Афера с креативным классом

Никакой научной ценности труд Флориды не имеет. Более того, можно говорить о том, что он имеет некую отрицательную научную ценность, так как не проясняет поставленные проблемы, а замутняет их. Тем интереснее почти что всемирная известность работы г-на Флориды. Чем вызвана такая популярность?


Все наши читатели наверняка знают, что такое креативный класс. Потому что это способ существования дельфиньих тел. Понятие «креативный класс» пытались в 2011–2012 гг. использовать в России как таран, с помощью которого пытались (и еще продолжают пытаться) расшатать общественное спокойствие и собрать людей под знамена перестройки-2. Мы уже не раз посвящали статьи разным особенностям «креативного класса»: повадкам и оперению, социальному составу российской популяции и пр. Однако в силу нашей глубокой неприязни к дельфинам любого рода, заложенной в нас неправильным пионерским воспитанием (в соответствии с которым в ответ на фашистские и расистские рассуждения надо бить по морде, а не дискутировать), мы пользовались «легким» стилем, пытаясь яснее передать характер нашего отношения к предмету.

К нашему сожалению, мы видим, что «креативный класс» не испарился вместе с окончанием белоленточных протестов к лету 2012 года. Более того, «креативный класс» — это «несуществующее животное» — продолжают активно конструировать различные высокопоставленные дельфины, жаждущие перестройки-2. Они пытаются обманом заманить в свои дельфиньи сети большое количество молодежи, не получившей пионерского (а часто вообще никакого) воспитания и не имеющей иммунитета против расистской заразы. Эту молодежь банально обманывают, обещая ей золотые горы власти и высокостастусного потребления, а на самом деле собираются использовать ее как мясо в будущих уличных боях.

В связи с этим мы решили поговорить о «креативном классе» и обо всём, что с ним связано, максимально серьезно.

Понятие креативного класса было введено американо-канадским экономистом и социологом Ричардом Флоридой, профессором Школы менеджмента им. Джозефа Ротмана в Торонтском университете. В 2002 году Р. Флорида опубликовал книгу «Восхождение креативного класса», в которой попытался изложить теорию придуманного им нового социального слоя.

Сразу надо оговорить, что Ричард Флорида по своей специальности — урбанист, занимающийся исследованием механизмов, приводящих к росту и умиранию городов. Соответственно, креативный класс понадобился Флориде не сам по себе, а как способ объяснения экономических и социальных процессов, происходящих в современных мегаполисах. А именно, Флорида предположил, что существует социальный слой людей, концентрация которых в мегаполисах приводит к росту экономики и качеству жизни в этих городах. Именно этот — предположительно существующий — социальный слой Флорида и назвал креативным классом.

При этом важно сразу понять, что Флорида (тоже обделенный, как и наша современная молодежь, пионерским воспитанием и советским школьным образованием) в основу своей теории положил грубейшую ошибку — он перепутал причину и следствие, о чем, как мы увидим дальше, пишут его многочисленные критики из всех областей науки: и социологи, и урбанисты, и экономисты.

Суть ошибки примерно такова: наблюдая за живой природой, мы обнаруживаем, что там, где намазано медом, обычно много ос. Поскольку мы заинтересованы в меде, то мы предполагаем, что именно осы его и намазывают. Далее мы предполагаем, что если завезти куда-либо много ос, запретив разрушать их гнезда, то через некоторое время в этом месте будет полно меду. Логично?

Аналогичная ситуация возможна и, например, с производством навоза. Наблюдая за живой природой, мы обнаруживаем, что там, где все загажено навозом, обычно много мух. Поскольку мы заинтересованы в органических удобрениях, то мы предполагаем, что именно мухи их и производят. Далее мы предполагаем, что если завезти куда-либо много мух, создав им комфортабельные условия для жизни, то через некоторое время в этом месте все будет в ... шоколаде. Правильно?

В точно такой же логике наблюдая за жизнью городов, мы можем видеть, что в таком центре цивилизации, как Сан-Франциско, мы обнаруживаем Силиконовую долину, быстрый экономический рост, высокий уровень жизни и пр. Одновременно мы видим, что в Сан-Франциско наблюдается повышенная концентрация гомосексуалистов и извращенцев всех мастей, программистов, дизайнеров и велосипедистов. Далее мы так же логично, как и в предыдущих случаях, предполагаем, что именно эта повышенная концентрация голубых программистов и дизайнеров-велосипедистов и создает любимый всеми экономический рост и высокий уровень жизни. Соответственно, мы решаем, что повышение в любом городе концентрации голубых велосипедистов и дизайнеров-программистов (с созданием соответствующей инфраструктуры в виде велосипедных дорожек, ночных клубов и оперных театров) неизбежно приведет к экономическому росту и повышению уровня жизни.

А чтобы каждый раз не мучиться с перечислением пестрого состава цветов и профессий волшебного коктейля, приводящего к росту экономики в одном отдельно взятом мегаполисе, обзовем их всех каким-нибудь одним термином, например, «креативным классом».

Вы будете удивлены, но именно это — без всяких преувеличений — и сделал Ричард Флорида. Судите сами — мы процитируем несколько абзацев из книги Р. Флориды «Восхождение креативного класса».

«Район залива Сан-Франциско является безусловным национальным лидером в области креативности... К другим победителям относятся развитые регионы восточного побережья, такие как Бостон, Нью-Йорк и Вашингтон... Крупные регионы обладают очевидным преимуществом в порождении и привлечении креативности. Из двадцати ведущих креативных центров страны все, кроме трех, имеют население более одного миллиона человек. Возможно, это связано с тем, что крупные регионы могут предложить больше возможностей».

Поразительное дело, какое открытие! Крупнейшие научные, промышленные и культурные центры Америки оказались крупнейшими научными, промышленными и культурными центрами! И в них, оказывается, сосредоточено большое количество исследователей, инженеров, программистов, деятелей культуры... Кто бы мог подумать! Более того, «возможно» (!!!) эти крупнейшие города Америки имеют большое население потому, что «крупные регионы могут предложить больше возможностей». Возможно! Интересно, какие существуют альтернативные гипотезы? Ладно, не будем углубляться...

Чем же, по мнению Флориды, объясняется концентрация в этих городах людей творческих профессий? Понятно, объяснение, что там много работы, его не устраивает — не стоило бы и огород городить. Для разрешения этой научной загадки он разработал специальный индекс «под названием «Индекс креативности». Он объединяет в себе четыре равно значимых фактора:

1) доля креативного класса в занятом населении. (Очевидно, Флорида имеет в виду, что концентрация представителей творческих профессий объясняется не тем, что в больших городах много университетов, научных центров, театров и художественных галерей. Чем же тогда? А возможностью для представителей этих профессий тусоваться (а не работать!) в обществе себе подобных.

2) инновационность, выраженная в количестве патентов на душу населения. (Опять неожиданно! — в крупнейших научных центрах почему-то много патентов).

3) высокотехнологичные индустрии, согласно общепринятому индексу Tech Pole (который я называю «Индексом высоких технологий»). (Это вообще в голове не укладывается — в центрах высоких технологий почему-то ненормально высок индекс высоких технологий).

4) разнообразие, измеряемое посредством «Гей-Индекса», с помощью которого вполне можно оценить открытость региона по отношению к новым людям и идеям. (Ну, вы поняли? «Открытость новым людям и идеям» нельзя оценить по количеству новых технологий и патентов. Но зато можно — по доле гомосексуалистов среди населения. То есть каждый новый житель города из ЛГБТ-сообщества резко увеличивает творческий потенциал города в целом. Вдумчивый читатель уже наверняка понял, что наша страна в погоне за высокими технологиями и современными научными достижениями явно идет по неправильной дорожке: вместо того, чтобы строить разные «Сколковы», нужно просто завезти к нам побольше геев, чтобы их процент сравнялся хотя бы со среднеевропейским. И вот тогда новые технологии как попрут! Кстати, примерно такой ход мысли и есть у Р. Флориды, в чем мы сейчас убедимся.)

Такой комплексный индикатор дает более четкие представления о креативных возможностях региона... поскольку он отражает совокупные последствия концентрации креативного класса и инновационных экономических результатов его деятельности. (То есть концентрация ос дает-таки много меда!) Соответственно, «Индекс креативности» является моим базовым показателем положения региона... и я предлагаю использовать его в качестве барометра долгосрочного экономического потенциала региона. (То есть надо-таки измерять количество мух, чтобы предсказать долгосрочный потенциал региона по производству органических удобрений!)».

Итак, «креативный класс» нужен Флориде для того, чтобы проектировать экономический рост в мегаполисах. Чем больше «креативных», говорит он, тем больше будет рост (больше ос — больше меда). Давайте теперь посмотрим, кого же он включает в этот «класс».

«Креативный класс состоит из людей, производящих экономические ценности в процессе творческой деятельности. Таким образом, в него входит великое множество работников интеллектуального труда, символических аналитиков, а также лиц свободных профессий и технических специалистов... В моем определении класса акцент ставится на способах самоорганизации людей в социальные группы, а также на общей идентичности... Социальные и культурные предпочтения, модели потребления и социальная идентичность зависят именно от последней».

Обратите внимание, что Флорида фиксируется не на содержании деятельности, не на профессиональных качествах, а на идентичности и образе жизни. Специально подчеркиваются модели потребления, характерные для различных групп креативного «класса». То есть речь идет о ценностном единстве, включающем потребительские ценности и модели демонстрации статуса.

Флорида таким образом описывает типичный представитель креативного класса: он молод, ему обычно от 25 до 40 лет, ведет ночной образ жизни — любит проводить свободное время в ночных клубах, просыпаться к обеду. Не обременен семьей, не может жить без велосипедных прогулок. В работе, если судить с его слов, ориентирован не на зарплату и карьеру, а на автономность и интересность работы. Место жительства выбирает не из-за работы (ее предпочитает часто менять — отдельно очень интересно узнать, как частая смена работы сочетается с самореализацией), а, прежде всего, из-за наличия креативной тусовки, велосипедных дорожек, хипстерских ресторанов и клубов, галерей а-ля Гельман. Мечтает не о собственном доме и крутом автомобиле, а об экзотических поездках и покупке истинных произведений искусства, демонстрирующих его принадлежность к креативному классу.

Этот «типичный представитель» вообще вызывает у нас много вопросов. Каким образом ночной образ жизни и тусовки могут сочетаться с каким бы то ни было трудом, тем более творческим. Непонятно, как частая смена работы может сочетаться с какими-то достижениями в работе, а также откуда берутся деньги на экзотические путешествия и покупку произведений искусства, особенно если учесть, что у них якобы отсутствует стремление к карьере и росту зарплаты. Сдается нам, что господин Флорида что-то не договаривает. И прежде всего о своей мотивации.

Рассуждая о природе креативного класса как некоего единства, пишет: «В наше время обобщенные категории «буржуазии» и «пролетариата», «капиталистов» и «рабочих» почти утратили свой аналитический потенциал». А где доказательства? Что, капиталисты перевелись? Или верхушка «креативного класса», входящая в 1 % самых богатых людей США (пиарщики, адвокаты, врачи, рекламисты, спортивные и голливудские звезды), не могут быть отнесены к буржуа? А растущее большинство ученых, инженеров, программистов, дизайнеров, художников и пр., не имеющих постоянной работы, социальных гарантий и медицинской страховки, не может быть отнесено к угнетенному пролетариату с высшим образованием?

Все эти вопросы вызывают новое подозрение — а не сконструирован ли этот липовый «креативный класс» исключительно целью дезориентации широких слоев эксплуатируемой интеллигенции? — чтобы подавить в зародыше возможность их реальной классовой идентификации, которая совершенно точно не привела бы к единению с хозяевами.

Это подозрение Флорида в открытую подтверждает: «Мои практические исследования и интервью дают все больше свидетельств тому, что если представители креативного класса пока и не рассматривают себя в качестве единой общественной группировки, в реальности их объединяют общие вкусы, желания и предпочтения. В этом отношении новый класс, возможно, не имеет таких отчетливых признаков, какие отличали промышленный рабочий класс в период его расцвета, но определенным единством он уже обладает». На всякий случай «переведем»: люди, которых обследовал сам Флорида, никак не чувствуют себя классом и не ощущают никакого единства, однако Флорида считает, что они должны его ощущать. Потому что, видите ли, у них какие-то общие вкусы и желания. Ну, и что? Мы вот тоже время от времени хотим есть, и наши желания совпадают со всем населением планеты, даже с г-ном Флоридой. Но ничто не заставит нас почувствовать единство с ним, тем более классовое — как говорится, столько не выпить.

Спрашивается, а зачем все это г-ну Флориде? Какую задачу он решает? И не является ли эта задача политической?

Рассмотрим теперь полное определение «креативного класса» от г-на Флориды:

«В моем представлении креативный класс распадается на две составляющие. Суперкреативное ядро нового класса включает ученых и инженеров, университетских профессоров, поэтов и писателей, художников и актеров, дизайнеров и архитекторов, равно как интеллектуальную элиту современного общества: публицистов, редакторов, крупных деятелей культуры, экспертов аналитических центров, обозревателей и других людей, чьи взгляды формируют общественное мнение (Здесь и далее выделено нами — Авт.).

Я определяю высшую степень творческой деятельности как производство новых форм или моделей, которые можно с легкостью распространять и широко использовать — сюда относятся, к примеру, разработка новых видов продукции для массового производства, продажи и потребления; изобретение теоремы или стратегии универсального значения; создание выдающихся музыкальных произведений.

Помимо этой центральной группы к креативному классу относятся «креативные специалисты», работающие в целом ряде отраслей, основанных на знании, таких как сектор высоких технологий, финансы, право и здравоохранение, а также управление бизнесом. ... Как правило, это подразумевает высокий уровень образования, а тем самым и человеческого капитала».

Что можно сказать об этом определении? У Флориды в «креативный класс» — это, в основном, высокооплачиваемая обслуга элит современного постиндустриального капиталистического общества. Особенно умиляет отнесение к творческому классу банковских клерков и разного рода «эффективных менеджеров». Да и любой самых хороший врач трижды подумал бы, прежде чем дать отнести себя именно к «креативному» классу — какая уж тут креативность, не навредить бы.

Но более всего все-таки впечатляет явно высказанная в этом определении претензия этого выдуманного «класса» на «формирование мнений». То есть на формирование политических, культурных и потребительских предпочтений. Флорида как бы навязывает всем представителям этого класса общий интерес — формировать картину мира остального населения, и именно на этой основе пытается «вербовать» в свой «класс» людей, не чувствующих между собою ничего общего.

Именно эта особенность теории Флориды и привлекла, похоже, к нему внимание отечественных «политтехнологов» и «классостроителей». Но об этом — в следующий раз. А сейчас — о том, как восприняли научные изыскания главного конструктора «креативного класса» ведущие представители этого класса, «влияющие на мнения» — социологи, экономисты, урбанисты, журналисты.

Осознавая свою совково-позитивистскую предвзятость и пионерско-чекистскую подозрительность, мы решили представить читателю реакцию на творчество Ричарда Флориды представителей чуждого нам просвещенного американского белого большинства. Поэтому позволим себе привести длинную цитату из учителя Флориды, почетного профессора городского планирования и урбанистики Колумбийского университета, сына знаменитого немецкого философа Франкфуртской школы, автора книг «Эрос и цивилизация» и «Одномерный человек», Герберта Маркузе (1898–1979 гг.), Питера Маркузе.

«О позиции Ричарда Флориды, которую я считаю весьма спорной...

Истинное право на город требует упразднения власти частного капитала над городской экономикой... и над мировой экономикой в целом.

Кто должен получить право на такой город? Разумеется, ни в коем случае не какой-то один класс сам для себя, тем более не так называемый креативный класс, столь милый сердцу мистера Флориды, но все люди, каждый горожанин, каждый член общества. Ибо это право каждого на поддержку в развитии его творческих способностей, право на раскрытие гуманитарного потенциала. Концепция созидания, пропагандируемая Флоридой, вредна... Флорида считает творческими людьми тех, кто придумывает «фонды доверия» для богатых, он считает «творцами» биржевиков и менеджеров, изобретающих новые лазейки для спасения «гнилых» ссуд и обмена дефолтными кредитами, и он причисляет к «креативщикам» тех, чьи махинации обескровили миллионы людей... Туда же входят демагоги и манипуляторы, насаждающие «культуру» потребления, суть которой в том, чтобы продавать как можно больше вещей и продуктов вне зависимости от того, нужны они кому-то или нет.

«Креативный класс» Ричарда Флориды можно смело назвать главным препятствием на пути создания «города мастеров» для всех (Выделено автором — Ю.К.) Потому что на самом деле эти «креативные» часто и не дают реализовать это право большинству людей...

Обзор книги «Подъем креативного класса» требует великодушия. В ней затронуты вопросы крайне важные для понимания как движущих сил современной экономики, так и поощряющих ее функционирование политических моделей. Книга написана хорошо, можно сказать, в форме монолога. Кроме шуток, она напоминает стенограмму банкетных спичей Торговой палаты, возможно, так оно и есть ...

Однако все перечисленные выше достоинства лишь усугубляют удручающее впечатление от этой книги. Начнем с названия — «креативный» — слово очень важное для эпохи... Много работ посвящено творческому подходу (и его особенностям) в психологии, педагогике, социологии и т. д. Однако нигде нет четкой дефиниции «креатива»...

Или вот «класс». Дебаты о значении этого термина имеют долгую историю, и лучше нам в эти дебаты не ввязываться. Флорида подчеркивает, что сами представители данного класса себя таковыми не считают. По его мнению, им пора бы взять на себя классовую ответственность, но они что-то не торопятся это сделать. Собственно зачем, разве нам станет лучше, если они, наконец, согласятся взять на себя такую ответственность, и насколько общность интересов дает право рассматривать их как некий «класс», а не как группу любителей определенного стиля жизни?

Большая часть столь превозносимого автором «креатива» — не более чем порождение моды на новизну любой ценой, вне зависимости от того, насколько полезны эти новшества. Гете устами Фауста задавал эти вопросы два столетия назад, однако в данной книге на них нет ответа.

Вместо ответа нам предлагают увлекательный путеводитель по вкусам и привычкам яппи, к которым автор с азартом причисляет и себя. С одной стороны, им нравятся джазовые клубы, с другой — стихия уличного балагана (но никак не симфонические оркестры). Они любят походы, велосипед, отдых на лоне природы, активные виды спорта (в качестве участников, а не зрителей). Они любят кафе, где нет одинаковых стульев, еду в горшочках ручной работы, одежду от Banana Republic, или, на худой конец, от Gucci. Они предпочитают заниматься делом в одиночку, но за достойное вознаграждение. Им нравится свободный стиль одежды и ненормированный рабочий день. Они стремятся в города, где кипит уличная жизнь, где есть бистро и галереи (но не большие музеи).

Весь этот перечень — плод «личных бесед автора и опросов фокусной группы», это сочетание слов встречается в тексте сорок три раза (мы подсчитали), и ни слова про конкретных собеседников, надо понимать все они — такие же «креативщики».

Политические рекомендации, вытекающие из этих анекдотических «свидетельств», гласят: строительство больших стадионов не стимулирует экономику больших городов — это заблуждение... Рейтинг городов зависит от наличия привлекательных факторов. Проблема в том, что там, где нет креативных, нет и факторов, и наоборот. Статистика представляет собой замкнутый круг.

Нам есть, что добавить к этому мнению П. Маркузе, особенно на нашем отечественном материале, и мы это обязательно сделаем. Но нам хотелось привести именно цитату, чтобы продемонстрировать оценку «труда» Флориды со стороны научного сообщества, к которому он относится. Чтобы у читателя не возникло никаких сомнений в том, что расхождение взглядов между нами и Флоридой повлияли на оценку его научного результата.

Так вот, никакого научного результата нет. Никакой научной ценности труд Флориды не имеет. Более того, можно говорить о том, что он имеет некую отрицательную научную ценность, так как не проясняет поставленные проблемы, а замутняет их. Тем интереснее почти что всемирная известность работы г-на Флориды. Чем вызвана такая популярность? Возможно, его работа имела какое-то иное, не научное, а, скажем, бизнес-значение?

Да, безусловно. Книга Флориды знаменовала собой начало некоей грандиозной бизнес-деятельности по преобразованию городов, которую иначе, чем аферой, и не назовешь. Потому что вся эта деятельность, в которую были вложены миллиарды долларов, с блеском провалилась. Чтобы познакомить читателя с этой стороной «креативного класса» г-на Флориды, приведем еще одну длинную цитату — из статьи Джоэла Коткина в американском журнале «Business» «Креативный класс: неоправданные издержки».

«Среди наиболее распространенных, и, возможно, самых вредоносных идей прошлого десятилетия было представление о том, что «креативный класс», состоящий из квалифицированных, образованных и продвинутых людей, смог бы перестроить и возродить американские города. Мысль, изложенная и распространяемая специалистом по консалтингу Ричардом Флоридой, состояла в том, что ... ставка на креативных людей поможет стимулировать широкомасштабное городское возрождение.

Урбанистов, журналистов и ученых — не говоря уж о девелоперах из мегаполисов — было совсем не трудно убедить в том, что немного раскошелиться в пользу хипстеров пойдет на пользу всему обществу. А сам Флорида весьма преуспел, написав кучу книг, опубликовав кучу статей, прочитав кучу лекций и получив кучу постов в университетах. Это, в свою очередь, весьма помогло как продвижению его идей в массы, так и формированию из впечатленных брендом «креативный класс» изрядной клиентской базы, в которую кроме крупных корпораций и девелоперов попали такие совершенно разные города, как Детройт и Эль-Пасо, Кливленд и Сиэтл.

Ну, и…упс!

Месяц назад сам Флорида, уже в качестве редактора журнала «The Atlantic», сказал то же самое, что уже как десять лет твердили его критики: очень немногие, кроме непосредственно самих представителей креативного класса, получили выгоду от инвестиций в него. ...

Кого явно не обрадует такая перспектива, так прежде всего то множество городов, которые подписались под эту стратегию, и, следуя рекомендациям Флориды, в течение многих лет тратили серьезные деньги на поощрение культуры и индустрии развлечений, на строительство велодорожек, создавая тем самым позитивную атмосферу для нацменьшинств и геев, что в свою очередь должно было привлечь молодых выпускников колледжей...

Однако реализацию этого плана ... нельзя назвать успешной. Эти города теперь выглядят весьма глупо... Наверное, самым смешным примером подобной практики была кампания «клевые города» (cool cities) губернатора штата Мичиган Дженнифер Грэнхолм в середине нулевых, которая была призвана вырастить «креативный класс» в Детройте и во всем штате за счет субсидий на культуру. Она вообще никак не сработала... Для городов «ржавого пояса»... увлечение «креативным классом» означало не только потраченные деньги, но также потраченные зря усилия и неверно избранное направление развития...

Печальная правда состоит в том, что даже для таких удобных для «креативного класса» городов, как Нью-Йорк и Сан-Франциско ставка на хипстеров и интеллектуальную индустрию услуг сочетается с упадком среднего класса и ростом разрыва между богатыми и бедными. Даже Вашингтон и Сан-Франциско, эти живые примеры «городов для хипстеров», находятся в числе городов с высоким уровнем бедности — порядка 20 % населения здесь живут ниже прожиточного минимума. Нигде издержки хипстерии не видны более явно, чем в Нью-Йорке... один процент жителей Нью-Йорка получает треть личного дохода всех жителей города — это вдвое превышает пропорцию, характерную для всей остальной страны.

На бумаге теория «креативного класса» служит делу многообразия... Представители креативного класса могу исповедовать политические корректные взгляды, однако эффект политики Флориды... часто подрывает этническую устойчивость городского сообщества. Как только представители креативного класса попадают в город, тут же взлетают цены на аренду недвижимости, что вытесняет местные магазины и местных жителей вон... То, что придавало старым кварталам их уникальность, с приходом креативного класса было утрачено, а местная культура постепенно была вытеснена невероятно однотипными, быстроразмножающимися ресторанами, находящимися в трендах у хипстеров...

Итак, бизнес-эффект от исследования Р. Флориды, так же, как и научный — отрицательный (не для него самого, конечно, а для тех, кто ему поверил). Может, в этом и был весь смысл аферы с «креативным классом»?

Нам представляется, что нет. Самый большой успех работа Р. Флориды имела на политической арене. Особенно в России. Но об этом — в следующий раз.

Юлия Крижанская, Андрей Сверчков