Малоизвестные поэты. Евгений Сабуров

Малоизвестные поэты. Евгений Сабуров
В Москве умер современный русский поэт и драматург Евгений Сабуров. С 1962 года он входил в группу поэтов "Орлы", возникшую на мехмате МГУ.
До 1990 года печатался за рубежом, первая публикация в СССР - в рижском журнале "Родник". Стихи печатались в журналах "Театр", "Новый мир", "Знамя". Автор сборников стихов: "Пороховой заговор" (М., 1995), "По краю озера" (М., 2001) и "Тоже мне новости" (М., 2006), а также сборника экономической публицистики "Власть отвратительна" (М., 2003).
С 90-х годов Сабуров занимался научной и административной работой, опубликовал многочисленные статьи и книгу о современной российской экономике.
 
* * * *
 
Не смыкай глаза, красотка,
жизнь еще не умирает,
продолжается полет.
Самолет воздушной лодкой
в море Черное ныряет, вырывается вперед.
Сядем мы, голубка, в кресла
и совместно телевизор
благодарно поглядим.
Умер только дух арфиста,
а душа его воскресла –
Персефона, Эвридика – в глубине забытых зим.
То ли женщина уходит в мужа ночь,
то ли женщина от мужа в ночь уходит,
кто нисходит, кто восходит – не помочь
тем, кто прячется, и тем, кто водит,
тем, кто кается,
и тем, кто лжет,
тем, кто мается,
и тем, кто жмет.
То ли женщина нам дух переступает
или заступает нам пути,
то ли дух на женской тает
широко раздвоенной груди.
То ли женщина нашла, смолола колос,
а потом его снесла в Аид,
то ли это – не смыкай глаза, красотка, – голос,
только голос над землей моей звенит.
 
* * * *
 
Она приехала за мной
туда, где не было меня.
Вперед, любимая, вперед!
Над ней усталый и больной
сморкающийся небосвод
все плакал на исходе дня:
— Вперед, любимая, вперед!
Ребенок попросил, чтоб лук
я смастерить ему помог.
Я выбрал самый длинный сук,
согнул его посредством рук
и чуточку посредством ног,
и, охвативши бечевой
его рога,
я над зеленою травой
незримого искал врага.
Какая жалость и печаль —
меня затягивает даль,
меня заглатывает бред,
она меня не достает.
Вперед, любимая, вперед!
Она плывет за мной вослед.
Вперед, любимая, вперед!
 
* * * *
 
Бесконечна, безначальна
ты живешь одна в печали,
мир прошедший пьешь из чашки
потихоньку, понаслышке
и листаешь злые книжки
и заветные бумажки.
Ты пророчишь и хохочешь,
ты хихикаешь и прячешь
столь прославленную пряжу
столь прославленною ночью,
безначальна, бесконечна,
мной прохожим покалечена.
Ведьма, ты скажи, что ведаешь,
злыдня, ты скажи, зачем
желтой постаревшей Ледою
ты, пока я тут обедаю,
виснешь на моем плече
и вообще..?
 
* * * *
 
Режим любви:
названия тоски и одиночества
перемежаются то нежностью, то страстью,
в подставленные дни твои
вливаются разнообразные
растворы ночи.
Глаза раскрыты. Даль живет в тумане
своею жизнью, непонятной сердцу —
там что-то вертится
и убеждается в обмане.
Но мы не так. Мы всем пока довольны.
У нас еще пока
на голоса расписана тоска
и одиночество еще не больно.
Все падает и все взмывает вверх,
как сыплет лепестки и поднимает души
тот ветер, что нам губы сушит,
срывает крыши, покрывает грех.
 
* * * *
 
Не видеть, не знать,
локтем не задеть,
а только опять
сидеть и молчать,
молчать и сидеть.
Не узнанным сном
приснится под утро,
плывущим котом
в реке Брахмапутра.
Скормившую груди
супругу — сестру
на розовом блюде
губами сотру.
Порвите с Парвати,
начните плясать,
чтоб эти кровати
не видеть, не знать,
не видеть, не знать,
локтем не задеть,
а только опять
сидеть и молчать,
молчать и сидеть.
 
* * *
 
Ранние стихи
 
Какая лёгкость в этом крике!
Туманный кашель, мелкий скрип —
и всё, что кажется великим, —
улыбка на устах у рыб.
Пяток участий торопливых —
я улыбаюсь, руку жму —
и просыпаешься счастливым,
не понимая почему.
В оркестре мертвенные звоны,
троллейбусы и тишина,
а на опушке отдалённой
упругая растёт жена.
О, лес крутой, о, лес начальный!
Полуопавшая листва
не притомит, не опечалит,
а только золотит слова.
 
Прощай. Я тут по уговору,
а вы: мой брат, моя сестра
с утра на огненную гору
свалили тихо со двора.
 
* * *
 
Быстро написанный крик
на бумаге лежит недвижимо.
Ходит кругом часовщик,
но, крякнув, проносится мимо:
нечего взять,
ни гирьки, ни малой пружинки,
вечные только снимать
фотоснимки.
Хочется, охнув, всплеснуть
да стоять и смотреть,
среди таких же зануд
ожидая отставшую смерть.
1984 г.