Доля

    Рука крепка' моя, мозоли!, я в детстве с бабкой пахал поле, мы поднимали целину, к обеду думал, что помру, народу было там немного и с дисциплиной очень строго, не выпить и не покурить, а нерв - натянутая нить!, как буд-то пьяный ты бредёшь, да ноги, до копыт сотрёшь, пока до хаты доползёшь, а в доме - нету никого, луна в окошке, всё темно, собака на цепи сидит, тебя увидит и молчит, не лает пёс уже давно, в ту зиму - лапы отняло', шерсть колтунами повело, из пасти тянет несвежо, открою дверь, пройду и в сени, испить я встану на колени, ведро стоит с водой прохладной и струйкой льётся в горло жадно, глотком я выпил весь черпак, вдруг мышь шмыгнула в полумрак, да бог с ней!, серый мне не враг иэ приподнявшись прохожу, в свою убогую избу, там стул стоит, кровать и шкафчик, на окнах занавесок тюль, в углу картина Иссы-куль, висит ковёр с оленем вялым и с года на два запоздалым, не перевёрнут календарь, на полках книги - одна старь: Жюль Верн, Гайдар, Три Толстяка, всё это так,  издалека, их сжечь бы, но дрожит рука, да не мешают мне пока... прилягу, может быть посплю, как ненавижу я дыру, в которой, вырос и умру, ведь я родился не в войну!, до сорока' жил как в бреду, в системе нашей я отброс и дом проклятый, пёс Барбос и бабка, поле и колхоз, к ним я навек уже прирос и людям я совсем не рад, какая жизнь - таков уклад, мозгами видно туговат, я для столицы староват, по этой жизни нужен блат, а я деньгами - не богат. Могу я с каждым поделиться своей душой, да с горсть землицей...