Баллада о мамином локотке...

Откуда  я  беру  свои  стихи?
Но если  честно,  точно  я  не  знаю.
Бывает,  их  во  сне  запоминаю
Как  модный  интересный  новый  хит.
Я  вспомнил  песню  в  фильме  «Два  бойца».
Его  мы  в  горсаду  сто  раз  смотрели.
А  на  сто  первый мы с Бернесом пели
И  петь  готовы  были  без  конца.
Мы  эту  песню  пели  темной  ночью
Семейным  трио  по  пути  домой.
Отца  и  маму  эта  песня  очень
Сближала  прошлым,  связанным  с  войной.
Да… вот  такими  темными  ночами
Под  пенье  пуль…  в  такой  же  тишине…
Как  в  этой  песне… теми  же  словами
Мечтал  о  сыне  он… и  о  жене…
О  маме,  значит… ну  и  обо  мне…
Комбат  так  отдыхал   между  боями.
А  маме  вспоминался  снова  Томск.
Медпункт  в  бараке  на  Шпалопропитке.
Влюбленный  немец  рыженький  Курт  Шнитке,
Куда-то  вдруг  исчезнувший  потом.
И  медсестра  медпункта  тетя  Лиза.
И  дядя  Степа,  верный  ей  супруг.
Их  хлеб… их  молоко… как  бы  сюрпризом
У  нас  в  буфете  возникали  вдруг.
Но  с  этой  песней  связана  проблема.
Она  и  необычна,  и  тонка.
И  пусть  тебе,  читатель,  эта  тема
Не  кажется  порочною  слегка.
Представь  себе  обычную  картину.
Война  продлилась  чуть  не  на  пять  лет.
От  жен…  детей  оторваны  мужчины…
Об  их  разлуке – песни  той  куплет…
Но  вот  к  жене  вернулся  самый-самый
Любимый,  самый  любящий  супруг.
А  как  же  перемену  в  жизни  мамы
Воспримет  сын,  почуявший  испуг?
Откуда  я  беру  свои  стихи?
Порой  мне  их  домой  заносят  птицы.
Люблю  цветов  пахучие  петлицы.
И  тихий  ропот  тополей  сухих.
Люблю  ритмичный  звонкий  амфибрахий.
И  мудрость  тихую  старинных  фотографий.
И  башен  звон  древнейшего  Кремля.
Люблю  тебя,   Российская  Земля…
В  моей  квартире  среди  книжных  полок
В  красивой  черной  рамке  под  стеклом
Есть  фотоснимок.  Он  мне  очень  дорог.
Сейчас  тебе  я  расскажу  о нем.
Представь  сибирский  городок  Анжерку.
На  угле  он  стоит  который  век.
С  ним  рядом  шахт  стальные  этажерки
И  терриконов  медленный  разбег.
А  к  ателье  на  площади  центральной,
Насколько  из  рассказов  помню  я,
Примчалась  быстро… чуть  не  моментально
Воскресным  утром  наша  вся  семья.
В  сибирских  семьях,  детворой  богатых,
Все  жили  часто  дружеским  «котлом».
Любовь  к  отцам  в  них  соблюдали  свято,
А  к  матерям – с  особенным теплом.
Фотограф  всех  расставил  так,   как  надо.
Детей,  конечно,  на  передний  план.
На  заднем  плане  мама  с  папой  рядом.
А  в  центре  в  руках  бабушки – пацан.
Белоголовый  и  весьма  кудрявый.
Глазами  «птичку»,  видимо,  искал.
Но  взгляд  мой  был  по-взрослому  упрямый
И  невеселый… словно  горе  ждал.
И  ведь  дождался… экстрасенсик  мелкий,
Всего  полметра,  кажется,  в  длину…
Над  площадью  из  радиотарелки
Нам  Молотов  прокаркал  про  войну.
Я  всем  гостям… знакомым  и  не  очень…
Короче,  всем,  кому  всегда  я  рад,
Показываю  как  бы  между  прочим
Вот  этот   снимок…  словно  экспонат.
Я видел… мама  плачет  почему-то.
Никто  из  взрослых  выходным  не  рад.
Отец  мой,  не  теряя  ни  минуты,
В  соседний  дом  спешил -  в  военкомат.
Тогда  мне  было  годик  и  полгода.
Всего-то!  А  в  конце  войны,
Когда  орденоносную  пехоту
Встречали  жены,  радости  полны,
Я  был  уже  почти  что  пятилетний,
Самостоятельный,  но  маменькин  сынок.
Подумай  сам,  читатель,  и  ответь  мне.
Стать  «конкурентом»  мне  отец  не  мог?!
Ведь  я  привык  к  тому,  что  каждый  вечер
Мне  перед  сном… на  самый  на  чуток…
Она  в  ладошку  мне  свой  локоток
Сует   привычно,   обнимая   крепче.
Ну  а  в  Коканде  этого  не  стало.
Я  оказался  мамочкой  забыт.
Она  меня  укроет  одеялом.
Погладит.  Чмокнет.  Все.  Ребенок  спит.
А  я  не  спал.  И  было  не  до  сна  мне.
А  где  же  сказка?!  Где  же  локоток?!
Их  шепот жаркий  бил  мне  в  уши  камнем.
А  мамин  смех  бил  словно  молоток.
Я  понимал,  что  папа – это  папа.
Я  понимал,  что  трое  нас – семья.
Но  воспринять  не  мог  спокойно  я,
Когда  на  мать  не  я  накладываю  лапу.
Бессонницею  стал  страдать  мальчишка.
Откуда  он  по-детски  ведать  мог,
Что  о  любви  соскучились  все  слишком.
Что  за  родителей  возрадовался  Бог.
Прости  меня,  читатель  мой  любимый.
Но  после  той  разлучницы-войны
Возврат  отцов… живых  и  невредимых…
Для  сыновей  и  дочерей  родимых
Проблемой  стал  большой  величины.
Однажды  утром… все  пока  что  спали...
Я  встал… оделся… выскользнул  за  дверь.
Мои  глаза  кого-то  очень  ждали.
А  мозг  мой  знал,  что  делать  мне  теперь.
Военкоматский  дом  был  двухэтажный.
В  нем  кабинетов  было… ну  не  счесть.
Но  я  узнал,  который  самый  важный.
И  вот  к  нему  я  должен  был  пролезть.
Я  по  ковру  пустынным  коридором
Добрался  к  двери,  очень  нужной  мне.
Мой  тихий  стук  казался  перебором
В  густеющей,   как  туча,  тишине.
- Войдите! – слышу  голос  военкома.
Полковник  был  по  дому  наш  сосед.
С  моим  отцом  по  фронту  был  знакомый.
Соседей  лучше  не  было  и  нет.
Увидев  у  дверей  меня,  мальчишку,
Поднялся  сразу  и  прошел  ко  мне.
- Ну  ты  даешь!  Поднялся  рано  слишком.
Ты  посмотри – ведь  темнота  в  окне.
Тут  у  меня  скопилися  делишки.
Часа  за  два  решу я  их вполне.
Ну… пять  минут… я  думаю…  нам  хватит?
Что  у  тебя  серьезного  стряслось?
У  мамы  как  там  со  здоровьем,  кстати?
С  давленьем  все  нормально  обошлось?
Его  спокойный  голос  басовитый,
Его  приятный  дружественный  взгляд
Меня  настроили  на  разговор  открытый…
Как  меж  собой  мужчины  говорят.
Я  рассказал  полковнику  подробно,
Почувствовав  симпатию  его,
О том,  что  жить  мне  стало  неудобно
И  трудно,  сам  не  знаю  отчего.
Наверно,  потому  что  папа  с  мамой
Совсем  ночами  перестали  спать.
Хихикают… шушукаются  в  самый
Момент,  когда  глаза  пора  мне  закрывать.
Скажите,  разве  офицер  военный
Ночами  может  маму  отбирать?!
Хотя  и  петь  умееет  он  отменно…
И  на  баяне  здорово  играть…
Я  сообщил  спокойно,  деловито.
Про  сказки  мамы  и  про  локоток.
Смотрел  я  на  полковника  открыто.
Как  на  старшого  младшенький  браток.
Полковник  был  серьезен  до  предела.
Вот  только  покраснел  он,  словно  рак.
И  слушал  меня   как-то  обалдело.
А  выслушав,  промолвил тихо:  - Так…
Спасибо,  что  доверился  мне,  Слава!
Проблему ты  серьезную  поднял.
Я  обещаю… на  отца  управу
Найти… Надеюсь,  веришь  ты  в  меня...
Я  был  уже  в  дверях  военкомата
И  вздрогнул  так,  как  будто  грянул  гром.
Там…  хохотом…  ну  как  из  автомата
«Отстреливался»  бедный  военком.
Ну  а  на  завтра  как  бы  между  прочим
Спросила  мама,  мне  скормив  обед:
- Ты   говорил,   что   прогуляться   хочешь
В  горсад.   Сегодня   там  мультфильмов  нет?
Вот  тебе  деньги… нынче  ты  богатый…
Базар…  если  захочешь…  посети…
А  кстати…  где  японские  солдаты
Кладут  сейчас  трамвайные  пути?
Ведь  ты  же  с  ними  как-то  подружился.
И  даже  офицер  к  тебе  привык.
Ведь  ты  хотел,  чтоб  ваш  контакт  продлился.
И  даже  изучать  стал  их  язык…
Короче,  признаюсь  тебе,  читатель.
Отныне  я,  закончив  свой  обед,
Карманных  денег  крупных  обладатель,
Мог  изучать  Коканд… и  белый  свет.
А  вечером,  довольный  и  уставший,
Ложась  ко  сну,  своих  не  чуя  ног,
Держал  в  ладошке  за  войну  мне  ставший
Необходимым  мамин  локоток…