Промысел

стих я назвал "Промысел". А уж пушной или Божий, решать тебе, Читатель.

Под лунным светом серебрится снег.
Сквозь ночь скользит на лыжах человек.
Торопится, за помощью спешит.
Его напарник без сознанья, спит.
Он крови потерял, считай, ведро –
Матёрый волк порвал штаны, бедро.

А было так. Всю ночь мела метель.
К утру едва-едва открыли дверь.
Буран утих, морозец лёгкий лёг.
Печь растопили, из трубы дымок.
Лопатин Виктор – в паре старший он –
Отправился перетрясти прогон.
Всё как обычно, как всегда зимой.
В зимовье, на хозяйстве, молодой.
Мальчишка, в общем, нет и двадцати,
Весной собрался в армию идти.
Покуда ж, надо матери помочь –
Семья большая – ей одной не в мочь.
Лопатин, обойдя кулёмы все,
Заметил зайца на речной косе.
Ударишь дробью – перепортишь мех,
В бригаде долго не умолкнет смех.
Не сдашь, а ну прознает звеньевой?
За воровство ответишь головой.
Хоть жалко пулю, перезарядил
И прямо в ухо зайцу угодил.

Помыл от крови зайчишку снегом:
Жаркое будет для нас обедом.
Борщец вчерашний доели утром,
По пол чумички – был завтрак скудным.
Пора обратно – заждался парень –
Сидит, канешно, грызёт сухарик,
Стихи слагает своей подруге…
Поди, весь хворост собрал в округе.
Зимовье близко – за тем пригорком.
Бегом забраться, скатиться с горки…
Штыком под рёбра – дуплетом выстрел!
Шатун должно быть! Быстрее! Быстро!
Взлетел на горку, быстрее ветра,
Бежать осталось с полкилометра,
А показалось,  прошло полвека.
Через кустарник, ломая ветки,
К зимовью вышел – лежит волчица,
Кровь из-за уха на снег струится.
Стоит напарник, ружьё отбросив
(Запас патронов с собой не носит),
Спиной к избушке, в руках лопата,
А в метре – хищник, что твой сохатый,
Стоит матёрый, глазища вперил,
Присел на лапах, клыки ощерил.
Пацан отвлёкся на лязг затвора,
Он знал, что помощь прибудет скоро.
И серый прыгнул. Вцепился в ногу.
Пацан качнулся, совсем немного,
Штыком лопаты молотит волка,
От тех ударов немного толка.
Опешил Виктор – в стволах дробины,
Истратил пулю! Дурак! Дубина!

И Виктор не посмел в него стрелять,
Прикладом попытался отогнать.
Нож из-за голенища прыгнул сам
И серому всё брюхо искромсал.
Бедро куском рубахи кое-как
 Товарищу перевязал кержак*.

Взвалил беднягу на волокушу,
Ругнулся, молча, мол: «В Бога душу,
Сезон в разгаре, а тут такое.
Но… неча медлить – стемнеет вскоре,
А путь неблизкий, покрытый снегом,
Добро, что лыжи подбиты мехом».
И потянул он свою поклажу.
В деревне фелшер, он сразу скажет,
Что делать дальше, спасёт ли ногу –
На фронте видел ранений много.
Да и в деревне, глухой таёжной,
Без «встреч с медведем» тут не возможно,
А косолапый чужих не любит,
Вмиг любопытство твоё остудит.
Кого обнимет, помнёт немного –
В деревне фелшер – одна помога.
Дымком пахнуло, деревня близко.
Рванул постромки, склонился низко.
Свет в окнах видно, собаки лают.
Ещё немного, но силы тают.
Дойти хотя бы до той избушки,
Что перед мостиком, у опушки.
Там друг старинный, с ним пол Европы,
Перелопатили на окопы.
Не раз спасали друг другу жизни,
Но, здесь в деревне (судьба капризна),
Не поделили одну бабёнку,
Что песни пела капелью звонкой.
Поразбивали носы друг другу,
«Поговорили», довольно грубо…
 Но дело прошлое – помирились –
На «вакуированных» женились.

 *  *  *

Толкнул калитку, в глазах мерцает.
Успел подумать: Что ж ты босая?
И повалился к ногам хозяйки,
Что в шаль закутавшись, шла из стайки.
        *  *  *
Я слышал сказку про этот случай,
От той старухи, седой, дремучей,
Что коротает свой век в избушке,
У самой речки, перед опушкой.


*Кержак –  старовер, первопоселенец.