Предатель

Пусть этот голос больше не звучит,
Пускай летит, не обладая признаком предмета.
И, если можно всё забыть, куда-нибудь отставить,
Всё то, что ты любил запоминать,
Пусть твою глотку навсегда оставит
Слепая жажда выпить,
Слепая жажда что-нибудь сказать.

Зеваю. Скучно. А где-то за экраном
Сидит медведь и крутит колесо,
Вращая глазом, топая ногами,
Живя и умирая, не видя страшных снов.
Простись и с ним скорее.

Давай вообразим, что скука – порождение искусства.
Вот ты, вот кружка с чаем, вот лёд,
Вот кто-то за углом поёт.
Конец.
Здесь явно не хватает акробатов,
Весёлых клоунов,
Актрис, пиратов, пожалуй, моря,
Ладно, так и быть, напитков,
Каких-нибудь зверей и, ладно, так и быть,
Ещё актрис.

Но ты предпочитаешь монотонные полотна,
И, значит, я тебя оставлю.

Пусть эти руки снова оживут,
Качаясь в такт твоей ходьбе неровной,
Пускай за горизонт плывут,
И там – столкнутся с памятью моей,
Корузлые испуганные лапы,
И тихо, нежно обнимут,
И будут гладить голову мою,
Напоминая мне о состраданьи
И вызывая удивленье.

Пусть будет так, как я скажу, хотя бы раз!
Пускай не в бровь, не в глаз, а вовсе в никуда,
Пусть молнии твои не в дерево, а в поле,
Пускай свистит беда,
Пусть больше горя,
Пускай ты невесом, как птица,
Пускай! Лети. Куда? Разбиться.
С тем, чего нет, объединиться,
Со всеми пустяками слиться,
Со всей дотошной чепухой,
И в том числе со мной.

Но ты предпочитаешь быть медведем –
Какая тусклая картина:
Паршивый чай, экран
И мёртвые соседи.
Здесь явно не хватает спичек
И безумных рук…

Давай вообразим, что ты не ты, а я:
Червяк, мерзавец, ростовщик
В библиотеке. Стопка книг
Перед глазами. Зрачок блуждает
И всё прекрасно понимает.

Герань цветёт, старушка спит.
Она умрёт и улетит

А под столом большой рюкзак,
Не помещаются никак.

старушка спит. Герань цветёт.

Тот человек домой идёт.
И там, присевши у камина,
Страницу за страницей обрывает,
И поглощает вечер длинный
Любуясь, как огонь зевает,
Ревниво курит, наблюдая звёзды,
И с тяжким сердцем засыпает.

А ты предпочитаешь быть геранью.
Геранью, что не знает о наличьи пыли
На обложках книг,
И не желает зла ни им, ни пыли,
Ни тем более старухе.
Старухе, что спит,
Склонивши голову на тусклых ручках,
И всей душою созерцая,
Как я её лишаю чести.

Кошмар. ****ец! Мы никогда не будем вместе
С тобой