ШАХ, МАТ, ТЫ

Шах, мат, ты…

Королева, мы в белом, это вам к лицу,
как бледность М. Стюарт, всходящей на плаху.
Эта партия явно идёт к концу,
я устал отмахиваться от вечных шахов.
Положение наше, понятно и глупцу, -
плачевное, хоть снимай рубаху,

в которой не повезло родиться ни вам
ни, увы, мне, ползающему от клетки
к клетке. Сколько не кричи «Сезам! Сезам!»
выход замурован, наши вылазки редки.
Перед пешками не дайте волю слезам -
ещё не хватало, чтобы видели детки.

Противник напротив чернее, чем тот,
кого мажут дёгтем, малюют сажей,
строит козни, играя наоборот
нашим планам песочным, песочным также
часам. Время, оставшееся на ход,
ничтожней самой песчинки даже.

Королева, пора, нам удался дебют,
мы ходили складно, на широкую ногу…
Отдаю вашей светлости последний салют -
(всё что осталось) и поцелуй в дорогу.
И если съедят вас, то нас всех сожрут,
от фигур откусывая понемногу.

Нам вдвоём не уплыть, я не вижу ладей -
плотно сели на мель - стихии коварство.
Эндшпиль, как правило, полон дурных вестей, -
это стоит признать. Говорю без жеманства -
наивно бы было помышлять о ничьей,
и поздно предлагать за коня полцарства -

кавалерия сгинула. Уцелевший слон
бивни ломает на фланге слева,
трёхэтажным матом со всех сторон
слышна угроза. Как железная дева
впивается чёрный ферзь. Мой стон
пусть не трогает вас, Королева, -

расстояние, членящее нас на куски
не длинней диагонали квадрата.
То есть этой самой игровой доски.
(Между строк читай гробовой). Когда-то
мы встретимся там, где не будет тоски,
за чертою шаха, за гранью мата.