О высшей справедливости

Все говорят, нет правды на земле,
Но правды нет и выше...
 
А.С. Пушкин
__________________
 
Серое холодное утро. Едва заметный туман над Казанкой. Местами на набережной лужи, подёрнутые корочкой льда.
Отчаянно желающий сна, съедаемый похмельем, я подхожу к всем известной пиццерии для бедняков на Московском рынке.
Обжигающий чай за четыре рубля, как в песне у Трофима. Беру его пальцами, намертво закоченевшими в говнарских кожаных укороченных перчатках. Вспоминаю, как ровно два года назад, такой же замёрзший, приезжал сюда на "Kawasaki", отчаянно борясь с холодной резиной и объезжая островки льда на дороге... Тогда мне всё было нипочём. Вот были времена!..
Полутёплая пицца подоспела неожиданно быстро. Не могу даже присесть в тепле, чтобы поесть, так как верхний отдел пиццерии, подобие кафе со столиками вдоль стен, пристанище нищебродов всех мастей, не откроется в ближайшие три часа... Утро добрым не бывает, чёрт бы его побрал. Располагаюсь у грязной полки закрытого киоска, ставлю на неё чай и пиццу, завёрнутую в картонку из-под кефира (!). Почему в Москве таких нет? Там лучше сдохнуть, чем быть бедным. Я проверял... причём не по части смерти.
Увлёкшись пиццей и невесёлыми воспоминаниями, не сразу слышу над собой чистое, требовательное "Га-а!". Подняв глаза, я вижу на углу крыши киоска грача. Небольшой и траурно-чёрный, глазки-бусинки неотрывно смотрят на пиццу в моих руках. Поняв, к чему он клонит, я крою его нелестными словами.
- Га-а!
- Иди нахер, птица! Самому есть нечего!
- Га-а!
- Ну ладно, чёрт с тобой! - говорю я и отрываю кусочек пиццы, бросаю его перед собой. Грач слетает на асфальт, берёт кусочек, но сразу проглотить не может. Глядя, как он уморительно скачет с пиццей в клюве, попадая в такт голосу Тарьи, звучащему в моих наушниках, я не могу сдержать скупой улыбки. Мне становится плевать на пиццу, и на время. Теперь у меня хотя бы есть компания. Я отрываю ещё кусочек, потом ещё. Когда-нибудь, когда меня пьяного размажет вместе с мотоциклом по отбойнику или встречной фуре (именно так я и хотел бы завершить своё существование), моя душа станет птицей, и в такой же промозглый осенний день, её кто-то накормит.
 
Откуда-то налетает толпа голубей, которые, словно жирные гаишники, расталкивая друг друга, вразвалку гоняются за кусками пиццы, вырывают их друг у друга. Грач стоит в сторонке от этой суеты. Я пытаюсь бросить пару кусочков ему, но бесполезно, голуби с невиданной прытью всё перехватывают. Наконец, грач бросается прямо в толпу серых тел. Рывок! Прыг-прыг-прыг - он выскакивает из окружения, взлетает на забор, и оттуда, глядя свысока на столпотворение внизу, ест свою пиццу и смотрит на меня, мол, спасибо.
 
Скормив голубям добрую четверть пиццы, я принимаюсь есть сам, потому как всё уже давно остыло. Но наглые пернатые шастают, путаются под ногами и уходить никуда не собираются. "Прочь, прочь, дармоеды!" - ругаюсь я вполголоса. Наконец, я ухожу сам, тупо положив остатки пиццы на свой импровизированный "столик" и вытерев небритую рожу грязной салфеткой. Ухожу всё так же мучимый похмельем, но довольный сделанным добрым делом.
 
Я иду по улице и набираю на телефоне этот текст. Успеваю пройти буквально метров сто, как чувствую шлепок по плечу. Повернув голову, я вижу, что кто-то из птиц тупо НАСРАЛ на меня сверху. Всё плечо моей любимой кожаной куртки теперь занято говяшкой. Матерясь самыми гнусными словами, я достаю из своего грязного, порванного рюкзака рабочую перчатку и старательно отчищаю экскременты с куртки... Холод проникает за шиворот и под кожу.
"Глобальная справедливость"? "Добро рождает добро"?!
Лучше не подходите ко мне с этими словами, я плюну вам в лицо.