антракт в норе,
зачем я только пачками носил их
               на минарет.
 
Не санитар карет распорядитель,
               диспетчер черт,
наш прародитель тот ещё вредитель,
               сердитый смерд

не отлучён от церкви и корыта,
               враг десятин
ума лишён, дискуссия закрыта
               под звон пластин. 

Всем остальным, допущенным к причастью
               за серость кож,
быть начеку к немыслимому счастью,
               несчастью тож.

Несложно сделать молоко зелёным,
               лиловым снег,
беги скорей к своим канадским клёнам
               в окольном сне.

Суммарный мусс, усильем мушки шпанской
               сосуды зля,
меняет вектор с махи шемаханской
               на семь козлят.

Сосудоложец в рясе, но без грима
               и без лица,
епитрахилью гонит пилигрима
               с перил крыльца.

Орут ли: “Hoch!” иль Босх в могиле плачет,
               растёт удой,
в хлеву из зрячих выдоят незрячих,
               зальют водой,

добавят гриб, двух скарабеев, корки,
               покорный сок,               
взболтают взвесь, достанут из-за шторки
                звезды кусок,

натрут мозоль о взвешенность зенита,
                садись, слепой,
эмаль замаслят, возгласят: “Finita,
                глотни и пой”.

Ведро трясётся, ведь молочник бешен
                и вороват,
пойду поем перечащих черешен
                и сладких ват.


Soundtrack: Aldina Duarte, Nada mais na noite.