Моя кинематографическая мечта 1-5

Более 20 лет тому назад, в марте 1990-го года, мне принесли по почтовой подписке очередной номер литературно-художественного журнала «Юность».
Время тогда было такое, - когда, по выражению кого-то из писателей-сатириков, «читать было интересней, чем жить».
Советский Союз уже, что называется, дышал на ладан, доживая свой предпоследний год. Кругом по его прежним просторам, от Карпат и до Курил, наблюдался повальный дефицит продуктов питания, одежды и обуви, народно-хозяйственной и бытовой техники. В некогда единой и дружной стране то там то сям на межнациональной почве вспыхивали «горящие точки». В душах людских царили хаос и неопределённость.
А вот с периодической печатью, насколько мне помнится, особых проблем не возникало: газеты и журналы доставлялись вовремя. Поэтому для многих тогдашних советских граждан чтение было своеобразным болеутоляющим наркотиком. Тем более, что в том газетно-журнальном потоке, нахлынувшем в период горбачёвской гласности и перестройки, каждый из читателей мог найти что-то своё, по своему вкусу.
Вот и я - читал, что называется, запоем: всё, что попадалось в руку. (Ещё раз спасибо за это моей покойной бабушке, ещё с 3-х лет привившей мне любовь к чтению и к художественной литературе!)
Много, конечно же, было такого, что забывалось сразу же по прочтении. Но было и такое, что и спустя много лет не выходило из головы.
И не хотело никуда выходить.

Помимо продолжения сюрреалистического романа Василия Аксёнова «Остров Крым», в отмеченном мною выше номере 3'90 журнала «Юность» мой особенный читательский интерес привлекли ещё также «Истории от Аристида» поэта и писателя Кирилла Ковальджи. В этих «Историях» повествование ведётся от лица старожила древнего приднестровского города, провинциального философа Аристида Аристидовича.
Эти-то «Истории» и запомнились мне особенно хорошо. Даже не просто запомнились - а, можно даже сказать, пришлись по душе и прилипли к сердцу. Может быть, потому что я тогда, по своей простодушной натуре, тоже ощущал себя этаким провинциальным «философом в осьмнадцать лет», (как, впрочем, и до сих пор продолжаю им оставаться, хотя мне уже перевалило за 40); а может быть, ещё и потому, что местом действия в этих «Историях» были места тоже ещё с детства достаточно хорошо мне знакомые.
Мне тоже как-то пару раз приходилось пересекать Днестровский лиман. Из Белгорода-Днестровского в Овидиополь. И из Овидиополя в Белгород-Днестровский.
Правда мне, в отличие от героев одной из этих «Историй», приходилось это делать не вплавь, а на небольшом пассажирском теплоходике.

А одна из этих "Историй", третья по счёту и заключительная, показалась мне наиболее кинематографичной.
"Вот бы когда-нибудь увидеть её экранизацию!" - тут же загорелся я желанием.
А ещё лучше: не просто увидеть, но и самому снять по этому рассказу свой дебютный фильм. И войти с этим фильмом в мир Большого Кино.
Мне, как я уже и говорил, было тогда 18 лет, (как, приблизительно, и героям полюбившейся мне "Истории", Андрею и Кате). Я как раз заканчивал наше городское ПТУ, готовился к сдаче экзаменов и получению диплома.
И передо мной стоял вопрос дальнейшего выбора своего жизненного пути, своего профессионального поприща и своих, так сказать, приоритетов в плане творческой самореализации.
Среди всего прочего, подумывал я и о работе в кино.

Хотя - давно уже пора признаться! - подобные мечты не покидали меня ещё с раннего детства, с дошкольных лет: сколько себя помню.
Но тогда, в начале 1990-х, эти мечты приходилось откладывать не неопределённое время. Так как ничто тогда не способствовало и не подстёгивало меня к тому, чтобы воплощать их в реальные действия.
Вместе с Советским Союзом перестал существовать и советский кинематограф. А новое "независимое" наше кино (российское, украинское, других бывших союзных республик) стало независимым в буквальном смысле: не только от какой-либо, даже мало-мальской государственной поддержки, но и от зрителя вообще.
Широкие массы бывшего советского народа оказались под массовым гипнозом "долгоиграющих" телевизионных сериалов, по большей своей части латиноамериканского происхождения.
А что касается наших отечественных кинопроизводителей и наших признанных мэтров отечественного киноискусства, то у них тогда вошло в привычку кивать головой на Голливуд и жаловаться на то, что, мол, Большое Кино требует больших денег. А где их было взять на тот момент обнищавшему, вместе со всеми другими слоями населения, российскому и украинскому кинодворянству?

В общем, если бы я тогда заявил, в своём кругу и во всеуслышание, о своём желании и о своём намерении работать в будущем в киноиндустрии, - то никто бы это не воспринял тогда всерьёз: перед мной, скорее бы всего, покрутили пальцем у виска и "посоветовали" бы обратиться "за справочкой".
Это всё равно, как если бы я заявил, что желаю стать космонавтом.
Другие времена настали, другие герои пришли. Банкиры, коммерсанты, крутые денежные дельцы и воротилы.
Хотя был в моей жизни в то же время момент, который иначе как знаково-символическим не назовёшь.
Но о том, что его можно считать таковым - а именно: знаково-символическим, (увы мне!), пришлось узнать лишь по прошествии значительного количества времени...