Краями с миром...

Нет, никому, ни цента, даже медь,
неслышно замещённая расплавом,
не может вдруг воспользоваться правом
знакомым нам, как Маша и медведь.

Как опояшет шестернёю гурт
нагую плоскость, выеденность диска,
так кредитор, исчадье василиска,
меня не остановит на бегу.

Не бегаю, зане нетороплив
и оттого повсюду поспеваю,
а если сна посевы воспеваю,
то не за кроны, лиры иль рубли.

Должок жуёт неспешно должника,
проценты в рост, а макинтош на вырост,
все сундуки поругивают сырость,
оковывая крепкие бока.

Оковы ждут, когда в дугу впадёт
не Карфаген, так мелкая пожива,
глиссадой курса ушивает Шива
мешок и саван, алгебра ведёт

опять подкоп, к себе гребёт рука,
но не пловца, гребца, борца, арфиста,
акафист фиску и канон Мефисто,
кондак поползновеньям дурака.

Кредит под репки выдан сорок раз,
диспетчер щепки поднимает в воздух,
алмазы ночью прозревают в звёздах
проказы венерических зараз.

За разом раз Венера входит в круг,
но не подруг, а шалостей заёмных,
бугрятся цифры, вирус неподъёмных
на горб наносит синюю икру.

Объём продаж подсовывает тест
отнюдь не шведам, эпигонам “Аббы”,
над бедной бездной напевают бабы,
развешивая вшивость на кресте.

Ростовщики, процентщики, пени
взведённые над векселем затворы,
все светофоры затевают споры,
а красный игнорируют шпыни.   

Возьми станок, а выплати лафет,
сжевал восьмушку, выжал четвертушку,
по ломтикам разделывают тушку,
изъят буфет и счёт ведёт к софе.

Как хорошо юродствовать подстать
подкравшемуся мышкой воскресенью,
раз дериват приводит к потрясенью,
необходимо вату перестать

подкладывать, язык мой без костей
и пенис тоже, кальций взят в рассрочку,
теперь изъят, последнюю сорочку
унёс производитель новостей.

Когда гостей незваных череда
переберёт поленья за сараем,
мы не от изнуренья захвораем,
но от непричинения вреда.

Гряди поближе, наложенье зла,
всмотрись в меня и пристально, и строго,
всё изобилье порожденье рога,
а оскуденье практика козла.

Пятнадцать строф нечётностью печёт,
пекутся мыши о пружине с сыром,
когда захочешь стать краями с миром,
свари харчо, а харч через плечо.

На знамени, на вымени, на “Вы”
выменивая мыленое шило,
спешило с пешим лешим согрешило,
прислушиваясь к молоту молвы.

Что молот ведьмам, то же, что ладонь
массажных рынков перезрелым дамам,
прозвали подать лептой умным хамам,
сославшись на обилие плодов.

Из всех задов не заднего двора
к одной особе мылятся скамейки,
она живёт, увы, в малосемейке,
но завтра отряхнёт её вчера.

Уже бумаг готовится пакет,
сургуч дымится, режутся печати,
лиха беда для девушки начати
в игривом чате, сок сместит саке.

Когда печаль затеет пересчёт
своих активов, клоп исполнит польку,
а криль кадриль, поскольку лезут в дольку
полки не теплокровные ещё.

Возможных трат отрава нипочём
оравам однодневок эфемерных,
химеры корчат отроков примерных,
хамя равно оралом и мечом.


Soundtrack: Gregory Porter, Musical Genocide.