Велимир

Нет у поэта ласковой судьбы...
В Санталово все восхваляют гения.
В ладоши бьет забытая деревня,
А в той деревне ни одной избы...

Здесь в бане, покидая этот мир,
Грустил поэт, великий председатель...
Тот самый Хлебников, тот самый Велимир...
В бревенчатой по-черному палате.

Ту баню растащили на дрова.
Здесь так живут, как собственно умеют.
Не все же прочитали "Журавля",
А кто читал, поймет его едва...

Теперь чернеет строгий монумент,
На повороте в зарослях ольшины.
Раз в год туда пытаются машины,
Пробить дорогу, но дороги нет...

И вот мы пробираемся пешком...
Дождем не обделяет это лето.
Скользят по глине новые штиблеты,
Жуем "три горьких крошки с молоком"...

Потом назад, в уютное ДК.
Там тусклый свет приятно одомашнен.
И тишь фойе мы разбавляем кашлем...
Опять батон и кружка молока...

Вот приглашают разместится в зале,
И сорок человек туда вползает...
И начинается рассказ на выживание,
О том, как Хлебников закончил проживание...

Как на уроке я сижу в тоске
И жду когда же вызовут к доске...

---------------------------------
но вот однажды здесь случилось нечто!
Случилось чудо здесь за много лет.
На сцену вышел истинный поэт,
И говорил  легко и человечно...

Нет, здесь их много, но такой впервые!
Не могут так читать стихи живые!
И с виду был он старичок не броский...
А звали его Игорь Таяновский...

И он читал с великим огорчением
Про ту дорогу "местного значения"...
И чтоб поэта поблагодарить,
Я вышел с ним у клуба покурить...

За прозой жизни, вновь стихами лечим
Своей души тяжелые увечья.
Народ подходит, блик фотоаппаратов,
Он обнимает вдруг меня, как брата...

И я читал стихи свои на память,
Все, что мог вспомнить и не понимал...
А он сухими тонкими руками,
Жену Ирину крепко обнимал...

Пока  под фильтр не стлела сигарета,
Он на меня смотрел тоскою глаз...
Его тогда я знал в последний раз,
И в первый видел русского поэта...

Мы попрощались, мол, до скорой встречи.
А он сутулил худенькие плечи.
Но жизнь неделю, лишь перелистала,
И Игоря среди Живых не стало...

Он в книгах, говорят, живет и текстах.
Как Хлебников и много на Руси
Поэтов... Только знай, да выноси!
Их Боги лепят из такого теста.
А я сидел за траурным столом,
Не находя себе живого места,
Не подобрав каких-то нужных слов...

Вот сорок дней... уже прошли годины...
Еще одни... Нам время не чета!
И в эти дни, я каждый раз читал
Свои стихи на горький день Ирины...

Мы собирались чтобы поминать,
И каждый друг сказал о нем немало...
Один лишь я мог только вспоминать,
Тот серый день когда его не стало...

Но этой дружбой я горжусь всегда,
Хотя в Ручьи не езжу больше летом.
Раз Игорь сам назвал меня поэтом,
То мне нельзя слова не оправдать...

И дело тут в какой-то доброй силе,
Обычных слов помноженных на боль.
Вступив  в Союз Писателей России,
Я не нашел роднения с собой...

Пусть жизнь одна, пусть кинута пунктиром,
На тонкую ладонь от А до Я.
Но ведь не даром жизнь у Велимира,
Сложилась заповедная своя.

У Всех поэтов, что мы любим слушать
Свои лишенья и своя тоска.
И много этих замков из песка
Укроют тело, но не тронут души.

И новые воздвигнут монументы
В глуши лесной и в центе площадей.
Которые сведут  других людей,
Для дела, ради крохотной планеты.

И первым делом станет доброта.
Пока над нами есть заплатка неба.
Лишь капля молока, краюха хлеба.
И кто-то  Нас вдруг вспомнит неспроста...