Тим. гл. 6. 2. по Колин Маккалоу

6.2

— Вам утро доброе, мисс Хортон, —
Без церемоний, как всегда,
Соседка Паркер, будто чёртом,
Свалилась в кресло без стыда.

Конечно, чаем, угощеньем
Не преминула наградить,
И миссис Паркер без смущенья
Пришла ей мысли все излить.

— Вы поступили очень умно,
Что приглашён косить лишь Тим,
Исчез работник Ваш бесшумно,
Довольны будете Вы им.

С покосом для меня проблема
Давно уж мною решена,
Давно закрыта эта тема,
Я в деле этом спасена.

Мне эту нужную работу
Всегда проделывает сын,
И обо мне уже забота,
Не нужно приглашать мужчин.

У Вас же «нету» ещё сына,
У Вас всегда проблема есть,
А у мужчин всегда причина
Найдётся, не прийти, бог весть.

Вчера и был счастливый случай,
Что Тим остался убирать;
— Мой жребий стал уже везучий
Согласье дал себя нанять.

И миссис Паркер в своей роли,
На всю бригаду вылив зло,
Со всею яростью, до боли,
До сердца самого дошло;

Она опять их всех ругала
За всю задержку всех их дел,
Она им всем «спектакль воздала»
За их над Тимом беспредел:

За издевательство в работе,
За шутки грубые над ним,
Когда они с большой охотой,
Ведь слабоумный этот Тим;

Над ним всю мерзость совершили;
И весь последовал рассказ,
Когда себя они смешили
В обеденный, под отдых час.

Но Мэри слушала вполуха,
А с Тима не сводила глаз,
Она восприняла всё глухо,
Весь, миссис Паркер, сей рассказ.

Она в тот вечер, накануне,
Искала схожий силуэт,
И в книгах древних, но всё в туне,
Найти похожий чтоб портрет.

Не подошёл ей Ботичелли,
Там лица — женственны, нежны,
В нём не достигла она цели,
А ей сравнения нужны.

Лишь в древнегреческих ваяньях
Она похожее  нашла,
Он воплощался лучше в камнях,
Она довольная была.

Трёхмерным был наш Тим созданьем,
Чтоб передать всю красоту,
К себе он привлекал вниманье,
А не за мыслей пустоту.

Большое разочарованье
Вдруг охватило её всю,
И даже острое желанье
Расплакаться сейчас вовсю.

Ударом самым настоящим
Для Мэри новость вся о нём,
Что Тим владел таким ужасным,
Дефектным с детства всем умом.

И в нём за добрыми глазами
Такой чудесной синевы,
Ум пустотой забит годами
Его немеркнущей красы.

Он был ничем не лучше кошки,
Собаки, только потому,
Что как нужны для дома ложки,
Чтоб поглощать всегда еду.

И что они приятны взору,
И радуют домашних глаз,
Но как всегда сродни мотору,
Где для работы нужен газ.

Но им ведь этого-то газа
Без топлива не получить,
Оно, как та важнейша(я) база,
Мотор способно оживить.

Вот топлива и нет в субъекте,
Чтоб был живым всегда на ум,
Чтоб не страдал он в интеллекте,
И полон был бы всяких дум.

Чтоб отвечать он мог разумно,
Вести разумный разговор,
А не сидеть с тобой бездумно,
Всем выставляя свой позор.

Когда его скормили калом,
Разумное бы существо,
Всё рвотой извелось началом,
А сэндвич бросило б в лицо.

Обидчика он наказал бы,
Удар иль что-нибудь ещё,
И плакать явно он не стал бы,
Он отомстил ему за всё.

А этот разразился плачем,
Подобно загнанному псу,
Который всё ещё в придачу
Скулит и сопли трёт в носу.

Когда же дали ему сладость,
Улыбкой «разразился» он,
Во всём сквозила его радость,
Он этим как бы был прощён.