Древняя сказка с хорошим концом

18+                18+

Кто прочтёт - не пожалеет (конечно, если любитель жанра)

Короткая рекомендашка:
Читайте в несколько приёмов: заходя ко мне; скопировав себе; распечатав на принте.
 
Оставляйте отзывы те, кто прочтёт всю сказку; кто прочтёт всю сказку - обязательно оставляйте отзывы.

Приятного прочтенья.

С улыбкой и уважением - всегда ваша Маша Тараторкина.
 _______________________________




                Александру Сергеевичу Пушкину посвещается
          
               
18+    
         Д Р Е В Н Я Я  С К А З К А 
    С   Х О Р О Ш И М   К О Н Ц О М
                поэма
               
                Хочешь испортить Мир -
                Испорти Женщину.
                (Девиз Князя Тьмы)
 
               
В С Т У П Л Е Н И Е


Не так, подруги, всё не так
В стране, меж наших голых срак;
И на пустующем гумне
Лишь бабки возятся в говне;
И мужики все - лишь в кино,-
А рядом: хронь, фуфло, говно,
И манекенщиц худоба
Сманила хер от путных баб;
И непропитые рубли
Шустрилы в банки загребли;
И голубой экран нам льёт:
"Заткните щель, откройте рот ",
Хоть что ловить открытым ртом?,
Он, голубой, молчит при том,
Зато смакует, остолоп,
Про сладость конкурентных жоп;
И исчесался организьм
Под этот телеананизьм;
И женских  душ кипучий сок
Уже мочой из глаз потёк.
Эх, так и хочется - спалить
Избу, коня остановить,
Вздрочить ему на всём скаку
И вдрызг отдаться дураку
Дырявым телом озорным,
Усталым сердцем расписным,
В тоску заплёванной душой:
Забытой, мокрой и большой.
Но, встретить в наши дни коней
Сложней чем нецветных парней.
Кругом машины, вонь и срань,
Абстрактно-членистая дрянь,
Ни тёплых слов, ни чутких струй,
На всю страну один... кукуй.
И в блеске наших голых срак
Не так, подружки, всё не так...
Что остаётся делать нам?
Ответ сполна я вам не дам,
Рублём, увы, не помогу,
И всё что, девоньки, могу:
В кружочек тесный вас созвать,
Да сказку-ласку рассказать,
Поэму спеть, припомнить быль,
Стряхнув с веков червлёных пыль,
Всё что слыхала с ранних дней
От старой бабушки своей:
Чем Русь далёкая жила -
Что беспощадно просрала.
Оставим наш говённый век
С его проблемами калек,
И улетим сквозь прах и сны
В преданья лысой старины.
Но перед повестью пойдём
Чуть отомнём и отольём,
Помастурбируем слегка -
В века дорога далека -
Помягче кинем зад, перёд,
Откроем слух, закроем рот,
Прокладки сменим, пропердим
Весь газ заране, прекратим
Жувачки грызть, соплю жувать,
Проблемы быта мерковать,
Грудь поудобней подопрём,
В неё терпенья наберём...
А я винца пивну, курну,   
Да и тихонечко начну:


        П Е С Н Ь          П Е Р В А Я


Давным давно, гласят преданья,
Святая Русь - Божьим поссаньем -
Жила привольней и мудрей,
Блудливей, шире, веселей:
Дремучий, дикий, пьяный лес
Весь полон тайн был и чудес.
Шалил шалман нечистой силы,
Чертей кругом кишмя кишило,
И русским духом всё дышало
В хер, в душу, в щели и в хлебало.
Скиталась тьма богатырей
С булатом крепких елдырей,
Кащея, Змея побороть,
Красавиц спьяну попороть;
А их русалок б-лядский вой
Ловил в истоме половой;
Баба Яга летала в ступе
С тоской по доблестной залупе;
Кикимор бешеная страсть
Подстерегала как напасть:
Схватить приблуду во бору -
Продуть от плесени дыру.
Всю нежить витязи долбили,
Ещё и любушек любили.
А уж девицам сласть была!-
Вся русь и нерусь их е-бла,
Такая сказка-благодать
Что и пером не описать:
В своей кровати дома спит -
Её тут домовой вафлит,
В баньку попариться пойдёт -
Её там банник пропихнёт,
Жнёт в поле - жарит полевой,
В реке - ичетик, водяной,
Пойдёт за ягодами в лес -
Лешак почешет интерес,
Сядет под кустиком посрать -
Пристроится анчутка драть,
Закроют красную в темницу -
Прирыщет бурый волк долбиться,
Кащей порою прилетит -
Сворует, в замке поселит,
Кость-нележайкою гребёт,
И лижет сутки напролёт.
А там, глядишь, Иван придёт,
Кащею яйца разобьёт,
И так, дорвавшись, продерёт,
Устав дрочить в скитаньях год,
В глаза и в уши, в нос и в рот,
Что молофья рекой течёт.
Да, славно жили на Руси,
Чудили вволю, гой-еси! -
Пахали, дрались, бражку пили,
Грусть-скуку на дубу крутили,
Просторно, весело гуляли,
Да песни про житьё слагали.

Одну из них  я, девки, знаю
И вам её сейчас вручаю:
Дела минувшие давно
Лет превратившихся в говно,
Руси обосранной преданья,
В навоз истлевшие сказанья,
Хмельные русские былины,
Веков задроченных картины,
Пердёж из жопы с паутиной,
Е-бёной матери седины.
                -  -  -


Жил-пил на свете князь Мездырь:
Е-бун, пивец и богатырь,
Любитель игрищ половых,
Вина и денег дармовых;
Столицей правил кое-как,
Не отличал писюнь от срак,
Соседей рядом не имел,
Творил, козёл, чего хотел.
Его княгинюшка - Кунява -
Отрада дрына и забава -
Сплошной красавицей была,
На всё на свете насрала
И занималась лишь одним
Жадным влагалищем своим.
Вот так вот княжеска чета
Жила: едряся досыта,
Без войн, паскудистых забот,
Смеясь во весь крещёный рот.
Только однажды, ёжна мать,
Княгиня стала ощущать
Внутрях флюйню и тошноту,
Мутёж, пердёж, и сероту,
В головке дымную крутню,
Во чреве странную возню.
Кунява жутко перебздела
И поняла - что залетела!
Вот это финт!, вот это да!,
Во доигралася манда!
Залётка плачет и хохочет,
Подружку дует, пялит, дрочит,
Как будто хочет прозапас
Е-бни втолкать в неё зараз,
Как будто можно наперёд
Напарафиниться на год.
Довольный прыгает Мездырь
Счастливо гордый за свой штырь.

И в стельку пьёт, гудит столица
За нечто, что вот-вот родится.
И он пришёл - родимый час,-
Воды отхлынули, сейчас
Куняву в баню отнесли,
Молитвой нечисть отскребли,
Нагнали роту повитух,
Пи-здёво шарящих старух;
И вот, мгновенье... крик... ура!-
Дарует девочку дыра!
Но что такое? смотрят бабки:
Из глубины манды, мерзавки
Ещё ползут, да две за раз !,
Как раздвоенье пьяных глаз.
Ну ладно, что ж, опять - ура!
Будь здрава, славная дыра!
Лишь только этих двух приняли,
Не может быть... визг услыхали,
И «чпок»! - ещё одна девчушка,
Пища, покинула мандушку.
Все повитухи охерели!
Кунява воет, как метели.
Но... снова крик! и на постели
Выпала пятая из щели!
Покамест пятой удивлялись...
Да в рот-компот - губы раздались
И к изумленью повитух
Ещё одна на простынь - бух!
Много чудес на свете есть,
Но чтоб сралось вот так - по шесть!...
Да ещё девок!, да княжён!   
Тут Чёрт всандалить был должён,
По меньшей мере Дух Святой
Во время палки роковой,
Обязан был бы втихаря
Пердолить в жопу Мездыря.
В поту Кунява изнывает,
Толпа бабусь оструевает,
Новорождённые девчушки
Кишмя кишат, орут в кадушке.
Перепахавшие старушки,
Седые почесав опушки,
Уж приготовились вставать,
Младенцев в тряпки собирать,
Как, вдруг, раздался дикий вой
Из мёртвой щели половой !...
И смотрят старая б-лядва -
Опять вылазит голова!

Ну, это полный, блин, кобздец -
Их делал явно не конец.
Такие, девоньки, дела:
Семь штук княгиня родила!
Я б никому нам не желала:
Чтоб так влагалище страдало.
                -  -  -

Воняли вёсны, жгли метели,
Леты блудливые потели,
Осени ссали и свистели,
Денёчки шли, года пердели.
Сказочка скоро говорится,
Да писька в юности дрочится,
А жизнь медленно ползёт,
Как дед в сто лет мозги е-бёт.
Выросли наши семь сестёр
Сочными тёлками с тех пор,
И вместе с мамкой, дружным строем
Блудили шаловливым роем.
Стал терем хуже чем бардель -
Большая половая щель,
Сплошной оргазмный длинный вой
И стон кончины половой.
Мездырь заметно постарел,
И помрачнел, и поглупел,
Мозги все в хер перетекли,
Болезни, страхи затрясли.
Он бздел за судьбы дочерей:
Повсюду столько елдырей,
Влетят под кем-нибудь княжны,
Мандец наступит для страны;
Ни в жёны их тогда ни сдать,
Князей-мужей им не сыскать,
И крякнет в сраку град и трон
После евонных похорон.
Такая дума-дрынвертень
Чердак сдвигала набекрень;
Такую мысль кумекал князь,
В леске гуляя, срать садясь.
Так он в раздумиях сидит,
По ходу чмон в руке вертит.
Четыре места поменял,
Четыре кучи наговнял.
И вот, как вроде, облегчился -
По срез мозгов опорожнился,
И потянулся оборвать
Лопух, чтоб жопу вытирать.

Вдруг видит: в мокрых лопухах
С улыбкой б-лядской на устах
Девица голая лежит,
Меж ног ручонкой шевелит,
Лукаво выменем трясёт
И губки в сосочку кладёт!
И шепчет этот сельдерей:
- «Иди ко мне, воткни скорей!».
Мездырь как самку увидал,
Икнул и на корячки встал,
Шлямбур набряк желаньем еть,
Забыл и срандель подтереть,
Так с грязной жопой и полез
В дурной лопуший интерес.
Деваха, малость сзелена,
Плюя на запахи говна,
Проворно кол у князя - хвать!
И в рот толкать, и ну сосать!,
А Мездырю прям под мурло
Суёт прелестное дупло
И вкусно пахнущий букет
Кудрявой писи; и минет
Творит волшебный, колдовской,
Спермоспускательный такой!
Князь приторчал, захорошел,
Клитор всосал - чуть-чуть не съел,
Пыхтит, батонами трясёт,
Во влажный ротик плюмб суёт,
И попку мягкую ей мнёт,
И комаров меж делом бьёт.
Девица вертится, урчит,
Дудонит смачно и кричит,
И в неутёртое очко
С плевком обильным и щелчком
Пихает пальчик взад-назад
И яйца крутит в дурь-азарт.
Мездырь три раза уж спустил,
Но фехтовать не прекратил,
Кончает, и как конь в узде,
Исходит пеною в звизде,
Шурует розовый задок,
Нахратит сочный передок;
И шик-вафлёрша, дикий зверь,
Оргазмы хлопает, как дверь.
Вот напоролись и без силы
Легли, сморённей крокодилов.

Минут пятнадцать остывали,
Потом беседу завязали.
Девица молвит: - «Слышь, Мездуша,
Ты чо всё ищешь с хера уши? -
Не знаешь как с проблемой сладить!?-
Да проще чем штаны обгадить:
Вещаешь княжеский указ -
В такой-то день, в такой-то час,
Весь пол мужской до одного,
Для состязанья моего,
Собраться, муший мухомор,
На наш престольный княжий двор.
И всем задание им дашь,
Для понту ксиву зачиташь,            
А суть заданья такова:
Ложится вся твоя б-лядва -
Сама княгиня и княжёнки,
Настежь распахивают мшонки,
И должен каждый подойти
И до говна всех доебсти;
Тот, кто сумеет, всех протрёт,
Цел невредим домой пойдёт,
А кто не сможет, не допрёт -
Тот буйну голову складёт;
Или по крайней мере муди
Из-под меча возьмёт на блюде.
Но это так - в глаза поссанье -
Хлыздопиханье-состязанье,
В конце концов, весь пол мужской
Ты изведёшь в стране родной,
И все проблемы, дрюч-беда
Тебя покинут навсегда».
Князь молча выслушал брехню
И молвил: -  «Ну ты и херню,
Упавши с дрына, завернула!
Тебе, знать, сперма в мозг плеснула?
Если я всех-то мужиков -
От малых и до стариков -
В расход насильственный пущу,
В сыру могилу опущу,
А кто ж тогда, мудрёна мать,
Будет бабьё осеменять?
Кто же продолжит русский род?
Чушню несёт дурной твой рот».
Девица хитро улыбнулась,
От гадких мошек отряхнулась,
И говорит, прищурив глаз:
- «В глубокой жопе ты завяз -
Пока я червень твой сосала,
Его тебе заколдовала -
Он может без тебя щас драть,
Но, только девок лишь клепать.
Поэтому когда помрёшь,
Бабью скажи, ядрёна вошь,
Пусть буй культурно отстригут,
На стенку в гриднице прибьют,
И когда будет он вставать -
Пускай бегом, бубёна мать,
Бегут все куньки подставлять,
Кому захочется рожать.
Так что отныне твой елдырь
Ценнее чем ты сам, Мездырь.
Твою ж страну - я оплела,
Глухой границей обнесла,
И хоть невидима она -
Стоит прочнее, чем стена! 
Ни конный, пеший не пройдёт,
Ни птица, зверь не прошмыгнёт.
Так что твой выбор, Мездырёк,
Пропал как в пьянке пи-здырёк,
Просрал ты родину, просрал,
Пропидорасил, продолбал.
А если, вдруг, мои слова
Твоя забудет голова,
И если, вдруг, ты мужиков
Да не лишишь болтов, голов...
Придёт стране твоей конец,
Один большой, большой пи-здец:
Стеной обложенный простор
Я подожгу в большой костёр
И всё к херам спалю дотла!
Такие вот, Мездырь, дела».
Князь слушал этот жуткий вздор
И шире жопы пялил взор,
Молчал, как шляпу проглотил,
Но наконец, дрожа, спросил:
- «Слышь, малобзделка, а ты кто?
Что за залупа без пальто?».
- «Кто я? да как тебе сказать?
Такой вопрос, бездырна мать,
Нужно тебе было задать,
Чуть раньше, нежели спускать.
Ты знаешь - дьявол есть такой?
Вот я ему почти женой …
Жена, короче, не жена,
Но любит секс мой Сатана!
В народе знают как Лолиту,
А ты узнал, е-бнёй убитый,
Как грандиозные кранты,
Паденье в сраку с высоты».
Сказала так, вильнула жопой,
И сладкотечной антилопой,
Исчезла в сизых лопухах,
Оставив князя в дураках.
                ---------
Князь долго думами грустил,
Ходил, как муди прищемил,
Свою границу обскакал,
Очами лично увидал:
Кругом прозрачная стена,
Не дырки-щелки ни хрена.
Но сколько яйца не тряси,
И мух в раздумьях не соси,
Решенье нужно принимать...
И вот решил Мездырь кончать
Весь бедовой мужичий род -
"В конце-концов, долбись он в рот!
Хоть баб спасу... и будь что будь -
Одни продрочут как-нибудь.
К тому же скоро прыгать в гроб,
А после нас тут хоть потоп;
Нежли при мне в огне конец,
Пусть без меня в воде шмандец."
                - - -
Летят гонцы, рога трубят,
На княжий двор придти велят
Всем, кто несчастьем роковым
Родился с членом половым.
Собрались все, и тот же час
Читают проклятый указ:
<Каждый обязан и должён
Продрать княгиню и княжён!
Кто до усрачки всех протрёт -
Тот жив-здоров домой пойдёт;
Кто лишь княгиню пропихнёт
И до молодушек дойдёт -
Тому князь муди обрубнёт
По яйца в задницу забьёт;
Кто ж и Куняву не смогнёт -
Тот буйну голову складёт.>
Кунява вышла, распряглась,
На спецлежанке улеглась.
За нею, краскою горя,
Все семь дочурок Мездыря:
Лобыза, Сиса, Писа, Грудя,
Поплява, Соса, Яроблудя,
Расположилися - рачком,
Торчком, в растяжку и ничком.
И испытанья начались!
Отважно витязи дрались;
Мальцы ревели с нестоячкой;
Деды предсмертною пердячкой
Рвали в слезах, без топора,
Отбушевавшие хера;
Лилися сперма, пот и кровь,
Проклятья, стоны и любовь.
Но зло смеялся блудный Рок -
И ни один, увы, не смог
Даже княгиню проести
И до молодок доебсти.
Кунява, героиня-мать,
Всех на себя смогла принять,
И от атак богатырей
Закрыла рОдных дочерей.
Они расстроились немножко,
Теря махнаточки ладошкой,
При этой сече половой,
Кончать без встречи концевой,
Но вот зато уж молофейки,
Что с мамки черпали в бадейки,
Девчонки вдоволь напились,
На всю оставшуюся жись.
Короче, чо тут, девки, мять,
Порожняки в мозги вгонять,
Всем мужикам в княжестве том,
Кому с башкой, кому с болтом,
Пришлось проститься навсегда -
Накрыла Лолина манда;
А через год, как жуть-венец,
Им всем вобще пришёл кобздец.
Десятка два всего скопцов
И педерастов без концов
Осталось в проклятом краю,
С дроченьем бабьим в свищ-струю.
Такая, девоньки, беда -
Елда пропала навсегда!
Но бабья Русь спокон веков
Умела жить без мужиков,
В любом дерьме, ядрёна мать,
Не бзделовать, не унывать,
Пахать, плясать и бражку пить,
И хитромудрину любить.
Всё баба русская могёт -
Князей и горе в рот гребёт,
И в этом мире нет беды
Чтоб не была ей до хлызды.
Ведь тыщелетья мужики -
Друг дружку лупят, дураки,
А как вернуться - пьют, да срут,
Не помогают и не трут,
С них толку, что дресни с калош,
А тронь – так, как лобкова вошь,
Кичаться, вонькают, орут,
Пока напившись не уснут.
Так что он есть мужик, что нет -
Баба одна в параше лет.
Хотя, конечно, как не гни -
Одни, оно и есть одни,
Всё ж средь херов повеселей,
Попримудястей, потеплей.
Но, вот такой вот коленкор:
Обесхуяженный простор
Мездырь засранец наблудил,
Мандёвой долей наградил;
Ну что же делать? - надо жить,
Чему уж быть, тому уж быть.

Вот время-времечко прошло,
Бзданула князю смерть в мурло,
Он испустил дуплистый вздох
И кверху сранделем подох.
Но перед тем как издыхал,
Княгиню с дочками позвал,
На член метровый показал
И речь такую им сказал:
- «Бл-ядво моё, прошу вниманья,
Всосите крепко завещанье,
И всё исполните точь-в-точь,
Иначе рухнет злая ночь
Протухлой жопой бесовской
На сладкодрочный ваш покой.
Как только дух я испущу,
Три раз зажмурившись спущу,
Бараньи ножницы берите,
И хер мой на хер отстригните.
Прибейте в гриднице на щит,
Как украшенье пусть висит.
Но раз в году он на три дня,
Силой волшебного огня,
Будет живым мечом вставать,
Готовый сперму испускать.
Сзывайте всех шалав тогда,
Пускай бегом бегут сюда,
Все дружно в очередь встают,
На изготовку щели трут,
Чтобы на бен их натыкать -
Он будет их осеменять!
Но все, кто смогут так зачать,
Девчушек будут лишь рожать.
Да, бабье княжество у вас
Будет теперь по смертный час.
А если вдруг когда случится -
Что молодец здесь объявится,
Не импотент и не скопец,
А вафлебрызжущий конец,
На всю страну эту тогда
Нахрендобрякнется беда.
Восстану из загробья я,
Со мною упыри друзья,
Чертей и дьявольщины рой,
И всякой силы бесовской.
В свои палаты я приду
И со щита сниму елду,
Себе обратно прикреплю
И в усмерть баб всех излюблю.
Завурдалачит, как резня,
Некрофилийная е-бня,
Нечистый нежити разврат,
Кромешный сексуальный ад».

Девчонки с маменькой своей,
Поганок топтаных бледней,
Внимая страшные слова,
Лапти не кинули едва,
Дрожа как мухи над говном,
На ляжки ссалися вином,
И представляя эту жуть,
Кончали хором как-нибудь.
Когда папаня дуба дал,
Три раза гроб свой обтрухал,
Они отстригли стервеца
У посиневшего отца,
В могилу скинув мертвеца,
С молитвою, но без конца.
Прибили дрын на щит в палате,
Над бывшей княжеской кроватью,
К залупе бантик привязали,
На яйца лютиков наклали,
Прочли молитву "Х-уйтче Наш",
И сожалея, что не дашь
Никак безжизненной балде
Понюхать прелести в манде,
Пошли печальным роем спать.

На том и нам пора кончать.
Пойду я, девки, покурю,
Дибильный телик посмотрю,
Рядочек кофты довяжу,
Писюне сказку расскажу -
Вибратором в ней подрожу
<Пока мой в Сочи на пляжу,
В песок спускает на чужу>,
На ночь поссять её свожу,
Подмою, баиньки сложу.
А продолженье расскажу
Я вам, подружки, попозжа -
Как попадёт меж дыр вожжа.


П Е С Н Ь         В Т О Р А Я


Я каждый день, с постели вставши,
Во всех губах пополоскавши,
Одуревать не устаю -
Каку флюйню я вам пою!
В таких словах ли говорится -
Как во влагалище томится
Девичья нежная душа,
Густыми соками дыша?
Я не права, девчонки, может,
Что, титьки за плечи заложив,
Плещу преданья - с естеством,
С чуть-чуть излишним озорством?
Быть может, нужно перед вами
Любви высокими словами
Сплести роман с красивым чувством
По строгим правилам искусства?
Ну что же, может быть когда-то,
Подобный сладко-горьковатый
Я вам роман и пропою.
Пока же лиру вы мою
Играть другие ублаженья
Всё просите для развлеченья,
И просьбам вашим подчиняясь,
Я, поудобней восседаясь,
Продолжу сказку говорить -
Седых веков говно сорить.
А те, кому такие речи
Чувства без юмора калечат,
Дырявят целкостные уши,
Тем лучше наш кружок не слушать,
Пускай покинут наш бл-ядишник,
А мы продолжим свой девишник.

Вот день пришёл и час настал -
Хер Мездыря чихнул и встал.
Ожили срезанные муди!
Об этом долгожданном чуде
Гончихи понеслись вещать
И всех на случку зазывать.
Полнее чем в публичной бане
На дрын-покровное свиданье,
Набилось в терем голых баб:
Задуться, да и поглазеть хотя б.
Очередь выстроилась к члену,
Бурля нетерпеливой пеной.
Княгиня в бубен старт дала
И процедура потекла.
Рачком клиентки подходили,
Поширше губы разводили,
И натыкались, и оря,
Плювню вбирали Мездыря.
Кунява вместе с дочерями,
Текли обильными струями,
Жалея здорово притом:
Что им нельзя шутить с болтом.
Но уж зато лобзать и лапать
Им можно вдоволь штуку папы.
Очередная вот девица
Нагнулась - на хер примоститься,
Её сексово Сиса с Грудей
Берут за попу и за груди
И так, придерживая чутко,
Мучают сладкую минутку;
Лобыза с Писой язычками
Между припухшими губами,
Лижут вдвоём, клитор сосут,
И нежно пальчики суют,
Пока девчонка, изнывая,
Не затопочет подвывая;
Здесь же княгиня с Яроблудей,
Мусолят княжеские муди,
Кунява за щеку пихает,
Игриво в пальчиках сжимает,
А дочка грудь у мамы мнёт
И жадно очереди ждёт;
У мамы ротик как устанет,
Она дочурке бен подставит,
Та исцелует всю уздечку
Пройдёт активно по колечку,
По гланды в горло затолкает
И головою замотает;
Кунява смотрит возбуждаясь,
Слюнявым дыхом задыхаясь,
У Яроблуди вырвет дудку,
Постукает его об грудку,
Соском залупу поскребёт,
И снова в ротик затолкнёт.
Дурак захрюндит, задрожит,
Вот-вот сметаной побежит;
Тогда клиентку подтягают,
В пещеру зверя заправляют,
Качаться дружно помогают,
Пока нектар не добывают;
Девица семя получает,
По ходу радостно кончает,
Дрожит, кричит расхлопнув рот;
Поплява за уши берёт
Тёлку счастливую и трёт
Ей об мардашечку манду,
Ловя оргазмный вой в транду.
Вот так княгиня и княжны
Осеменяют баб страны.
Промежду ног у них служанки
С высшим дипломом лесбиянки,
С набором всяческой мудни,
С губами полными блудни,
С руками слаще елдаков,
С ебун-амброзией богов.
Все, пока в очередь стоят,
Между собой вовсю шалят:
Целуют, лижут, затыкают;
Трещины, дупла ублажают,
Руками, титьками пихают,
Орут, визжат и истекают;
По ходу пиво-мёды пьют,
Яства обильные жуют,
Сплетни последние плетут...
В общем, не скучно кровлю ждут.

Три дня покров отполоскал,
А на четвёртый – х-уй упал;
Все по домам поразбрелись:
Ждать - до чего же дое-блись?
Прошло шесть месяцев, сполна
Надулись все, ну как одна!
Такой картины отродясь
Вы не увидите смеясь
Ни наяву и ни во сне,
И не в комическом кине:
Страна сплошных пузатых баб,
Как будто дружно баобаб
Все съели и не просернули,
Иль хором мячики сглотнули.
Девятый месяц лишь минул,
Трандец столицу захлестнул:
Один большой-большой роддом,
А породили все притом
Лишь только девочек одних! -
Русоволосых, озорных...
В тайне надеялись, но нет -
Парней не вылезло на свет.
Так и пошло из года в год:
Хрен Мездыря три дня всех прёт,
И все рожают как одна
Девчушек. Бл-ядская страна.

                *

От стольных стен невдалеке,
На прыщевидном бугорке,
Церквушка, на бок наклонясь,
Святым херочком подперясь,
С залуповидным куполком
Под сраным птичками крестом,
Стояла в гордой тишине;
При ней домишко, весь в говне,
А в нём отец Пихнутий, поп,
Муёвну божьим духом грёб.
От тех молитв - Муёвны куня
Им даровала дочь Целуню.
Прошло с тех пор осьмнадцать лет,
Поповна расцвела как цвет.
Поп был единственным кого
Лолиты злое колдовство
Никак затронуть не смогло:
Хрен ясен - божье ремесло
Господним словом вражье зло
В дупло имеет и в мурло.
Покинуть церковь поп не мог,
Как и в неё путей-дорог
С бл-ядского мира не вело -
Всё ж лихо тож кой-что могло!   
Вот так затворником и жил
Пихнутий: баб своих крестил,
Да с колокольни вечерком,
Отбив вечерню елдаком,
Смотрел в подзорную трубу
На лесбиянскую етьбу,
На град запретный бесовской,
Соблазн давил святой рукой,
Ко Спасу пару просьб вздыхал,
Нечистый елей извергал,
На дрянь всю с колокольни ссал,
Довольный шёл и мирно спал.

Как-то поповна с попадьёй,
С утра, подмывшись над бадьёй,
Пошли в лесок позоровать
И за одним грибков нарвать.
Идут по тропке не спеша,
Погода ё-бко-хороша,
Солнечно-синий тёплый день;
Полянка; тут заветный пень,
На пне торчит сучок прибор,
Под пнём у них дрочун-набор;
Раположились, распряглись,
Святой усладой занялись.
Поповна смазанным очком
Наткнулась на пенёк с сучком,
Тихонько попою качает,
Ладошкой щёлку растирает;
А перед нею попадья
Лихо жонглирует грудья,
Кидает, друг об дружку бьёт,
Целуне в рот сосок даёт;
Та вымя мнёт, грызёт, целует,
И маме куночку фалует
Гладким дубовым чурбачком;
Муёвна крутится рачком,
Поповна жопку язычком
Расшевелила, дурачком
Ей деревянненьким туда
Перепихнула без труда,
В мандёнку руку завела
И до экстаза довела;
Муёвна, сладостно заныла,
Целуня спешней задрочила
Своих подружек об пенёк -
Вот и в неё кайфельник втёк!
Пердя с сучка дупло сняла,
А маме щель лизнуть дала;
Муёвна сочную мохнатку
Всю облизала аж до матки; 
Попихи с жару проссались,
Остыть на травку улеглись;
Во «Славу Божью» осенились,
С прощеньем грешным обратились,
И, отдышавшись тяжело,
Затихли чисто и светло.
Вдруг, от реки - и стон и вой,
И голос, вроде как мужской!?
Бабоньки разом встрепенулись
И удивясь переглянулись...
Опять рычанье от реки!
Орут так точно мужики
Когда в е-бальны кошельки
Опорожняют елдаки.
Они лукошки, шмотки - хвать,
Быстрей на странный звук бежать.
Глядят на берег из кустов,
С одышкой искрещённых ртов,
Дивясь, как в жопе куличам,
Не верят собственным очам! :
У струй журчащих, на песке,
С срамным намереньем в руке,
Лежит красавец молодец,
Лениво дрындит свой конец.
А уж конец! - концам конец !
Творца и гордость и венец:
Сажень, не менее, в длину,
Два рта обхвата в толщину!
Шпуняет шкурку мужичок,
Стонет слегка под пердючок,
Вот весь напрягся, задрожал...
Двумя руками дуло сжал,
Направил в речку, хулиган,
И стрельнул-брызнул залп-фонтан,
Аж до серёдки дострелил! -
И, весь затрясшися, завыл.
Дрын, как подкошенный, упал.
Мужик немного полежал,
Обратно взял свой балдаган,
Дрюч-дрю...и снова залп-фонтан.
Не выдержав такой растраты -
Пустопрогонки аппарата,
Наши пречистые бабёнки
Помчались шумно к заводёнке,
И молодца за дрындель - хвать! -
И ну табак в два рта терзать.
Муёвна жулькает, урчит
Хреновладельцу так кричит:
- «Ты не дурак ли, мужичок,
Так разбазаривать торчок?
Забрёл < невесть как ?> в женский стан,
И в холостую жгёшь наган».
Целуня щель на штык мастит,
Но он безжизненно висит,
Она натужится, кряхтит
И, чуть не плача, говорит:
- «Маманя, кол-то не стоит,
А у меня нутро горит»

Такой стремительный налёт
Дрочильщику сковал аж рот,
Он речь на время потерял,
Но вот, как вроде, что-то внял,
Балду песочком прикопал,
Сел на неё и так сказал:
- «Тпру-у, суки, нужен мне пока
Отдых слегка для елдака.
Пускай в песочке отдохнёт,
Утроба ваша не помрёт,
Часок пусть силы наберёт,
Ведь как-никак, штрабёный рот,
А сорок залпов кряду дал! -
Маненько, девоньки, устал.
Пока он будет отдыхать,
Вы мне извольте рассказать:
В какую жопу я попал,
Куда меня хер затолкал?
Уж двое суток тут брожу,
Живой души не нахожу,
Ни вдуть и ни вопрос задать,
Ни треснуть в лоб, ни склянчить жрать;
Говном подножным бью кишку,
И неизвестностью башку».
Муёвна молодцу в ответ:
-  «Дырявей места в мире нет.
В матку по щиколки нырни -
В ней будет меньше мандатни».
И растрепали тут попёшки
Про все Лолитины говёшки,
Про княжье траханье в говне,
И положение в стране.
Потом спросили молодца,
С какого сам-то он конца
В бл-ядюшник розовый упал,
И как заслонку миновал?
Тот пуп ногою почесал,
Харкнул в сердцах, и рассказал:
- «Зовут меня Мартын Заблудов.
Мою могучую приблуду,
Потайным знаньем блудовства,
Древней муднёю волшебства,
Мне наколдыкала кума -
Профессор х-уева ума,
Секс-ведьма грозная сама -
Член сотворит хоть из пима.
Жена была безмерно рада!
Но я за эту вот награду
Неделю должен раз в году
Чесать у кумушки хлызду.
На этот раз - свою неделю
Я её, падлу, отметелил,
Да так на славу, целка-мать,
Как даже чёрту не продрать.
Ну и она мне в благодарность,
За сладко-дрючную угарность,
Жбан самогонки "вырви глаз"
На посошок, ну я зараз
Кадушку, на хрен, опростал
И пьяненький маненько стал...
Очухался, шары продрал -
Вот эту срандель увидал,
И как святой в мозги поссал -
Не помню, как сюда попал!?»
Муёвна, слушая рассказ,
Кивнула чутко восемь раз,
И протянула: - «Да, милок,
Занёс тебя Зелёный Рок !
Не выбраться тебе домой -
 Мандой накрылся домик твой».
Целуня в жадном нетерпеньи,
В песке копаясь с одуреньем,
Сопит, как в жопе фимиам:
- «Чай хер с ним, с домом; что вы, мам,
Клоакой мозг тут забивать? -
Молитесь - свечку чтоб поднять».
Но отвечает попадья:
- «Погодь-ка, дочка, до б-лядья,
А ну, как актом бесовским
Нечистый дух расшевелим?
Не приключилось бы беды?!"
Поповна с бешенством манды:
- «Беда - коль шишка не вскакнёт,
Всё остальное пялься в рот.
Впервые в жизни при херу
(Святыню папы не беру)
И ключ к нему не подберу,
Не поласкаю им дыру,
Живого не вкусит транда -
Вот где беда, так уж беда!
Себя балдой не угощу -
По гроб опосля не прощу».

Друг у Мартына зажурчал,
Кефирным соком заторчал,
Пыхтя, силёнкой побежал
И богатырской стойкой встал;
Заблудов в руки его взял
И речь с пристонами сказал:
- «Вы мне тут, бабы, вашу мать,
Кончайте в голову кончать,
Со всякой дурью колдовской
И сраной карой бесовской;
Сперва, как две хочун-сопли
Невесть откуда притекли,
Чуть яйца мне не отгребли,
Меня молитвой завели -
А после дьяволом пугать?
Туфтою дыры затыкать? -
Нет, так делишки не пойдут -
Прошу пожаловать на труд;
Хоть Чёрт, хоть Миру пусть конец,
Хоть поперёк пи-зды рубец,
И хоть вообще всему шмандец... -
С мудей мы сварим холодец!»
Вняв длинной фразе моментально,
Целуня ласкою оральной,
Сглотнула шляпу в пол-прыжка,
Пошла «гопак» плясать башка.
Она коленками топочет,
Презент большой усердно дрочит,
И по шахне себя стучит,
Мамане лэйк лизать велит.
Муёвна крепится в сомненьях,
Трёт маркоташки и колени,
И руки  к лыхе ближе, ближе,
Сопротивленья жиже, жиже,
И вот, как дикий бегемот,
Разинув с перекрестьем рот,
Дыхнув в захлёб «Господь, прости»,
Метнулась дочке подмогсти.
Вдвоём дудонят мотовило;
Мартын хохочет во всё рыло,
За буфера работниц мнёт
И секс-частушки им поёт.
Муёвна грызлю прекратила,
К дочурке подобралась с тыла,
И лизо****ский онанизм,
Родной святой куннилингизм,
Поповне так произвела,
Что та потоком потекла,
Вскочила, и на хрен - хлобысь! -
До речки брызги донеслись;
Пошла в присядочку топтать,
Мартыну песню подпевать,
В ладоши хлопать - трам-по-трам,
Лишь сиськи бряньчут по мордам.
А попадья лихим броском -
На нос Заблудову лобком
Упала, шустро потерлась,
Елейной смазкой пролилась,
Губы раздвинула ширей,
Накрыла всё хлебло своей,
Пригнулась яйца покусать,
Целуню снизу подкачать,
Да и тихонько с трона снять -
Вежливо сесть мамаше дать.
Они местами поменялись,
И скачки дальше продолжались.
Потом Заблудов их ложил,
Крутил-вертел, вертел-крутил,
Шесть дыр на вылет протыкнул,
В ладошки, титьки насмаркнул,
Пел с матерками и орал,
Бил хером в лоб, по ходу ссал,
И всё кончал как из ружья;
Свиньёй визжала попадья,
Поповна ныла и пердя,
Закинув за плечи грудя,
Долбала «барыню» ссыясь,
Смехом и вафлею давясь.
Резвились час так, может два,
Ласты ни склеили едва,
Без сил упали на песок,
И отрубились на часок.

Первым очухался Мартын,
Глядь в небо - жопистый пингвин!-
На небе, как кусок говна,
Насралась чёрно пелена!
Тучи не тучи? … дым не дым? … -
Как триппер, с дрына отделим,
Поднялся в небо повисеть,
Да сверху жертвы поглазеть.
Вдруг, с горизонта куча туч,
И гром ужасен, злопердуч,
И молний яркая бивня,
И вся стихийная х-уйня.
Сипливый ветер-членосос,
Загнул рачком стволы берёз,
Сдрачнули тысячи залуп
На землю, как на б-лядский пуп,
Потоки бурно полились,
Будто все ангелы ссались,
И офигенная гроза
Из Божья вырвалась туза.
В ту же минуту дочь и мать
Трусы, корзинки – хвать - и рвать,
С молёбным словом, босиком,
Крестясь и двигая очком.
Мартын вдогонку им кричит:
- «Святые кунки, где ваш стыд?
Куда ж вы, сучки? … на кого
В этой параше одного
Меня кидаете вы, блять?
Имейте совесть, вашу мать!
Возьмите, бабоньки, ссобой,
Я ведь работник не плохой,
Вам по хозяйству подсоблю,
А на ночь всех перелюблю,
Вас, пресвятые, буду драть,
Могу и вашу ё-бну Мать,
Вернее Божью, и Отца,
Коль, вдруг, захочет он конца,
Тоже могу... стойте ж, шалавы,
Не дайте сгинуть здесь без славы!»
Кричит ему в ответ Целуня:
- «Совесть была где - тама куня,
И ей не нужны ни черта
Проблемы грязного болта».
И попадья с ней вместе тоже:
- «Молись, б-лядун, Господь поможет.
Ну тебя молодца в манду,
Нагрёб на княжество беду,
Щас разбирайся как смогёшь -
Мозги нечистым пропихнёшь».
И бабы пуще божьей вони,
Рванули - стрелы хер догонят!
Ещё успели на ходу,
Подмыть блуду в одном пруду,
Одеться, чёлки причесать,
Маслят с обабками набрать,
И добежать, форсаж пердя,
Скорей бесовского дождя,
Резвей нагайских лошадей,
Под щит обители своей.

Ну а Мартын на берегу,
На растерзание врагу,
Остался ждать судьбу свою,
Щелбаня по ушам бую
И говоря: - «Ядрёна мать,
Сколь тебе можно толковать?:
Не суйся, мыльный дуросос,
В вонючий маточный вопрос,
Всё, что несёт всегда манда -
Это проблемы и беда.
Головка глупая твоя-м-м
Погубит нас за тухлость ям...
Ох, сложим головы с тобой,
Мы в этой жопе  выгребной,
Не похоронят, не найдут,
Молитвы сраной не прочтут».

А ураган всё бушевал,
Весь мир трандою накрывал,
И близок свету был конец,
Близок Заблудову звездец.


Здесь сказку мы пока прервём,
Чутка, девчонки, отдохнём.
Пойдём кудрявки ублажим,
На чём-то, с чем-то полежим,
Винца с подружками попьём,
В делах запущенность добьём,
Ну и вообще - кто что, кто как,
Разбродим засиделость срак.
Сил поднакопим и потом,
Вновь посиделки соберём,
И, отдохнувшая, для вас
Продолжу дальше я рассказ.



 П Е С Н Ь               Т Р Е Т Ь Я


Пускай наш век говно говном,
Он замечателен в одном:
Что сколько, как, кого ни трут,
Бедою бесы мстить не прут.
И в этом, девки, мы должны
Средь порнографии страны,
Воздать молитву небесам:
- «Хвала охранным чудесам!».
Как хорошо, ложась в постель,
И под балдёж подставив щель,
Даже не думать никогда,
Что, вдруг, Лолитина манда
Накроет чудный б-лядский мир;
Или, как суслики из дыр,
Полезут честный люд долбить,
Русалки, черти, дрить-едрить,
Всякая нежить, тварь, флюйня,
Чёрно-зелёная херня,
Засранки, бестии, фуфло,
Да и вообще любое зло.
Как всёж приятно кончить, зная:
Что твой оргазм не угрожает
Ничем Земле, лишь доставляет,
Тебе благой кусочек рая,
И ты, мандёво истекая,
Спокойна, сладко засыпая.
Ведь и в Писанье говорится -
Всем повелел Господь долбиться,
И Ева Рай не прое-бла,
А, яблок схавав, просрала.
А значит, Библия нас учит,
Не ту етьбу Всевышний дрючит,
Что для услад меж ног суют,
А ту, что много яблок жрут
Не спелых, диких, не помытых,
Дизентериею набитых.
Всё правильно - как в рот сувать,
Иди помой, мудрёна мать,
С немытых так можно дристать,
Что Рай весь на хрен обосрать;
А лень раз фрукты подмывать -
Идите Ад вон засирать.
Так что, девчонки, мойте всё,
Всё, что едим, жуём, сосём,
Всё, что в обёртках и в развес,
Как едьбовой начать процесс,
Помойте руки и едьбу -
И ждёт вас Рай тогда в гробу;
Всё мой, купай и подмывай -
Вот верный путь забраться в Рай.
Так что, подруженьки, сейчас,
Сдрочнув не более двух раз, 
Прополощу всё, и для вас
Продолжу дальше свой рассказ.

И так, на княжество мандось,
Злое ненастье просралось.
Как вы, девчонки, просекли,
Тайфун поганый наскребли
Мартын с попихами. И вот -
Мездырь из гроба восстаёт!,
А вместе с ним шалман чертей,
Русалок, леших, упырей,
И водяных, и домовых,
И вурдалаков, полевых,
Кикимор, мавок, дворовых,
Разных немёртвых-неживых,
Яга-карга, скелет-Кащей,
И вся невсранция  вощще!
Как пир в чуму, страну объял
Некро-лесбийский порновал.
В палатах княжьих теремных,
В лачугах засранных страмных,
В домах, сараях и кустах,
В стогах, на улицах, мостах,
В конюшнях, в лужах, кабаках,
В полях, оврагах и лугах,
Повсюду пили и дрались,
Блевали, срали и е-блись.
 
Мездырь в свой терем приканал,
Хер со щита отколупал,
Прибил гвоздями на себя,
И пробно что-то там долбя,
Крикнул хозяйски: - «Эй, минжовки!
А ну бегом ко мне, сиповки.
Встречайте родного отца,
Из гробового чменьдеца.
Секс-шоу вам я из могил
Принёс, уж дрын приколотил,
Вы где, лахудры? - подь сюда -
Весь лоб обстукала елда!»
Все восемь княжеских бабёшек,
Всирая в мыслях пуд говёшек
Родному папе-упырю
И по большому ялдырю
В дыры и в душу забивая,
Бегут, улыбки изливая,
Сисястой стройной вереницей,
Чтоб князю в пояс поклонится.
Вот прибежали, встали в ряд,
Журчёвей ссаки говорят:
- «О, светлый князь, отец родной,
Какой мандой опять домой?
Какой мулдырь вас, гнидный пёс,
В наш грешный мир опять принёс?
Какого, тухлый червь, рожна
В гробу не спиться средь говна?
От вас, папан, дерьмом несёт -
Что через жопу сблёв берёт!
Вы здесь постойте, мы пойдём
Духов кадушку принесём,
Чуть-чуть вас, княже, обольём
И благовония зажжём». 
Мездырь им: - «Ну-ка стоп, б-лядва,
Слушай монаршие слова!
В княжество член живой попал,
Поповских курвиц отодрал,
И вот, как вам и обещал,
Из адской срани я восстал.
Не доглядели, шмац вам в нюх,
Клювнул влагалище петух,
Вот и доверь, лобковый пух,
Страну и трон толпе сикух».
Кунява, слушая поклёп,
В ответ: - «Ты, дохлый мозгоёп,
Или уже ты позабыл,
Как на Лолите промудил
И Маномаха чипи-здон,
И член, и мужиков, и трон?
Давай меня, трухлява тварь,
При дочерях не говноварь,
То как возьму твой залупень,
Да сдвину череп набекрень,
Чтоб вспомнил прежние года -
Кто в доме хер, а кто манда».
И бабы все суровым строем,
Татарской грозною ордою,
На Мездыря: - «Башку снесём!»
Он замахал: - «Всё, бабы, всё!
Пока вопрос с страной просраной,
Заблудшею елдой поганой,
Отложим на другой сходняк.
Он всё равно, этот мудак,
От смертной кары не уйдёт,
Пускай пока что поживёт.
А мы займёмся сексовнёй -
Весёлой праздничной флюйнёй!
Вперёд, в позицию, б-лядва -
Моя голодная братва
Так в воздержаньях вековых,
О дрючках огненных, живых
Истосковалась - невтерпёж! -
Ажно икота и пердёж.
Подать на стол еды, вина,
В терем козлух нагнать сполна,
Оркестр лобает пусть в умат.
Великий княжий пир-разврат!»

И сатанинских оргий шквал
В ошмётки княжество взорвал.
Ох, мастер он, нечистый дух,
Пить и пороться в прах и пух;
Решила нежить заманать
И баб долбёжкой в гроб загнать.
Но не родился тот пострел
Кто б Маньку русскую сумел
Таким потешным баловством
Отправить спать на Свете Том;
Будь хер громаден и дуплист,
Будь в свят святой, иль вдрызг нечист,
А сам подохнет он скорей,
Нежли до Адовых дверей
Манду и душу доведёт -
И уши в трубочку свернёт,
И в дым ушанку изотрёт,
А в усмерть всёж не застрельнёт.
Но нечисть (долго знать спала?)
Вещей подобных не секла,
И всё надеялась пихнуть
Б-лядством б-лядей в последний путь.
Но в результате тьма чертей
Сами долбились до смертей,
Вновь воскресали, и опять
Шли в ё-бных битвах умирать.
А бабе чо?- ей хоть бы хны,
Сняла штаны: пусть пацаны,
Чуть пощекочут шалуны -
Ну чо что твари Сатаны? -
У них такие ж писюны,
Они их помакать должны;
А раз пустые калганы
Не знают меру ни хрены,
Пусть дохнут горе-б-лядуны:
Не жалко - не жильцы страны,
Уроны эти не страшны,
И просто в сраку не нужны
Такой породы гребуны;
Короче - бабам до луны,
Они не чувствуют вины.
А войско призрачной страны
От этой поревной войны,
Бесполезняк переглотав,
И до безумия устав,
Решили: «хватит, перекур,
Хер перетопчешь этих кур»
И гробовая тишина
На время - на страну говна
Вонючим духом наползла.
Пока уснула жопа зла.

                *

Мартын грустил на бережку,
Стуча головкой о башку
И проклинал весь ссучий свет
Полный щелей, вина и бед.
Вдруг затряслась листва берёз
И, словно за столом понос,
Прошибла воздух дребедень,
Скользнула жупелная тень,
Сыпнулась чёрная крупа,
И гадкой нежити толпа,
Как мандавошки на лобке,
Пред ним возникла на песке:
Копыта, вонь, хвосты, рога,
А возглавляет всех Яга.
Гурьбой к Заблудову идут,
Кряхтят, сопят, ладони трут
И явно видно, что настрой
У ребятишек боевой.
Мартын поднялся не собздев
Похлопал штукой зычный зев,
Закинул дрындель на плечо
И улыбнулся горячо:
- «Здорово, бабушка Яга,
И вы, дурная босорга!
Вы не могли б мне подсказать,
Отсель дорогу показать?
Забрёл вот, хер пойму куда?,
И не тропинки, не следа;
Так задолбал этот пейзаж -
Что нет речей сказать как аж!»
Ягуся, шнобель покрутив,
В красавца жадный взор ввинтив,
Скрипя Мартына прервала:
- «Твоя дорога привела
Тебя, блудливый молодец,
Во самый что ни есть мандец;
Уж мандецовей мандеца
На свете нет для удальца;
Сейчас пройдёмся к Мездырю -
Нашему князю упырю,
И он решит своим судом
Каким ты высрешься говном?!:
Аль просто мы тебя съедим,
Аль в вурдалака превратим?
А может, князь окажет честь -
Тебя один захочет съесть?...-
В общем решит. Ну а пока
Мы пошалим с тобой слегка,
Прелесть твоёго ялдака
Меня зудит всю до очка;
Уж чо ему порожняком
Мереть с тобою дураком?,
Пущай ужо последний раз
Потешит нас в предсмертный час»
Мартын успел лишь «мать» сказать,
Яга его за шлямбур - хвать,
Вцепилась так - не оторвать,
И ну над членом колдовать.
Куча кикимор и мешух,
Шишиг, русалок, прочих шлюх
На помощь бросились Яге;
В дуплово-сикельной пурге
Заблудов в шесть секунд пропал,
И перед харей лишь видал
Душной, цветной калейдоскоп
Из губ, волос, сосков и жоп;
Судьбе вручив себя и болт,
Запел во весь лужёный рот,
Решив: «Пусть хер всё поберёт
И пусть идёт всё как идёт».
А шло всё с б-лядским огоньком,
Чертовским трахальным душком,
Нечистым мокрым ветерком,
Глотком, очком, торчком, рачком.
Мартын головушку свою
Отдал частушкам, а х-ую
Доверил самому решать:
Как лярв бесовских пендюхрять,
Когда лежать, когда стоять,
Когда сморкаться и стрелять.
Булатный несогбенный штырь,
Доблестный славный богатырь,
Разит врагинь как булава,
Слюнявя матные слова,
Махает, колет, тычит, трёт,
И регулярно залпы бьёт,
Кровь, смазку, зелень-соки пьёт,
Потом и спермою текёт,
Но стоек, твёрд, непобедим,
Бьётся, как сталь не сокрушим,
И лишь кричит: - «Эх, сучий дым,
Родной Руси не посрамим!»
Мартын, распластан и прижат,
В очередной харкая зад,
Орёт дружку: - «Давай, родной,
Чтоб не осталось ни одной!
Расправься с каждою мандой,
Я и Держава за тобой!»
Одна кикимора, коза,
Ему по самые глаза,
Надела лыху с говнецом,
Дрочась о красное лицо.
Заблудов воет: - «Сдрисни, дрянь,
Заткнула секелем гортань,
Сними с мурла вонючку, б-лядь,
Мешаешь песни распевать».
Потом две склизкие русалки,
На трали-валившись, нахалки,
Как из брандспойтов проссались;
Шутошки рядышком тряслись,
Что свиньи под ножом, визжа,
Малафедрин гнойный брызжа.
Напрыгнула Яга сама,
Тёрлась в экстазе без ума;
Мешуха за уши взяла -
Как титькой по лбу упекла,
А буфер весит точно пуд!-
Чуть не пришёл ему капут;
Замордовали парня вдрызг.
Лишь бен стоит, как обелиск,
А рядом вражеская рать,
Не в состоянии привстать,
В стонах валяется без сил:
Всю нежить славный хер сразил!,
И поле сечи осмотрев,
С залупы пену утерев,
Презренно на врагов сморкнул,
Устало, тяжело вздохнул,
Победно просвистал в рожок,
И с честью рухнул на песок.

Вот час прошёл, а может два,
Зашевелилася б-лядва,
Стоня и ноя поднялись,
Проматерились, проссались,
Парашу в ступе натолкли,
Пурги волшебной намели,
Мартына бедного сгребли,
И в терем к князю понесли.
                - - - - -

Гулянка в гриднице в разгаре,
Пируют Мездырёвы твари,
И ходят чашники кругом,
И кубки с гноем и вином,
Неспешно пьёт бесовский род,
И яства жрёт и мавок прёт.
Хрюкают черти пятаками,
Копаяся в блюдьях с червями,
Клыками рвут блохастых крыс,
Из спермы халкают кумыс.
Вампиры в узеньком кружочке,
Напялив тёмные очочки,
У хитромудого скопца
Сосут кровину из конца.
Упырь, упившись в дугарину,
Грызёт соседу елдырину,
А тот, уткнувшись в чан с дерьмом,
Ловит глистов беззубым ртом.
Кривая в сиську вурдалачка,
Мочи напившись до усрачки,
У домового с дворовым
Сплела членья узлом морским,
Они орут и бьют ей рожу,
Она хохочет, аж не может,
Яйца стучит как кастаньеты,
И забавляется минетом;
Пока два дедушки на скрутке
Их пялят шустрые анчутки;
А вурдалачку труп кусает -
Ляжки перчит и объедает.
Леший в углу по-озорному
Мудошит морду водяному,
Тот квакчит, ластами бренчит,
Налима наскоро дрочит,
Вот изловчился, подскакнул
И лешему в дупло воткнул,
Пробороздил аршин на шесть-
Посыпалась клочками шерсть;
Леший вопил, как сто сирен,
Пока не вылез в глотку хрен.
Шишиги, расстелив русалку,
Устроили с ней развлекалку:
Чей-то оторванный балдень
Пихают в тинную вертень,
Кому-нибудь нацелят в глаз
И так ногой по пузу - раз! -
Снаряд летит - и тресь в хайлище,
А им умора-веселища!
Вот взяли дыню хохотушки,
Суют ядро в пушку подружке,
Та чешуёй гремит и рвётся,
Лупит хвостом, грудьми дерётся,
Орёт: - «Не буду, не осилю...
Рыбоохрана, акт насилья !».
Забили-зарядили туго,
На брюхо прыгнула подруга...
Со свистом дыня понеслась,
Кащею в черепушку - хрясь!-
Плешивый кумпол отломился,
Бренча короной покатился,
Стуча зубами:- «Кто посмел?
Я там пиявок не доел
И самогонку не допил!
Найду - кто бошку отстрелил,
Таких мандячек напихаю,
Что зеркала, бля, не узнают»,
Пополз, руками он зашарил,
Нашёл калган, назад приставил,
Со скрипом пробно покрутил,
И радостный проговорил:
- «Блин, хорошо что в черепок,
А не в яйцо бомбарь прибёг,
Не то б сейчас костлявой грудой
Лежал подохлою паскудой.
Эй, проститутки, подь суды -
Оплата будет за труды!,
Всем быстренько задрать транды,
Очистить от чешуй зады,
И с песнями родной воды
(Репертуар Сирен-звезды)
Без выкрутасов, без хлызды,
Весело ждать моей елды»
Шишиги страшно перебзднули,
К Кащею дупла повернули,
Лукаво «хи»-кнули тайком
И присогнулися рачком,
Хвостами ритм заколотили,
Басы гудками затрубили,
И весело давай орать:
- «Эх, Волга, ё-баная мать».
Кащей забряцал в балалайку,
Размял костяшку-нележайку,
Труху тряся, потопотал
И шмар в присядку жарить стал.
За занавеской три чертёнка
Живую шпилили девчонку,
Она их за хвосты держала
И третий час не отпускала,
Они ревели, верещали,
И о пощаде умоляли;
Но уж какая там пощада -
Шалаве надо всё и надо,
Ни как не вздрючится до сыта -
Бесы откинули копыта.
Она их быстренько на блюдо,
Сверху травы и специй груду,
Из слизняков с мочой рассол,
И понесла подать на стол.
Взял хавку Соловей Разбойник,
Что скромно сдрачивал в поддойник
Для закадычных двух подружек,
Тоже Разбойниц, но Кукушек.
Они любили Соловья -
У Словья не малофья,
А просто птичье молоко,
Ажно слипается очко!
Вот эта тройка - блюдо взяли,
Под птичье молоко сожрали,
Вдруг животы их задрожали -
То черти вновь пооживали!
Очнулись дьяволы в утробе,
Темно и вонько как во гробе,
Пошли на волю путь искать...
Стали Разбойники кричать,
И материться и свистать -
Рогатых пленников рожать.
Кукушки из щелей рожают,
А Соловей тот высирает.
Сбежалась публика - все ржут,
И лишь Разбойнички ревут.
Черти дерут рогами - больно,
А зрители в усерь довольны!
Роженцы, на хрен, оскорбились,
Ку-ку и свистом разразились!:
Хохотунов как дрыном сдуло
И ряд столов перевернуло;
На силу Птичек поуняли,
Скрутили, в рот членья втолкали,
Анчуток за уши достали,
Рога к фигам поотшибали,
Чтоб впредь умнее б-лядовали
И на манде не подыхали.
Птички, родив, кайфельник ссут
И кляпы сладостно сосут.
Короче нечисть пировала
И как могла озоровала.
Шутили, пили, пели всласть,
Во всю покойницкую страсть.

Мездырь на троне восседает,
С дрына козявки колупает,
- «Толь в нос кому то затолкал,
Толь кто залупу обсмаркал? -
Во пью!- не помню ни хрена,
Во мне вина щас, как говна;
Надо вязать, ядрёна мать,
Так могут член уворовать,
Враз скомуниздят - не найтить,
Пора на чай переходить.
Ладно, попью ещё дня два
И завяжу...». Его слова
Нарушил шум. Он бросил взгляд:
Бабы Яги лихой отряд
Мартына в залу затащил,
Пред княжьи очи залупил.
Взглянул с ухмылочкой Мездырь:
Стоит красавец богатырь,
И горд и ясен, как чеглок,
В одной рубахе без порток.
А между ног у молодца
Аршин червоного конца.
Князь как такой кукан узрел,
Так трупной краскою зардел,
Ногой смущённо покрутил
И свой писюн плащом прикрыл.
Минуту думал и сказал:
- «Ты как мудак сюда попал?».
Мартын плечми в ответ пожал:
- «Да каб я только, княже, знал?,
Двух раз бы срать я тут не стал -
Давно домой бы убежал».
- «А кто ты есть вобще таков,
Что за шерстинка от сосков?».
- «Мартын Заблудов звать меня.
А ты, выходит, та херня
Что моим членом поднялась,
Тот самый зловонючий князь,
Что раньше землю проговнял,
А нынче с бесовщиной встал,
Б-лядям кайфельник обосрал,
А мне домой пути застлал?».
- «Ты, дерзкий смерд, меня хулить?
Да я тебя, едрить-педрить,
Под волкодлаков подстелю,
Марухам бешеным скормлю...».
- «Пошёл ты в жопу, гробосос,
Со мной и так решён вопрос,
И перед смертью мне стоять
Твои базары в мозг вгонять,
В хер не столклось, хорош вонять,
Казни быстрей, мудрёна мать». 
Мездырь чутка поморщил лоб,
Придать процессу важность чтоб ,
И провещал: - «Великий суд,
В моём мудле, сейчас и тут,
Постановил: тебя, сморчка,
В темницу кинуть на пока.
В карцере малость посидишь,
Вафлю в кровях поостудишь,
Потом я член твой отрублю,
Себе его я прикреплю.
И буду - князь Мездырь-двучлен!
С двумя корнями до колен,
Их буду в очередь менять,
И день и ночь дырчонки драть,
И никогда не уставать,
В разврате сладком почивать.
А ты безмудым молодцом
Будешь средь баб моих скопцом,
На мой лихой е-бёж взирать
И буйны годы вспоминать».

Схватила нечисть молодца,
И в ожиданье кобздеца,
В сыру темницу отвела,
На семь засовов заперла.
Взревел Мартын потоком слёз,
Как в жаркой бане Дед Мороз,
Пал на солому, что мертвец,
Ждать половой страмной конец.


В такой печальный, горький час
Прерву  я, девки, свой рассказ.
Без лишних слов и длинных фраз
Пока расстанемся сейчас.
Немножко надо погулять;
Попозже встретимся опять,
Тогда на свежую минжу
Я сказку вам дорасскажу.

 
П Е С Н Ь       Ч Е Т В Ё Р Т А Я



Эх, Русь красавица-беда!
Как беспризорная манда
Без мужика при мужике
Лежишь ты в шрамах и тоске.
Неужто, ё-баная в грусть,
Ты так и будешь - бабья Русь?,
Да неужели твой мужик
Способен лить лишь за кадык,
Да ссать на нищету вино,
Да голой жопой мять говно?
Да нежто нет мозгов и рук:
Россию-мать спасти от мук,
И по Отчизне расплескать
Покой для баб, едрёна мать? ...
Ладно, увидим - поживём,
Коль живы будем - не помрём.
Пока же, в тихий вечерок
Садитесь, девоньки, в кружок -
Кончив ебстебственно дела
(Чтоб посиделка в смак текла),
Поев, попив, отмяв, отлив,
Прополоскав всё и подмыв -
Примите позу повольней,
Откройте уши веселей,
И я вам сказку допою
Под лиру ржавую мою.


В темнице теплится свеча,
Лежит Мартын, ручьём журча,
Дружка тихонечко дроча
И речи грустные шепча:
- «Ох ты, подарочек кумы,
Довёл меня ты до тюрьмы.
Проссыт в глаза денёк-другой,
И распрощаюсь я с елдой;
Ведь говорил ещё отец:
"Сын, контролируй свой конец!
Бабы и пьянка молодцу -
Это дорога к мандецу".
Эх, залуповка ты, кума,
Знахарка х-уева ума,
Сидишь ты щас без дум-забот,
Заткнув жуйнёй ведьмовский рот,
Играешь в щели шельмовской
Фигнёй какой-то колдовской,
И до транды тебе что тут
Куму трипачится капут...».

Вдруг, как-то странно затряслось,
Как приведение сралось,
И звук похожий на пердёж
Зафыркал, будто пьяный ёж,
Свеча дурным огнём зажглась,
Солома с пылью поднялась,
И прям к Мартыну на лежак,
Из ниоткуда кто-то(?) - шмяк!
Он глянул - ё-о!-, а то сама
Трындыха!(стало быть кума),
На четырёх костях стоит,
Чихает, хрюкает, кряхтит.
Вот просморкалась, стихнул шум,
Сказала: - «Здрачвай, херов кум!
Ты как в такой клозет попал? -
Здесь пёс смердячий б срать не стал».
- «Привет, Трындыха, в душу мать,
Вот уж не чаял увидать!
Как в сей гадюшник угодил?-
Не помню, малость пьяный был;
Твой посошок сюда завёл,
А до тюрьмы этой довёл
Сколдованный тобою кол
И мочевой в башке рассол.
Сперва, сказать "спасибо" чтоб,
Держи, кума, балдою в лоб!,
А уж потом, едрить-кудрить,
Будем базары говорить».
Махнул Заблудов елдаком
И благодарным тумаком
Трындыху в челюсть угостил,
Та скувыркнулась на подстил.
Чуть полежала, отошла,
Такую речь произнесла:
- «Ты главно, куманёк, не бзди! -
Вперёд поносу не дристи,
Кой чо попробуем сплести
И шмак музейный твой спасти.
Но о делах чуть опосля,
Истосковалась, буду бля,
Я по игрушке удалой
За мастурбацией гнилой:
Такую прелесть сотворить!-
И раз в году её кадрить;
Ну разве это честно, кум,
Чтоб я за свой талант и ум,
Как автор, только раз в году
Шедевром тешила манду?
Закон об авторских правах
На деле, а не на словах,
Нам надо на Руси вводить,
Не справедливо так , едрить,
Халявщицам членья творить,
Себя ж хернёй в сушняк сверлить...»
Мартын в соломку болт примял,
Туфтопрогон кумы прервал:
- «Трындыха, ты не трындычи,
Муднёй мозги мне не лечи,
Скажи-ка лучше - ты откель?
Как пробралася в эту щель?
И как кумекаешь сейчас
Достать-спасти отсюда нас?»
- «Ну как попала?, слышу: кум
Гребёт мой гениальный ум;
Гляднёй магической своей
Я просекла скрозь вонь теней:
Что ты в параше и в беде
И что грозит кобздец елде.
Ну, дальше дело ведьмовства,
Смекалки, знаний, колдовства.
Ведь знаешь ты - твоя кума
Женщина гибкого ума!
Со мной в сравнении, эх ма,
Эйнштейн - ёпнутость сама.
И мне Лолитина стена
Что финтифлюшка из говна.
Вот потому, Мартын, я здесь.
Но нас двоих отсель унесть
Я хоть усрись, а не смогу!
Придётся дать отпор врагу.
А как? - подумаем, решим.
Пока давай-ка погрешим;
Меня на славу пропори,
А уж потом поговорим»

В темнице мрачной и сырой
Заскрежетал е-бливый вой;
Тюрьму шатали кум с кумой
Мощнейшей качкой штормовой.
И пьяный чёртик часовой,
И упыриный весь конвой,
И пир разгульный бесовской,
Внимая страх сей б-лядовской,
Тряслись мандрашкой жутовской,
Чуть ни крестясь левой рукой.
Кончив сто восемь с лишним раз,
Трындыха мирно улеглась;
Заблудов в кайфе и поту
Шипел как пена на плоту.
Слегка вздремнувши, отдохнув,
Счастливым хайлышком зевнув,
Кума с потяжкой поднялась,
Минут в пятнадцать проссалась,
В кудрях лобочных поскреблась,
Клок вырвав, бранью  изрыглась,
Волшебным матом поклялась,
И - хрясь!- куда-то унеслась.
Была - и нету - пустота!
Как вдулась в дырочку болта.
Мартын шарёшки лишь протёр
И рот раскрыл, что шилишпёр:
- «Вот это, бляха, финт финту!
Мне б щас такую моготу:
Дёрг завитушку из лобка -
И на дубу видал князька
С его судом, толпой, тюрьмой
И курванутою страной»
Пока Мартын обалдевал,
В сладких фантазиях блуждал -
С говна сметану собирал,
Вдруг, вновь затрясся весь подвал:
Из хитропёрдого дупла
Кума обратно притекла;
Бурлыча тыквой потрясла,
Уселась, речь произнесла:
- «Разведочку произвела,
Да обстановку просекла,
Местную местность оббегла -
Всю ситуёвину вняла!
Короче, план такой, Мартын:
Сейчас берёшь свой славный дрын,
И начинаешь в стену бить
Чтоб ход на волю проломить;
Я посмотрела - кладка дрянь,
Положена в такую рань,
Что до трухи вся изгнила,
Порушить - херу ни дела.
Потом бежим с тобой к попу -
Узнала я туда тропу.
Мездырь и весь нечистый род
За стены церкви не пройдёт,
Нет ходу им к святым местам.
Так что пока побудешь там,
А я устрою здесь дела -
Мысля одна на ум пришла!:
На конкурс вызвать Мездыря,
Чтоб в поединке два штыря
Решили сей войны исход:
Кто проиграет, тот умрёт!
(Иль лучше как сказать?- уйдёт.)
Ну в общем, кто перегребёт -
Тот побеждает и живёт»
Заблудов скуксился слегка,
К груди притиснул ялдака,
С опаской глазом покрутил
И шёпотом проговорил:
- «А вдруг я выйграть не смогу,
И уступлю в бою врагу ?
Что будет с родиной и с нами?
Я в жись не дрался с упырями».
Кума презрительно взглянув
И вымя гордое взметнув,
Сказала: - «Что за пессимизм!
Такой унылый сомневизм
Просто позор богатырю!
Через залупную ноздрю
Такие мысли сосморкни,
И пересранство подотри.
Сомненьем этим, молодец,
Ты обижаешь не конец,
А мой талант, искусство, ум!
Мы одолеем князя, кум».
Взял дрын Мартын, как в стену дал!
С пяти ударов расшатал,
А с десяти пробил проём!
И вот они с кумой вдвоём,
Быстрее мыслей в пьяный блуд,
К отцу Пихнутию бегут.
Укрылись в церковке попа.
Пока Мездырева толпа
Побег лихой не засекла,
С визитом дерзостным пошла
Трындыха смело к Мездырю,
Чтоб кинуть вызов упырю.
                - - - - -

Мездырь средь пира, полупьян,
Сношает дочерей славян
И перед каждой, как герой,
Хвалится славной елдырой,
Хвастливо говоря слова:
- «Таких вот скоро будет два!
Держись тогда весь б-лядский род -
Всех  догребу до Тех ворот».
Тут, как нежданный штуцер в рот,
Пред ним Трындыха предстаёт:
-  «Привет, говнястый Мездырёк,
С ушастой писи трипперок.
Пока ты тут мечты сосёшь,
Пленник-то сбёг, лобкова вошь!
Не два себе ты привернёшь,
А три на клык гнилой возьмёшь,
И под архангелов пердёж
Четыре в жопу запихнёшь».
Мездырь глазёнки проморгнул,
На бабу борзую взглянул:
- «А это что за гнойнота,
Что за дресня из-под куста?
Ты кто такая, щучья б-лядь,
Чтоб княжий титул оскорблять?
Какую чушь ты тарахтишь? -
С моих кичманов не сбежишь!»
- «А ты халуев отошли,
Да всё проверить им вели».
Мездырь послал тут бесенят,
Те возвернулись, говорят:
- «Нет, князь, Мартына - усвистал,
Херищем стену разломал,
И у Пихнутия сидит,
Балдой нам в колокол звонит».
Как князь зараз рассвирепел,
Трындыху повязать велел.
Вся нежить прекратила пить,
Колдовку кинулась ловить.
Но та стоит себе хохочет,
Мандой проклятия стрекочет,
Да волосинки с лыхи рвёт:
Незримой силой погань бьёт! -
Нечисть, спасаяся, орёт,
Злой бабе мат отборный шлёт
В обе дыры, в душу и в рот,
И где б-то(?) спрятаться ползёт.
Старейший длиннорогий бес
К князю на корточках подлез:
- «Мездырь, замни конфликт скорей,
Даже не связывайся с ней,
Ей раз могучий Вельзевул,
Хотел всадить и то не вдул -
Она за штык его взяла
И титькой харю натолкла,
Потом взяла его же рот
Наткнула на его же болт
(Заметь что не наоборот,
А именно хайло на шквот),
В конце навешала пинков,
С пропихом Божьих матюков,
И так задвинула в жопень
Что тот ушёл на бюллетень.
Эту манду знает весь Ад,
Больше Святого Духа бздят,
Коль к нам по смерти попадёт -
То в преисподню ад придёт.
Так что, задобри эту б-лядь
И миром все дела уладь».
Мездырь, как сука, заскулил
И о пощаде замолил:
- «Не злись, красавица, не злись,
Были не правы, осеклись,
Просим прощенья и назад
Гнилой базар пихаем в зад!
Переговоры, дружба, мир,
Не агрессируй, командир!
Давай присядем, перетрём,
Разборки бражкою зальём».
Трындыха князю говорит:
- «Слушай меня, гнилой гибрид,
Тебе я конкурс предложу -
К нему условия скажу,
И если ты подпишешь их,
Я тварей пощажу твоих;
А не подпишешь, всех с тобой
В Райский сортир сложу святой,
И проклянёшь, червивый бес,
Что ни к херам на свет воскрес».
Мездырь, незримостью долбим,
Захныкал хныком дупловым:
- «На всё согласны мы, краса,
/ Что б без щели мне волоса
Две тыщи с гаком лет пихать! /
Согласен в конкурсе играть,
И все условия принять,
И обязательства сдержать,
И договор твой подписать,
Давай документ и печать.
Лишь гнев смири, е-бёна мать,
Нет больше мочи! больно... бл-ядь!».
Кумушка юбку подняла
И грязный свиток извлекла.
Князь правый палец откуснул
И договорчик подмахнул.
Трындыха, нацепив лорнет,
Прочла горласто документ:
- «Мартын Заблудов, князь Мездырь,
Сразятся в е-бле штырь на штырь.
Мартын Куняву и княжён
До говнов продолбить должён,
А ты, меня должен продрать
И двух поповок пропихать.
И кто кого перескребёт,
Тот соответственно живёт;
А кто в бою вперёд падёт,
Тот жопку в горсточку сгребёт,
Захлопнет побеждённый рот
И на хер стало быть пойдёт.
Так что готовьсь, через три дня,
И ты и вся твоя родня,
С утра - на поле, возле пня:
Будет смертельная рубня».
Сказала так и прочь пошла.
Нежить святым хвалу прочла,
И в лазареты поползла.
Мездырь с раскваскою мурла
И в жопу вбитыми гвозьдьми,
Пошёл к Куняве с дочерьми,
Им о сраженье сообщить,
Велеть мандёнки подмандить,
И к тренировкам приступить,
Чтобы отца не посрамить.

                *

В поповском доме дым и мат,
Свечи с ломпадками горят,
Клятвы с молитвами творят.
Святых спасителей отряд
Куют защитников страны
На битву с войском Сатаны,
И упражняются всерьёз
На смертный бой / церковный стос /.
Кума, поповна, попадья
Рачком, опёршись на грудья,
Перед иконами стоят,
Разминкой дыры шевелят.
Мартын руками покрутил,
Мудьми об пол поколотил,
Куме сначала засадил
Шутёмной пробой поводил.
Потом Муёвне переткнул,
Разок-другой её качнул.
Целуне в куну попинал
И на полшишки ей вогнал.
Опять к Трындыхе подошёл
Загнал-достал и перешёл
Вновь к попадье, её прошёл,
И перегнал поповне кол.
Пихнутий рядом суетясь,
Весь изворчась и искряхтясь,
Усердно штуцером крестясь,
Разносит критикою связь:
- «Ну кто так потчует, пацан!
А ну, смотри на мой кукан:
Макаем с елием в стакан,
Берём вот так - как ятаган,
Наводим целкость, и в прицел -
Вонзаем чтоб рассол летел!»
Пихнутий тут, прищурив глаз,
Куме броском с налёту - раз!
Схватил за ляжки и попёр
Скрипя зубами, как бобёр.
Трындыха ойкнув на стволе,
Чуть поскользнулась на сопле,
Врезала грудью по скуле,
И кашлянула: - «Оп ле-ле!
Промазали, святой отец,
Воткнулся в жопу ваш конец!»
Пихнутий ей: - «Молчи, сестра, 
Такая тактика хера!
Ты ж думай обо всех дырах,
Мездырь, чай, тоже не дурак -
С манёвром к делу подойдёт,
Задует в шмонку, в зад и в рот;
И всё нежданно, потайно -
Как диверсант - хитро, умно:
То вдруг затих, то на таран...
Он у нас старый партизан.
И вы, мои писюшки две,
Не просто стойте, как в халве,
Аб только дыры ублажить,
Кайф на халяву половить,
А всасывайте речь мою!
Не б-лядству вас здесь предаю,
А обучаю, божья мать,
Чтоб Русь от нехристей спасать!».
Ему Муёвна: - «Зря уж вы,
Батюшка, нам насчёт халвы,
Кабы не долг перед страной,
Мы нежто б встали вверх мандой?».
Поповна: - «Грех вам, папа, срам,
Так святотатствовать по нам;
Идти на случку к упырям -
Совсем ни в срандель фимиам».
Пихнутий: - «Цыц! попня, молчать!
Будем учёбу продолжать.
'- Да помоги, Превечна Мать,
Передолбать нам вражью рать!' -
Значит, смотри, сынок, берёшь,
Буханочки покрепче жмёшь,
С силой, но медленно, ведёшь...
И... резко жару поддаёшь!
Отходишь, и... ещё разок! 
Сперва в лобок;  ну а в задок -
Ки-я! - врубаешь кулачок,
По локоть, прямо до кишок».
Кума: - «Ой, батюшка, никак
Вы опростали свой кутак?
Знать он мне на спину скончал?»
Смущённый поп: - «Эх, старый стал!
Не та силёнка, и запал
В воздержках постных попропал.
Но уж в теории  зато
Не перетрахает никто!
Так что иди сюда, Мартын,
Бери на изготовку дрын,
Сестёр практически потчуй,
А я наукой подучу,
Советами вас подрочу,
Молитвы небу пошепчу»

Мартын практическим путём,
Вертел всю тройку на своём,
Они стонали все втроём,
Порой Пихнутия в проём
Пускали с ладанным флюём,
Громче чем в бурю водоём
Выли геройственным воём:
- «Святой Руси не проманднём !»
Заблудов доблестно рычал,
Потел, сморкался и кончал;
Поп бурно рядышком торчал
И божьим матом поучал.
Мартын меж делом пожурчал,
И за уши Целуню взял,
Поглубже в рот ей запихал,
И на пробой работать стал.
Пихнутий сзади его встал,
Руками талию обнял,
В азарте диком заскакал,
Брызжа слюной заверещал:
- «Напористей, сынок, мощней,
Чтоб зенки хлопали у ней,
Поглубже в глотку ей пихай,
Нехай задохнется, нехай!»
Мартын в желудке шевелит,
Шустрому деду говорит:
- «Культурнее, святой отец,
В дупло не всуньте мне конец...»
Но поздно! - витязь заорал,
Вафлить поповну перестал,
Поворотился сгрёб попа,
Свернул, как сраного клопа,
И по теории его
Воткнул в пердильник штурмово!
Пихнутий матом заорал,
Святых угодников зазвал;
Заблудов кулаком махнул
И старцу в ухо звезданул -
Тот закрутился, тарахтя,
Свистя, чихая и кряхтя.
И так пропеллером вертясь,
По кругу божьему крестясь,
Слетел, в полёте перданул,
И Божьей Матери воткнул.
Бабы спектакль этот зря
Расхохотались почём зря,
В смехе катались и тряслись...
И в раз все три обосрались.
Пихнутий встал, очко зажал,
Шишак из образа достал,
Учёно палец вверх поднял
И слово мудрое сказал:
- «Всё это тактика была,
Она вас всех и подвела!
Ты разозлися, писькин сын,
И уронил бесславно дрын,
Гордыню в жопу напустил,
И разом весь резерв спустил.
А вы, мандоси, дотряслись -
Все на фуфлыжность отвлеклись,
Смехоугодью предались,
И без херов обосрались.
Учитесь все владеть собой,
Не только лишь елдой, мандой!
Надо ответственней  ети,
Сурьёзней к делу подойти...
А коль расслабитесь, клянусь:
Крякнет пи-здой Святая Русь»
Мартын и бабы, покраснев,
Стыдливым шмыгом засопев,
Сказали: - «Батюшка, прости.
Сумеем Русь не прое-бсти!».
                ---------

Рога и бубны раздались.
Во чистом поле собрались
Все бабы княжества гурьбой,
Все сколько было - до одной.
Поганой нечисти шалман
Припёрся дик, вонюч и пьян.
Из брёвен скатанный помост,
Поднятый над землёю в рост,
На нём большие лежаки,
На них мудрёные станки.
Вышли Кунява с дочерьми,
Лихо жонглируя грудьми,
Передний ряд обоссали
И на подстилки залегли.
За ними две попихи вслед.
И лишь одной Трындыхи нет.
Кума тем временем как раз,
На колокольне растерлась,
Пихнутию намылив всласть,
В себе чуть-чуть зауглив страсть.
Вот говорит она попу:
- «Смотри внимательно в трубу,
Поменьше думай про етьбу,
Не отвлекайся на дрочбу.
Когда тебе я знак подам -
Долби по всем колоколам».
Сказала, дёрг за волосок ...-
Пропала, лишь мелькнул лобок!

Пердыкнул на помосте дым,
Растаял пшиком голубым,
И из него во всей красе -
Трындыха!
                Нежить тут же все
Заёрзали и затряслись,
И дружным залпом усрались,
Вспомнив недавние дела,
Как злая ведьма их драла.
Вышли Заблудов и Мездырь,
Каждый неся свой гордый штырь.
Удары гонга раздались -
Соревнованья начались.
Отважно князь воткнул куме,
И хер застрял там как в тюрьме.
Мездырь Трындыху трёт и трёт,
А та хохочет и поёт.
Зажала шкворень между ног,
Чтоб никуда, гад, не убёг,
И между делом у попих,
Массажем разминает их.
Мартын Куняве затолкал
Немного с ней побаловал,
Прошёл кружочек по княжнам,
Маленько поработал там.
Опять княгине запихнул,
Разок-другой балдой качнул .
Мыслит стратегию стоит.
Кунява тихо говорит:
- «Послушай, красный молодец,
Сколько продюжит твой конец?».
Мартын: - «Кружочков восем, сем...
А может десять? - хватит всем!».
Княгиня: - «Вот что, богатырь,
Мы кончим пару раз на штырь,
А после дружно серанём:
Всю нечисть в гроб опять вобьём!»,
- «Ну что ж, красавицы, тогда
Прошу пожаловать сюда.
Уж я вас, бабоньки, зараз
Продраю до квадратных глаз».
И он девчонок благодарно
Прожарил сладко и угарно.
Лобыза, Сиса, Писа, Грудя,
Поплява, Соса, Яроблудя,
Ну и Кунявушка сама
Чуть не лишилися ума.
Такой порёжной вкусноты
Не знали дырки их и рты.
А после разом, дружным хором
Вбомбили яростным усёром.
Как уловил серёж Мездырь,
Так слёзно заревел упырь.
Трындыха, кончив, рассмеялась
И с плюмба княжеского снялась.
Поповна вместе с попадьёй,
Увидев, что окончен бой,
А им с надразненной мандой,
Щас конкурсант махнет елдой,
Как кошки, кинулись на болт;
Муёвна в щель его суёт,
Целуня тянет и орёт,
Зубами гвозди достаёт.
Тянули, дёргали, терзали,
Мудон у князя оторвали,
Давай скакать на нём скорей,
Пока не сдуло упырей.
Трындыха тут сигнал дала,
Поп зазвонил в колокола.
Дым, вонь и копоть потекла,
Параша всё заволокла,
На время манданулась мгла,
Нежить тикать куда могла,
По небу молния всекла...
Исчезли тухлые дела
И все поганые тела
Назад всосала дырка зла!
Поповки кончить лишь успели,
Муди, сморкаясь, зашипели,
Зажглись гноеньем голубым,
И испарились в бздюшный дым.
Исчезла Лолина стена,
И снова б-лядская страна,
Зажила в сказке озорной
Активной жизнью половой.
                - - -
Со всей земли, как кобели,
Трындастрадальцы потекли,
Богатыри и короли,
Князья и принцы издали,
Купцы, бояре, мужики,
И умные и дураки,
Весёлый сброд и хренов люд,
И богатейший славный блуд.
Кунявушка князька нашла,
Княжён всех замуж отдала.
Пихнутий дочку тоже сдал,
С Муёвной церковь подлатал,
Большой приход себе урвал
Да всё Трындыху вспоминал.
Она, как ей и должно быть,
Вернулась колдовню мутить.
Ну а Мартын, с чудной елдой,
Увитой лентой золотой,
Вернулся как герой домой,
И тихо шпилится с женой.
А Русь, с тех пор по наши дни,
Пьёт среди срани и е-бни.
И я, как вы, как весь наш люд,
Под ту же пьянку, тот же блуд,
Щупаю, нюхаю, смотрю,
Да вам вот сказки говорю:
Дела минувшие давно
Лет превратившихся в говно,
Руси обосранной преданья,
В навоз истлевшие сказанья,
Хмельные русские былины,
Веков задроченных картины,
Пердёж из жопы с паутиной,
Е-бёной матери седины.
                --------

     Э П И Л О Г

Ну вот и всё, мои подружки,
На этом кончим посидушки,
Поднимем потные кукушки,
И от лапши очистим ушки.
Нас ждут великие дела,
Уж так от веку Русь жила,
Молитву Матери несла,
И роду женского была.
Может когда-нибудь потом
Мы вновь дивишник соберём,
Бражки ядрёненькой хлебнём,
И про мужичью Русь споём.
Ну а пока простимся с вами
Самыми тёплыми словами,
Без затаённости в сердцах,
С улыбками на всех губах.
Спасибо, девки, за вниманье,
Долготерпенье, пониманье!

Пусть льётся звонкий бубенец,
Пусть это будет не
                КОНЕЦ...
         
              ---------------------