Дуку-дуку

Сначала, было слово из письма
Нечаянно,  упавшего под ноги,-
Порвалась пересохшая тесьма
И пачка писем, на полу, в итоге.

Я вытащил помятое, одно
Из веера раскрывшегося писем
И сам, забыл уже давно,
Что в детстве мы друг другу в письмах пишем.

Корявый почерк старого дружка
Из детского и солнечного лета:
«Вот это - наша Пинега река,               
И я на ней. Пиши. К тебе с приветом!» 
               
Как это было и  прекрасно и давно
Когда под треск пружинных кинокамер
Мы, с классом, отправлялись в турпоход 
И друг мой, тоже, напросился с нами.               
               
               
Совсем другие нынче измерения.
И вдруг, звонок из прожитого Рая,
Не верю я в такие совпадения,
И мысли  не умею, не читаю.

«Привет, привет! Да, про тебя я слышал.
Как сам? Нормально! Только что вернулся!
Ну, не звонил два года,- как-то вышло,
Зато, мечтал, и в речке окунулся!

Вот, в кои веки, выбрался в деревню
Я расскажу тебе, кто там остался.
Да, сорок лет! Конечно это тема!
Ну, денег накопил, и вот собрался!

Кроме сестры и мужа,- наших  нету!
Мой зять, в районе, занимается извозом.
Другие разбрелись по белу свету
И всё, вокруг того же леспромхоза!

А в магазине, всё-таки узнали!
« Ну, вот Володя, наконец-то  объявился!»
Ты помнишь на реке рыбалку с нами?
И как уловом долго ты гордился?

Сказать по правде, кто это, не знаю
Я покраснел,  конечно же, смутился...
Но вроде, как бы, я подозреваю
С кем в клубе в вальсе под баян кружился.
                ***

Ты помнишь, я показывал в альбоме
Тебе свою любимую бабулю?
Полгода я прожил с ней в старом доме
Пока меня, обратно не вернули.

Я помню, песню пела Дуку-Дуку
Про волка и какого-то лисёнка,
И я сжимал ей сухую руку,
И помню, на столе была клеёнка.

Худая, сильная с пытливым острым взглядом
Платок, на лбу закрученный в повязку.
Одна жила.  Одна, совсем не с нами,
И никого, ведь не было с ней рядом.

Такая стойкая старушка Евдокия,-
Ей  сколько пережить пришлось на свете,- 
Когда её мужья до смерти били,
И умирали в молодости дети!

И восемь человек у них родились!
А половина, всех,-  поумирали
Ещё в младенчестве.  Другие, уж ходили
Но, не успели,- взрослыми не стали!

Один из сыновей, пропал на фронте,-
Ты видел снимок Гриши с автоматом.
Да, под Москвой, в отдельной  разведроте,
Но был он моряком, а не солдатом.

Другой пришёл, и сразу повалился,
Считай, что без руки,- он не хозяин.
И левой-то рукой всегда крестился,-
А правильно ли это – я не знаю.

Наташа, умерла совсем недавно,
Она, как капля на неё похожа:
Глаза и губы, голова…  и главное,-
Ту песню, пела своей дочке, тоже.

Всех слов из песни я уже не знаю,
Но кто-то знает из родни, я верю:
Про птичью заблудившуюся стаю,
Что не хотела прилетать на Север.

И голос этот льётся и печалит…
И Пинега целуется с туманом,
И где-то родничок берёт начало,
И исчезает безвозвратно в океане.
             ***

Вот, Клава проводила до опушки,
Она с трудом после инсульта ходит.
И я понёс букет цветов старушке,-
Борис нарвал, сегодня в огороде.

Прошёл по лесу четверть километра.
Зелёный мох под чёрными крестами.
И многие повалены,- от ветра
Или от времени, уже упали сами».

Вот где-то здесь! На краешке кладбища,
Хотя дорога изувечила, спрямила,-
Внук бабушку через полвека ищет,
Но не найдёт. И никакая сила

И даже песня детства не поможет,
И отдаётся эхом: «Дуку-дуку»
И он на чёрный крест цветы положит...
Ко лбу и в пояс, слева, справа руку...

Натужным звоном пела пилорама.
Летели птицы, в стаи собираясь.
В иконку молча, вглядывалась мама
С холодной Пинегой и с Севером прощаясь.

По небу плыли, плыли облака…
Какой-то день, сегодня, очень длинный...
Всё началось с тетрадного листка,
А стало, - нерассказанной былиной.