новые миниатюры

(почтовые отметки)

Как-то раз отправитель запечатал нас с Денисом в коробку из под обуви, написал на её крышке адрес и отправил сюда. В пути крышка отвалилась, и коробка не дошла до адресата. Вместо адреса над нашей головою – звёзды. На перроне почтовый вагон встречал оркестр, и адресат, весь белом с букетом цветов в руках, готовился дать интервью местной студии телевидения. На нас с Денисом он внимания не обратил – мы были в коробке без адреса. Потом отправитель и адресат (они-то адрес друг друга знали) встретились и поженились, теперь редко появляются в городе. Когда же это всё-таки происходит, Денис одевает официальный костюм и прячется целый день на каком-нибудь совещании. Я же собираю экскурсию из местных беспризорников, в компании утопленных котят и раздавленных на трассе щенков, мы дефилируем под носом отправителя и адресата, оставаясь незамеченными в толпе. Заполненный заботами день подходит к концу. Разлетаются матерно чирикающие беспризорники, унося с собою ничтожную милостыню обжигающего осеннего дня. Совещания заканчиваются обессиленными попойками, и деловые партнёры Дениса превращаются в двери, а те, в свою очередь, – в коридоры, и мы с ним возвращаемся домой, в коробку из-под обуви под серебристым светом звёздного кинозала. Мы обнимаемся, и нам снится счастливый конец этого фильма. В кадре то и дело пробегает Чарли Чаплин – а за ним с дубинкой в пухлой руке вперевалочку гоняется Хичкок.



* * *

Один мой знакомый парень женился на девушке, а стал жить с двумя. Девушка оказалась парнем, который любил трахаться с другими парнями. Просто грудь есть, члена нет. Мозга, соответственно, тоже. Цветут цветы, поют птицы, но нет ни одной мысли о том, чем это может закончиться, это, что, может когда-нибудь закончиться?

И эта самая девушка до этого встречалась и продолжает встречаться в мыслях, забыть никак не может о парне, который на самом деле был двумя девушками, живущими вместе у него внутри, спящими вместе, выбегающими к завтраку, радостно трущимися о ноги девушки, которая на самом деле парень, просто - смотри выше, ну и конечно (смотри ещё выше) она уже давно живёт с другим, но этим двум девушкам, которые у парня внутри, наплевать, кто с кем живёт, кто у кого внутри - до тех пор, пока их завтраком кормят. Они всегда вместе, всегда, на самом деле.

Ну и так вот, этот мой знакомый парень, мы просто знакомы, ничего такого, он захотел узнать, что на самом деле происходит, а когда такое происходит, что происходит тогда? Почему у его дочки голубые глаза? Пап, тебе не кажется, что уже поздно выяснять это?



* * *

А потом что происходит с детьми? Они предстают перед нами в своём расцвете, своём сиянии - сиянии, для нас не предназначенном. Сумасшедшие родители. Это потом они поймут, что мы - сумасшедшие и научатся ненавидеть нас. Пока что всё, что мы говорим - правда. Время на исходе. Мы пьём вино, но оно - как подкрашенная вода. В своём кинотеатре мы бежим мира. Мне бы выползти хотя бы ненадолго из мира. Птица поёт на ветке, а я лежу и мечтаю, или нет - просто притворяюсь спящим, уязвимый со всех сторон. Может быть солнце пощадит меня и промахнётся, и не откроет мои глаза...



* * *

Когда расстаёшься с человеком, уже не важно, почему – ты ему или он тебе дорог не был – действительно не важно – так вот, всё, что тебе не нравилось в этом человеке, всё, чего ты действительно не любил – всё это засеяно и прорастает в тебе, ты становишься ими всеми, бросившими тебя, брошенными тобою, - клеткой и укрытием, - они живут в тебе и никогда не смогут выбраться, и никогда не выберутся.

Всё, всё правда, что ты говоришь, говорят они, но конечно ты этого никогда не узнаешь, потому что нам не встретиться больше, клетки и укрытия, мы становимся животными, поедающими человечину – рваньём маскарадных костюмов, лишённых всякой сути.

Ты знаешь, что нет тебя слаще. Об этом поют звери внутри, звери с человеческими лицами: Мистер Сладкие Косточки…



* * *

Возьмите машину – груду металлолома, вцепившуюся единожды в шею и всю сгнившую под полировкой, подскакивающую дешёвой побрякушкой на пульсе, – это чудовище только и знает, что жалобно просить о помощи, хотя на самом деле никогда не умрёт, ведь никогда и не жило. Некоторые люди похожи на такую машину – то есть, конечно, мертвы не сами люди, но модели поведения, которые они выбирают. Мертвы модели поведения, но с людьми уже ничего не поделаешь – лишь вцепиться в них нежно и обречённо, высасывая всё до последней кровиночки.

Часто ты забываешь о том, кто ты есть – людской пассажир – всё это из-за чудесных свойств крови – вьющейся смерчем, навевающей чужие воспоминания. Часто ты забываешь: у тебя нет ничего своего. Как пассажир, чтобы проехать зайцем, переодевается в форму проводника. Но этого мало. Он проверяет билеты, разносит чай, собирает бельё… А как вы думали, откуда вообще проводники берутся? Все они – зайцы, забывшие о цели своего путешествия. Все мы.

Единственный способ выбраться – это переодеться в одежду, кем-то неосторожно оставленную… Однако этого мало.



* * *

Я пойду к тебе, преодолевая ничтожно малые расстояния. Ночью будет светить солнце, днём – дуть такой холодный ветер, что, если найдут меня спящим, подумают, что умер. Часы на руке будут показывать время, баюкая стеклянные корабли. Если что, ты всегда можешь посмотреть на часы, чтобы узнать.

Я пойду просёлочными дорогами. Иногда не можешь вспомнить, кто ты и куда направляешься, не можешь ответить на самый простой вопрос. Я пойду вместе с людьми во дворах, собаками, вылезающими из ошейников. Я выйду сегодня, прозрачные двери дня распахнутся, впуская ночь, впуская голые лесные ветви с птицами-сердцами в ветвях. Дорога – то на пригорок, то с пригорка, и на пригорок можно подниматься гоголем, а с пригорка катиться кубарем. И эти двери по обочине с остановившимися внутри, остающимися внутри, двери, тоскующие по прикосновениям открывающих их рук, двери на моём теле под одеждой.