Размежевание

При таком самоустранении основных институтов, призванных сохранять народ и государство, перед каждым гражданином встает вопрос, ответ на которой он никому передоверить не может. Он — где и с кем? И что делает?


В предыдущей статье был поставлен вопрос: «Как происходит игра с человеческой сущностью обычных наших соотечественников — здесь и сегодня?». Это вопрос далеко не праздный и не риторический. Его надо разобрать. Поскольку мы живем в явно переходный период. Возможно, для большинства это и не так уж явно. Но тем более важно обратить внимание на переход, а точнее, перевод нашего населения к новой парадигме бытия.

Процесс сугубо «идейный», между прочим. И сугубо военный. Потому что внедрение в сознание общества новых норм бытия — это такая ломка устоявшихся культурных, нравственных, религиозных установок, которая невозможна вне «военного режима». Пусть даже война носит скрытый характер спецоперации. Но это все же самая что ни на есть война. И если отпор вторжению есть, если возникает осознанное сопротивление интервенции чужих смыслов — то это становится гражданской войной. Например, холодной гражданской войной, в которой вполне возможна победа. И такой вариант — самый лучший. К нему надо стремиться.

Если же народ несет поражение в развернутой против него холодной гражданской войне идей, если он не готов оказать сопротивление вторгшемуся на территорию его смыслов противнику, то он бесславно умирает как народ. И тогда уже неважно, как это происходит — дополняется ли смысловое вторжение полномасштабной иноземной оккупацией, пусть и порождающей какие-то разрозненные партизанские вылазки, или все так и замирает на фазе диффузной смысловой войны, парализующей сопротивление как таковое. Все это будет уже неважно. Потому что основное сражение идет сейчас. Это тихая война, но главная. И мы воочию видим, как незаметно, подобно воздействию радиации, внедряются в сознание «тутошних» абсолютно «тамошние» основополагающие идеи. А значит социум как целое, а еще точнее, народ, может — надо отдать себе в этом отчет — понести запрограммированное поражение.

Казалось бы, все, как в перестройку. Информационно-психологическая война в действии. Так, да не так. Очень похоже, но еще хуже. Почему? Потому что в перестройку народ соблазнили массовым переходом из «тощего» социализма в «тучный» капитализм. Забыв сказать при этом, каковы будут издержки, а также что при капитализме совсем не всем тучно живется. Народ на эту чечевичную похлебку купился. Причем именно массово, в каком-то смысле целиком. С энтузиазмом, присущим нашему любопытному народу. И было все это под сурдинку демократической риторики. То есть в каком-то смысле не нарушало некоего «основополагания» — религиозного и общекультурного, христианского в основе. Поскольку, нарушая привычные представления о социальной справедливости, новые ориентиры не рушили понятия о справедливости как таковой. Даже еще оговаривалось — наркоз такой был придуман — что на Западе будто бы и есть настоящий социализм, не чета нашему «вовсе не социализму, а госкапитализму».

Производимое сейчас — куда более глубинная диверсия. Точнее, начавшись исподволь тогда, она сейчас откровенно заявляет о себе. Уже не таится. И эта новая предложенная «вера» не пугает многих, хотя, становясь ее адептом, человек изрядно расчеловечивается. Фактически — полностью. Ну, во всяком случае, отказывается от основных слагаемых Человека, заповеданных большинством религий и традиций.

Сейчас, в ходе ювенального блицкрига, речь идет не только о разрушении института семьи — что само по себе невероятно амбициозная неофашистская заявка. В неявном виде поставлен вопрос о разделении рода человеческого, о принятии (в данном случае конкретно нами, жителями России) некоей парадигмы, позволяющей осуществиться и другим гностическим задумкам. Прежде всего, данное фашистское начинание запускает процесс разделения, «выведения из рода» слабых, то есть восстанавливает принцип биологического выживания, давно нарушенный человеческим сообществом. Возвращает нас в царство Природы с ее приоритетом сильной особи и механизмами отсечения «сухих ветвей». История не новая. Но в XX веке с яростью отброшенная. Прежде всего, советским народом отброшенная. И что бы нам ни внушали ныне о войне якобы только «за свой дом», очевидно, что основой яростного сопротивления народа в Великую Отечественную было метафизическое чувство наступления «тьмы». И в атеистах оно оказалось ничуть не слабее, чем в людях религиозных. Тогда — победило единство народа в неприятии «законов зверя». А что сейчас?

Сейчас нам предлагают для начала вывести из разряда равных и достойных (в том числе, достойных сострадания и помощи) — слабых. Неимущих, в первую очередь, но и в целом — неспособных встроиться в мейнстрим. Дальше, конечно, атака распространится на другие слои населения. Тут ведь лиха беда начало. Имея такой инструмент, как «ювеналка», можно много чего наворотить! И многих привести в подчиненное положение. Но пока — первым слоем — снимают жатву в среде аутсайдеров.

Что ж общество? Его наиболее информированная и, как считается, свободно мыслящая часть? Что думает... не хочется применять как устаревшее понятие «интеллигенция», так и новейшее «креативный класс»... что по сему поводу думает, скажем так, «современная» часть общества? И наиболее голосистая?

О! Она на наших глазах производит удивительный кульбит духа. Жалкий и страшный одновременно. Она — это показывают дискуссии, то и дело разгорающиеся теперь вокруг ЮЮ — переходит на сторону сильного. Да, такое вот неприятное впечатление создается, как почитаешь СМИ и всякие ЖЖ-сообщества. А ведь должна бы понимать, в силу своей образованности, куда тащится. Куда ее тащат с отсылками к опыту благословенного Запада. Могла бы и почитать, если что. На английском языке, из первоисточника узнать, как мало будет шансов увернуться, когда ЮЮ заработает в полную мощь. Могла бы «разуть глаза» и увидеть совокупный образ того криминально-чиновного класса, который уже садится всему народу и ей же самой на шею. Садится, как никогда «нипадецки». Фактически — навсегда.

И где проповедь свободы? Где независимость? Где хотя бы прагматизм в деле отстаивания своего, пусть шкурного, но человеческого интереса? Их нет. Ювенальщики играют на струнах «полно-интеллигентских» душ свою нехитрую музычку. Те — отзываются. Но как, за счет чего происходит этот «алхимический брак», а точнее, извините, сучья свадьба «креаклов» и тех, кого они в иных случаях страстно изобличают как душителей свобод? Что толкает «продвинутое» меньшинство на поддержку ЮЮ? Только ли бездумное следование в западном фарватере?

Все удивительно просто, до неприличия. Органы опеки начали отстрел слабейших, а более сильные — дрейфят, так как чуют, что это и по их душу. И вместо того, чтобы, вспомнив про понятие «единый народ», совместно сопротивляться, невротически уверяют себя, что отличие их от отстреливаемых — воистину видовое. Огораживаются, как от зачумленных. Причем это позиция части вполне обычных граждан, проживающих в городах, сидящих в «интернетах» и по этой причине воображающих себя в иной страте, нежели «деревенские». Обычных! Никаких не «дельфинов» с «Эха».

Именно обычные наши с вами сограждане с охотой внимают (тоже обычным) «благодетелям» от ЮЮ, поющим аки сирены про неких ужасных родителей, у которых следует срочно детишек отобрать, «на лопату посадить, в печи отмыть». Сограждане слушают заворожено и кивают, как сомнамбулы — что да, дескать, все так: «алкашня... наркоши... избивают детей пряжками…». Какие «алкаши», где «пряжки»?! Окститесь! Посмотрите хоть на семью Шевалдиных, слава богу, спасенную уже общественностью. Да, они из слоя-аутсайдера. Но это любящая своих детей семья. Помогите им воспитать и обучить детей! В нормальной школе, а не «юнесковской», нацеленной на извращение и нашего образования, и подходов к воспитанию.

Вместо этого идет ускоренное формирование в общественном сознании образа прессуемых системой, как заведомо порочных! Но оно может идти успешно, только если само общество активно, «с желанием» подключается к процессу. Если оно от пассивного наблюдателя переходит в разряд бичевателя. Так оно и начинает переходить! Потому что ему это нужно. Оно хочет размежеваться с бедными.

Размежеваться... Ну, вот мы и дошли до определенной идеи, которая, между прочим, не идеология, а нечто большее. И одновременно она, конечно же, не концепт. Она именно идея. То есть фактически особое существо, заглядывающее в глаза каждому, подмигивающее, соблазняющее: «А почему бы и нет?». Речь идет не о банальном идеологическом обосновании своих интересов, а о чем-то другом. О легитимации права на отказ от своей сущности. На освобождение от себя. Это делается грубо, походя. Наверное, затем территорию, захваченную идеей такого освобождения, начнут осваивать разного рода идеологи. Но пока она, эта территория, всего лишь захвачена грубоватым, чувственным и слабо оформленным «нечто». Которое в силу его чувственности и слабой оформленности не тянет на концепт. А в силу своей метаидеологичности (то есть приемлемости для разных идеологий) уже является чем-то большим, чем идеология. Так не обнаруживаем ли мы в данном случае территорию идеи как таковой? Еще не напитавшейся ни концептуальности, ни идеологичности, но уже оформившейся в виде чувственного грубого соблазна, еще раз подчеркну, не сводимого к интересам? В сущности, именно это смутное ощущение, посетившее меня в период судебных слушаний, породило данный развернутый текст, имеющий не только практическое значение. Идея размежевания...

Не она ли нашептывает в ухо некоему популярному, вроде бы прежде «патриотическому» блогеру, автору вполне патриотического журнала, который так комментирует арзамасский ювенальный случай.

«Невозможно не отметить второго — а именно двух следов на лице ребенка от пряжки ремня, двух на шее и пяти на спине и ягодицах. Родители не бьют детей пряжками по лицу.

Это может лишить ребенка зрения, зубов и красоты.

Семья, в которой дело дошло до подобного — очевидно не справляется с ситуацией.Учителя ВЕРНО отреагировали на следы побоев у ребенка. Эта семья нуждается в том, чтобы мать и отца несколько встряхнули (мягко говоря). Эта семья нуждается в помощи со стороны государства. Есть необходимость в том, чтобы улучшить жилищные условия семьи.

Но больше всего эта семья нуждается в КОНТРОЛЕ».

Что это? Что заставило «антилиберала и антизападника» — таков привычный имидж автора — требовать контроля (и даже выделить это слово!) по западной ювенальной модели для семьи несчастных погорельцев? Нет, что заставляет чиновников вместо помощи отобрать последнее, мы понимаем — корысть. А уж если истец — глава арзамасской опеки Пимкина, сама находящаяся под уголовным судом за мошеннические действия (двадцать семь эпизодов! уже год длится суд!), — то у нас и сомнений никаких нет. Но у автора-то приведенного высказывания прямая корысть верить в россказни опеки и выступать бичевателем — вряд ли есть? Тем паче, что россказни уже опровергнуты в ходе суда, и не знать этого, если ты заинтересовался данным делом, невозможно. Ну, ладно конкретный автор… блогеры — они такие...

Однако и простые горожане — никем конкретно не ангажированные — тоже не прочь, как мы уже видим, встать в ювенальный строй и записать в «унтерменши», над коими контроль нужен, тех, кто ниже. Что это — марксово «бытие определяет сознание»? Подпадание «горожанской» психики под современные манипуляционные технологии, задействованные пиарщиками ЮЮ, плюс соблазн «западности»? Или «чужих» впускают в свою человеческую сущность, руководствуясь поганым принципом нацистских лагерей «Умри ты сегодня, а я — завтра»? — это ведь гласила заповедь капо?

Последние числа апреля были ознаменованы сразу несколькими существенными событиями. В чем-то поворотными. Общество — почти их не заметило. Принятие Думой Конвенции прошло быстро и тихо. Коммунисты не выступили против, а лишь дружно отвернулись в сторону в момент голосования. Этого никто даже не обсудил. Церковь проигнорировала подписание международного акта, открывающего дорогу «секспросвету» и педофилии так, будто бы ее это не касается. Этой странности тоже никто не обсудил. Зато с наслаждением кинулись по «стопяцотому» разу клеймить большевиков. Что ж, в доме повешенного не говорят о веревке!

Вот только при таком самоустранении основных институтов, призванных сохранять народ и государство, а также партий и прочая, перед каждым гражданином встает вопрос, ответ на которой он никому уже передоверить не может. Он — где и с кем? И что делает? Включается в Родительское Сопротивление и бьется за чужие семьи, как за собственную? Возможно, и с ущербом для своего нынешнего бытия? Или размежевывается — сначала с обездоленными, затем со своей историей, и, наконец, с самим собой. Тут важно понимать, что финалом подобных размежеваний может быть только потеря идентичности, доведенная до крайней степени. И что тут не отсидишься на частной территории. Достанут.

Мария Мамиконян