Диалог 1

(интернет-журнал в формате диалога)

В первом номере упоминаются или цитируются: Аня Цветкова, Галя Рымбу, Ростислав Амелин, Алексей Порвин, Михаил Дынкин, Владимир Беляев, Андрей Гришаев, Александр Петрушкин, Александр Алейник, Ирина Знаменская, Дмитрий Кузьмин, Евгения Коробкова и др.


Марк Шатуновский

женя,
не хотите ли замутить общий на нас с вами интернет-проект. что-то типа "ориентирования на местности". выбирать заинтересовавшие нас стихотворения каких-нибудь авторов и писать друг другу, как мы их воспринимаем. вывешивать все это в фб и жж и потом отвечать на какие-то комменты, если такие последуют, а, возможно, и не последуют.


Евгений Никитин

Можно замутить. Мне это интересно, так как у нас часто прямо противоположные мнения.



Марк Шатуновский

в этом нет ничего страшного. тем более мы достаточно хорошо друг друга понимаем, даже когда не согласны друг с другом. мне хотелось бы, чтоб предложение по стихам исходило от вас. вы современнее и конъюнктура вам известна лучше моего.


Евгений Никитин

Есть возражение по отбору стихов. Давайте сделаем так: одно стихотворение отбираю я, одно Вы. Это важно для меня: я тоже хочу иметь возможность поругать стихи.


Марк Шатуновский

я не предлагаю вам выбирать только такие стихи, которые можно только хвалить. да и таких просто нет. я предлагаю вам выбирать чем-то зацепившие восприятие или значимые стихи. а уж хвалить или ругать – это второстепенно.


Евгений Никитин

Марк, для меня значимы только хорошие стихи (те, что я считаю таковыми). Если я буду отбирать лишь то, что значимо, то буду вынужден каждый раз доказывать, что они хороши. Мне гораздо больше нравится говорить о стихах, которые не столь однозначны.


Марк Шатуновский

тогда как вам такое:

как будто отзовешься если вспомню
но день гремит по рельсам электричкой
и небеса посыпанные солью
вот вот прольются ласточкой синичкой

дневная клятва выветрится быстро
отсюда молчалив и скуп на слово
к зубам прилипло как ириска
что будет дождь и вечер будет снова

и словно не тебе – а вы тут крайний
тень обещает сохранить секреты
струю воды в водопроводном кране
вкус яблока и сигареты

анна цветкова


Евгений Никитин

Стих Ани мне не очень...


Марк Шатуновский

это стихотворение из сегодняшней френд-ленты. первое ее стихотворение, которое я начал читать и мне захотелось прочесть его до конца. а потом перечитать. для меня это какой-то интересный феномен. столько стихов находишь во френд-ленте, столько пишется, в том числе, ею. а прочесть получается совсем немного. перечитать – тем более. начинаешь и дальше не хочется. очень редки стихи, которые побуждают себя прочесть. это занятная тема для обсуждения.


Евгений Никитин

Мне оно показалось каким-то инфантильным. Ласточка-синичка-ириска. Мне кажется, автор проговаривается насчет того, что какая-то фраза прилипла к зубам (было бы точнее сказать "налипла на зубах"). Тут есть эффект прилипшей случайно услышанной мелодии, которая крутится в голове. Парам-парам-парам... И уже смысл сказанного вообще неважен. Мне кажется в стихах Ани "парам-парам" метра доминирует над ритмом. Здесь она пытается расшатать его, но его инерция просвечивает сквозь текст вопреки этой попытке. Из-за этой инерции стих проскакивает сквозь мое сознание, не оставляя следов, точно так же как проскочила бы налипшая на зубах популярная мелодия. Может быть, потому что я прочитал слишком много стихов и сознание построило свои спам-фильтры, которые отсеивают инерционные тексты.


Марк Шатуновский

а мне понравилась. это «простая песеснка о глиняных обидах». меня подкупают ее простодушные «секреты». но, главное, меня заставил задуматься феномен случайного стихотворения, которое мне попалось на глаза и которое удалось прочесть, которое чем-то отозвалось, отрекошетило. в нем есть нечто достоверное.

хотя выстроено оно по тому же принципу, что и достоверное у кати капович. в риторическую ткань стихотворения встраивается какая-то очень конкретная, влоть до тактильности ощутимая вещь. у кати капович в одном стихотворении это был пожарный гидрант. а в данном конкретном случае анны цветковой – это диффузный дерущий горло вкус яблока и выкуриваемой сигареты...

а как вам тогда такие два нравятся:


***

пройдёт ли старик с головой осетра
рояль пробежит, деловит...
сестра твоя жизнь и другая сестра
распахнутым окнам на вид

поставят рассвет, и волна тополей
что кровь, приливает к лицу
подует зюйд-вест, раскачает шмелей
швырнёт в дармовую пыльцу

проснёшься и взгляд устремишь в потолок
встречая глаза двойника
вот он на диван опыляемый лёг
смотри же теперь с потолка

как бьётся и плавится на простыне
ногами живца обхватив
та женщина в белом, что видел во сне
а может, её негатив


***

холодно, сыро на берегу непрядвы
плечи обнимешь и отморозишь пальцы
думал, что дышишь, это была неправда
зеркальце к носу, а про себя: попался –
нет никого там, даже не запотело
пристань на доски, а березняк на мётлы
что это значит, кроме того, что тела
больше не будет, кроме того, что мёртвый
вышел к причалу в невыводимых пятнах
выкурить трубку, члены размять по ходу
мигом слетятся на запашок приятный
здешние птицы – иблисы да уроды
гнутая трубка, зеркальце в паутине
вьющихся трещин, ложное чувство локтя…
переплетутся цепи следов пунктирных
да перетрутся и не удержат лодку

михаил дынкин


Евгений Никитин

Первое - ну понятный такой сюрреализм. Во втором какой-то очень искусственный сюжет и страшно негнущимися пальцами написано.


Марк Шатуновский

про цветкову и дынкина я вас спросил потому, что мне была интересна ваша реакция. я сам не могу разобраться с феноменом стихотворений, которые в последнее время у меня получается прочесть и которые не получается. вот я смог прочесть стихотворения, которые вам отправил. а выходит, что это случайные стихи. в них нет некоего направленного движения. случайные более или менее удачи...


Евгений Никитин

Ну, если они мне не нравятся, это же не значит, что они случайные. Аню Цветкову и Мишу я знаю достаточно давно. Генезис их стихов мне ясен, он не случаен, просто это типичные стихи Ани и типичные стихи Миши. И просто мне кажется, что и тот и другой в стороне от серьезных процессов в литературе что ли... их тексты какие-то предсказуемые для меня. И главное, мне кажется, я знаю поэтов, пишущих сильнее, даже не то, что сильнее, а просто работающих как бы на острие, а не на отработанном материале в понятных собственных рамках.


Марк Шатуновский

не знаю, может вы правы, хотя их другие типичные стихи меня не очень зацепили.

пониматете, вы родились уже в асистемное время. но в пору моей молодости существовали какие-то нежесткие ориентиры.

и вот молодой автор начинал писать. что-то встречало одобрение, что-то нет. какие-то его тексты оказывались удачными, прочитывались и выделялись на фоне других, которые никому не были интересны. и он развивал это успешное направление и получался поэт.

а сейчас все совсем не так. я бы даже сказал, что удачные "читаемые" стихи не имеют значения. важно с какой концепцией ты входишь в поэзию.

и вот не знаю, стоит ли писать об удачных, но случайных стихах. имеет ли это смысл. или скорее стоит обращать внимание только на концептуальные...


Евгений Никитин

Посмотрите, кстати, стихи молодого поэта – Ростислава Амелина. Почему это значимо, могу пояснить. Во-первых, Ростислав – лидер зарождающейся в Литинституте группы авторов, для которых нет авторитетов в текущей литературной тусовке. Для этого они слишком образованы. Вместе с Галей Рымбу он организует проект "Новая поэзия в Литинституте" – они приглашают современных авторов, вступают с ними в диалог. У этого проекта есть серьезный резонанс в литсообществе, так как студенческая аудитория очень широкая, а еще потому что он осмысленный (Данила Давыдов там прочитал ряд лекций о неподцензурной поэзии начала 20-го века, например), в том числе по выбору авторов и подаче. Но главное, что в этих людях интересно: они смолоду как бы напитываются всеми этими новыми текстами, и эти тексты сквозь них говорят, и у них как бы изжога от самих себя. Им приходится решать проблему – как выйти из этого хора голосов (так это обозначил Айзенберг на одном из своих семинаров), которые звучат внутри них, как найти свой голос, заглушаемый этим хором. Но решают эту проблему они совсем на другом уровне нежели решал, скажем, я в 20-лет. Я помню, как я был необразован, какую чушь читал и как неуклюже пытался писать. А эти люди – они какие-то монстры. Их тексты необычайно "sophisticated", они умеют все, что умеют другие литераторы. Они могут писать текст Фанайловой, могут текст Алексея Цветкова, могут Шварц – лучше чем могли бы сами Фанайлова, Цветков, Шварц.


Марк Шатуновский

интеллекта и инструментальной изощренности совершенно недостаточно для написания стихотворения. мало того, переизбыток используемых инструментов, несоответствующий полученному результату, убивает интерес к стихотворению. ведь, по большому счету, это от беспомощности... но давайте как-нибудь поговорим об их стихах конкретно. и лучше посмотрим ваши примеры. что вы считаете сильными стихами?


Евгений Никитин


* * *

музыку включили, вышли на свободу,
не примяв траву.
все молчишь, турист, а я живу
и смотрю на воду.

нет бы мне сказал – в карьерах
есть второе дно?
и еще – какой там ходит шорох,
как становится темно?

музыку включили. вышли из кино.

нет бы мне сказал – какой там ходит шорох? -
спрашивал турист.
а отец до этого ушел.
день был чист.

шел и приговаривал во тьму –
что-то в этом есть.
ну, иди себе, – а мне и одному
хорошо здесь.


* * *

вот больница светом залита.
город сквозь нее проходит.
коридоры, разговоры. клавиша пуста.
нас никто не переводит.

жизнь и начинается в отсутствии таком,
слышишь каждого больного.

чтоб со дна шагов дозвонился телефон,
надо больше зрения спинного.

…косточки, ладошки – отойдите на чуть-чуть,
вас сегодня слишком ярко освещают.
и слова вообще, и эти – ящер, чересчур –
так навязчиво друг друга навещают.

…но уходят дорогие, отражаются в реке,
в сострадании к воде и человеку.
то на воздух выйду, то присяду в уголке.
хорошо ли мне как человеку?


* * *

во времянке спят под шинелями
герои, а в жестяных коробах
еще герои. спят неделями.
скарб вывозится на арбах.

и всё зима никак не наступит.
непокрыта у ефрейтора голова.
а дети? говорят, что растут.
идут – алюминий, сухая трава.

что ж – к цыганам в белую башню,
в дальний свет, размытый дождем.
дети идут – им не страшно –
с богом, с палкой-ружьем.

…все, и даже охранник в спецовке
понимает, как сердце свое, малышей.
поднимает шлагбаум –
герои встают из траншей,
до последней бегут остановки.


Марк Шатуновский

дынкин с цветковой мне нравятся больше... пустоватая многозначительность...

автор пытается высечь последние искры жизни из ветшающих архетипов. у него карьер или больница вообще, а не в конкретной точке пространства/времени. упоминание неких спящих под шинелями «героев» вообще. и дети с палкой-ружьем и богом – это не какие-то вот перед глазами марширующие дети. т.е. все какое-то заимствованное у былых времен, а своего – подспудная ностальгия по мнимой полноте угасшей жизни архетипов...

чего не скажешь о воде в водопроводном кране, вкусе яблока и сигареты у цветковой. они извлечены из ее личной конкретики. пусть неброской и общеупотребительной, но именно такова и есть конкретика...

а вообще чьи стихи-то?


Евгений Никитин

Я предполагал, что вас не пронять тем, что интересует меня. Это Владимир Беляев.


Марк Шатуновский

а я посмотерел амелина. это напоминает писсуар дюшана. только дюшан выставил его один раз. а его многочисленные последователи без конца мультиплицируют всевозможные разновидности этого писсуара.


Евгений Никитин

Мне не напоминает, но дело не в этом: наоборот, если Вам это напоминает писсуар Дюшана, то это м.б. поводом поговорить о процессах в совр. поэзии вообще. Я вижу у Амелина поиски незабронированного другими авторами сектора поэзии. И эти поиски мне интересны. Он делает героическую работу, которую мне самому делать слишком скучно (так как я увлечен самим письмом).

Посмотрите-ка пока вот это. Это новая публикация Алексея Порвина. Он получил последнюю премию "Дебют". О нем много говорили и писали. Т.е. из разряда "значим для сообщества":



Марк Шатуновский

вот, в общем, у нас есть две крайности. порвин как крайний случай разрушения инерции восприятия и дынкин как крайний случай попытки создать новое качество содержания.


Евгений Никитин

Вижу только старое качество содержания.


Марк Шатуновский

извините, не соглашусь с вами. это вопрос способности рассмотреть это новое содержание. не различая некоторые тонко разнящиеся аспекты смысла, легко все сводить к одному и тому же. хотя у дынкина нет резкого наращивания новых смысловых горизонтов. но кое-что есть. а порвина я немного почитал и нашел в нем нечто симпатичное. впрочем, чистой воды писсуар дюшана.


Евгений Никитин

Я не понимаю, как вы прослеживает связь с писсуаром Дюшана. Писсуар Дюшана – это первый редимейд. А причем тут Порвин или Амелин, мне непонятно. Я бы понял, если бы Вы сравнили это, скажем, с импрессионизмом.


Марк Шатуновский

не читали статью о порвине некоей евгении коробковой? сейчас найду, дам ссылку. вот:

http://belkin-lit.com/past/belkin-lit.com/e23qspmw.html

если и после этого не поймте, я вам обясню. но сначала прочтите.


Евгений Никитин

Тоже мне удивили. Эту статью все обсасывали, кто только мог. Вот, например, Дм.Кузьмин:

http://dkuzmin.livejournal.com/484002.html


Марк Шатуновский

не обратили внимание, дм. кузьмин среди прочего ссылается на меня. не важно, как классифицировать поэтику порвина, как скучное или как "жест приватизации". последнее кузьмин как раз перенял из моей статьи в «воздухе» и ему это представляется некоторым аргументом в пользу преодоления представления о постмодернистских приемах как о скучных.

дело в том, что у коробковой поэтика порвина совершенно справедливо описывается как способ преодоления инерции восприятия. т.е. эта поэтика, как и весь постмодернизм, держится на этом преодолении. и ничего, кроме преодоления, не сообщает. потому что с точки зрения постмодерна ничего нового сообщить нельзя.

это и проделывает дюшан со своим писсуаром. он разрушает музейное ожидание – зрители приходят, чтобы увидеть нечто новое в искусстве, но он вместо нового сообщения, которое больше невозможно, помещает не им созданный, но им приватизированный в качестве худ. объекта серийный писсуар.

интерес вызывает именно нарушенная инерция ожидания, а не писсуар, который сам по себе никакого интереса не представляет. но такой прием приводит к быстрому уставанию. если все время только и делать, что разрушать ожидания: то, грубо говоря, выставлять писсуар, то унитаз, то менструальную прокладку, то продукт испражнения, – это быстро становится скучным... и коробкова права, как бы ни хотел это опровергнуть кузьмин...


Евгений Никитин

Понимаете, кроме обмана ожидания, писсуар Дюшана еще и обозначает проблему контекста. Бытовой предмет, помещенный в контекст музея, в рамку, например, уже воспринимается иначе. Это самое сильное обнажение принципа работы остранения, которое только было в искусстве. Этого у Порвина совершенно нет. Поэтому я не понял, причем здесь Дюшан.

Однако сказать, что Порвин – это просто обман ожидания – это ничего не сказать. Есть гораздо более эффективные способы обмануть ожидание.

Думаю, все ровно наоборот: здесь главное – не обман ожидания, а подтверждение ожидания. Ожиданий некоторого литературного вкуса определенного круга. Вкуса, сформированного ленинградской неподцензурной поэзией – Шварц, Айзенбергом, Олегом Юрьевым, Шубинским и современными продолжателями этой линии. Если утрировать, ожидания эти такие: это некое мелкотемье, уход от развернутого синтаксиса, погружение в деталь, как под лупой, в неуловимое и тонкое. Порвин максимально это усиливает. И здесь он подтверждает ожидания, он не рискует.

Только Жене Коробковой, которая, судя по ее рассуждениям даже Парщикова не читала, это могло показаться обманом ожиданий. Я допускаю, что для ее круга самое новое в поэзии – эти стихи Бориса Рыжего. А то, что для Вас это обман ожиданий, мне слышать удивительно. Я полагаю, это потому, что Вы не очень интересовались всеми этими поэтами, так как они были Вашими современниками и коллегами и невысоко ценились в кругу метареалистов. Я же – и тот круг, в котором утвердился Порвин как главная надежда поэзии (что не может не вызывать во мне зависть), прекрасно знаю и понимаю эти ожидания.


Марк Шатуновский

вы не совсем точны. порвин обманывает не мои ожидания. он обманывает ожидания беспроблемного инерционного чтения. это и отличает постмодерн от традиционализма.

но проблема чтения в этом случае возникает не из-за усложненности смысла, а из-за постоянной подмены смысла на писсуар. и рамка выполняет ту же функцию. конткест не меняется. на самом деле он просто игнорируется как таковой. потому что он больше не рассматривается в соответствии с принципом реальности.

разумеется, в этом уже сложилась своя традиция. но традиция и традиционализм – это не одно и то же. традиция постмодерна постоянно строится на этом игнорировании, тогда как традиционализм вообще трудно отличим от контекста.

игнорирование постоянно требует концентрации, рефлексивности. потому что стоит утратить концентрацию и ты сольешься в традиционалистском экстазе с контекстом. поэтому второй раз подряд положить писсуар в том же музее на том же постаменте с тем же эффектом – проблематично. это такое постоянное прагматичное усилие: найти, что положить в качестве дюшановского писсуара.


Евгений Никитин

Ваши стихи и стихи Парщикова тоже обманывают ожидание беспроблемного чтения. Я думаю, беспроблемное чтение – это Дарья Донцова.


Марк Шатуновский

за счет чего мои стихи или, если не мои, то моих товарищей, в том числе большинство стихотворений парщикова обманывают ожидания? не за счет присвоенного дюшановского писсуара, а за счет несовпадения с контекстом. но несовпадения, а не его игнорирования.

как раз в стихах моих друзей, на мой взгляд, есть новое сообщение, которое соотносится с привычным контекстом и этим преобразует привычный контекст. есть то самое новое сообщение, которое отрицает постмодерн, но демонстрирует постструктурализм.

эту разницу хорошо понимает дм. кузьмин. он сам как-то раз определил разницу между нами в частной беседе у меня дома, как разницу между постмодернистами и постструктуралистами.


Евгений Никитин

Но я не это хотел сказать, черт с ним с беспроблемным чтением. Я хотел сказать, что сравнение с писсуаром Дюшана – слишком общо для того, чтобы выявить изьяны Порвина. Оно как бы слишком большое пространство захватывает, как сеть, приносящая кучу разной рыбы, но среди этой рыбы не видно Порвина, потому что тут вся поэзия, все виды рыб, оказались прихвачены.


Марк Шатуновский

что общо – это не страшно. зато понятен принцип организации теста. в чем состоит конкретика порвина? в том, что он кладет на место дюшановского писсуара то одно, то другое. например, запиленную в детстве папину пластинку. и в этом можно разбираться, классифицировать. для этого в качестве иллюстрации можно взять любое стихотворение. но смысл будет все тот же – найти новый объект или композицию объектов, которую можно использовать в качестве разрушающего инерцию ожидаемого восприятия...


Евгений Никитин

Я пытался Вам сказать, что метафору с писсуаром можно применить почти ко всей новой поэзии, с редкими исключениями, и в этом смысле Порвина за этой метафорой уже видно не будет – получится разговор не о Порвине.


Марк Шатуновский

ничего подобного. в каждом отдельном случае мы найдем у порвина достаточно изощренную авторскую замену, которая будет требовать от нас нового обоснования ее идентичности писсуару. каждое стихотворение так или иначе – это особый случай. порвин ведь тоже не пальцем делан.


Евгений Никитин

Но как постструктурализм и постмодернизм похожи на Вас с Кузьминым, мне непонятно. Что именно пояснил Дима?


Марк Шатуновский

кузьмин ничего не пояснил, а достаточно точно определил, чем мы отличаемся. разница между постмодерном и пострутктурализмом в том, что постмодерн отрицает возможность нового соообщения, тогда как постструктурализм обнаруживает новые струтктуры, отсутствующие в привычном нам контексте, и видит в них новое содержание.

из этого строятся метафоры. так у парщикова еж становится св. себастьяном, а море – свалкой велосипедных рулей. а все вместе складывается в измененное ощущение реальности.

приблизительно так же у делеза и гваттари «тело без органов» – это метафора непрерывного. а судья шребер – свихнувшегося дискретного. или пчела и архидея как нечто до конца нерасторжимое...


Евгений Никитин

Все равно методология, лежащая в основе критики Коробковой, порочна в принципе: если исходить из обманутых ожиданий, то должен предполагаться образ поэзии как чего-то соответствующего ожиданиям читателя, чего-то застывшего в своих формах. Нужен другой язык описания Порвина, нежели язык статьи Коробковой. Иначе это выглядит со стороны как литгазетная бредятина.


Марк Шатуновский

на мой взгляд, критика коробовой – это нечто наиболее внятное и корректное на эту тему из того, что я читал у современных критиков.

вообще-то, на мой взгляд, вы ничего не поняли. кузьмин возмущается у коробковой только одним, что она назвала порвина скучным. и уже поэтому начинает ее громить. ведь это самое страшное. это как диагноз неминуемого летального исхода.

напиши она, что все эти приемы порвина, повторяющие прием с дюшановским писсуаром, ужасно как увлекательны и разнообразны, а совсем не скучны, реакция кузьмина была бы совершенно другой. не исключено, что он бы хвалил ее за пронцательность и точность.

единственное, чего не сделала коробкова, и в этом ее промах, не объяснила, что делает скучными эти разнообразные игры на тему дюшановского писсуара. если б она это сделала и не использовала при этом слово "скучный", а написала бы, например, что эти приемы вызывают быстрое уставание, думаю, кузьмин не был бы столь категоричен...


Евгений Никитин

Как быть, если мне высказывание Коробковой не кажется содержательным?


Марк Шатуновский

а как вам такое стихотворение:

БЕССОНИЦА

Вывернув себя до дна
этой родины пустынной,
возвращаешь благодать,
благодарность и другие

нищих сумерек детали,
и бессонницу – с водою –
выжимая свет на тени,
где вернулся за собою,

выжимая льда сухого –
углекислый выдох в бледный,
пролетарский, бля, посёлок.
Слушаешь: [из шахты] медный

колокол – перевернувшись,
ищет звук в своём обломке
горлышком безъязыковым
он плывёт здесь с музой тонкой

возвратившийся, как блудный
сын в отцовскую могилу,
с тощей бабою бесплодной,
он плывет в пивную жилу,

в купоросные разводы
смотрит, в родины пустоты
возвращает, к потной жажде,
чтоб задать вопрос мне: кто ты

сын в отцовской яме роет
языком немного света,
чтоб оставить всякой твари
своё место без ответа.


Евгений Никитин

Только увидел почему-то Ваше сообщение. Этот стих мне нравится. Очень нравится.


Марк Шатуновский

это александр петрушкин. и до этого мне попадались на глаза много его стихотворений. но они меня не сильно впечатляли. обычно он довольно прямолинейно и грубо ломает инерцию тривиального высказывания. и чаще у него получается, лишь бы сломать.

разумеется, я понимал, что и вы, скорее всего, его френд. поэтому специально не указал его имени сразу. чтоб вас это сразу не разочаровало или не настроило скептически.

понимаете, это тенденция такая. человек пишет много стихотворений, так же как дынкин или аня цветкова, и среди большого числа в общем-то не особо впечатляющих текстов появляются хорошие и даже очень хорошие, как вы сами написали.

это совсем иной феномен, чем порвин, у которого запрограммированно появляются одинаково примечатльные в своей зубодробительной однотипности тексты. и вот интересно это осмыслить. в этом есть отличие или это одинаково бесперспективно...


Евгений Никитин

А как Вам это:

ПИДЖАК

Был человек, и даже если не был,
Ему вручили паспорт и пиджак,
Тарелку супа, полбуханки хлеба...

Поцеловал он паспорт натощак,
Пиджак надел, и хлебушек в тарелку
Как будто бы привычно покрошил,
И ложкой — быстро-быстро, мелко-мелко...
Как будто бы на самом деле жил.

“А он ещё любил жену...” — не верьте.
“А он ещё...” — не верьте ничему.
Носил он тот пиджак до самой смерти,
Носить пиджак положено ему.


* * *

Всё было обратимо и цвело,
И солнце за пригорок опускалось —
Как будто птица прятала крыло.
И заново наутро распускалось.
Всё было обратимо и цвело,
Меня теченье под руки брало,
Жук умирал, но тоже обратимо,
Являлся он из голубого дыма
В сияющем от света пиджаке,
При усиках и котелке.

Отец мне подарил калейдоскоп,
И я смотрел тогда в него часами.
Путём пытливых бесконечных проб
Я заключил: цветы не исчезали.
Отец мне подарил калейдоскоп,
По телевизору показывали гроб,
Процессию подушек с орденами
И Брежнева с закрытыми глазами.
Я щурил глаз — и мёртвые цветы
Вновь разворачивались из пустоты.

Мы ехали в автобусе домой,
В нём пятна света плавали, как рыбы.
Я чувствовал, что это не со мной,
Я будто сплю, хотя глаза открыты.
Мы ехали в автобусе домой,
Отец и мать стояли надо мной,
И мне как будто наяву казалось,
Что ничего на свете не осталось,
Прошло свой круг — и круга не осталось.
Что ничего на свете — Боже мой.


* * *

Знаю я, что Дёмин хилый
Иванову не родня.
В Иванове столько силы,
Что и мёртвые воскресли,
Встали бледноватым строем,
Тихо смотрят на меня.

По ведомству Дёмина мышь
По ведомству Дёмина моль
По ведомству Дёмина пыль
По ведомству Дёмина ноль

Но и всё же, и всё же
В свете оконном пустом
Дёмин, чем-то на птицу похожий,
Вдруг поводит крылом.

И встаёт Иванов с постели,
И с гримасой убийцы —
Взмах — и мёртвые все взлетели,
Полетели как птицы.


* * *

Верю я, что этот человечек
Спасет меня когда-нибудь, ура.
И вот смотри: я зажигаю свечку,
Я достаю билетик из трюмо,
Смотри, он твой, ты сделай натюрморт
На краешке обширного стола.

Нагромозди каких попало штук,
Дурацких и нелепых и цветных,
Достань янтарный дедушкин мундштук
И нацепи его себе на нос,
И вот смотри: мундштук уже прирос,
А ты смеешься в волосах моих.

И жизнь как будто прожита не зря,
В дурацком сочетании всего
Есть строгий смысл. Ни один изьян
Не кажется бессмысленным. Скворец
Долбит в окно. У сказки есть конец,
Но мы с тобой не взглянем на него.

И вот — держи билетик. Заслужил.
Давай немного помолчим вдвоем.
Ты на столе моем изобразил
Что надо. Кнопка, яблоко, крючок,
Игрушечная курица без ног,
Луна в стакане. Это все мое.


Марк Шатуновский

это безусловно хорошие стихи. но что-то меня в них смущает. они сильно отдают обериутами – заболоцким, хармсом, введенским. но менее дерзкие, более удобоваримые, чем у обериутов. и как будто не современные. мне кажется, их можно было бы написать в пятидесятых годах прошлого века.


Евгений Никитин

А мне кажется, тут больше от Тарковского, Окуджавы... Это Андрей Гришаев, который мне кажется наряду с обоими Беляевыми (Володей и Александром) наиболее сильным в моем поколении.


Марк Шатуновский

не могу сказать, что хорошо знаю тарковского. для меня он вторичен. но то, что известно мне, сентиментально-возвышенно с уклоном в рафинированность. а эти стихи гришаева по-обериутски обытовленно упрощающие. они отличаются, как репертуарный театр от уличного балагана. разумеется, я имею в виду, стилистически...

а как вам такое:

александр алейник

x x x

А. Межирову

В провинциальных городах России,
на переживших "ленинов" вокзалах,
ещё стоят фанерные диваны
с крутыми вензелями М.П.С.

Трамваи, как аквариумы света,
несут покорных жизни пассажиров,
набоковскими поводя сачками,
в которые влетают фонари.

На привокзальных площадях деревья
стоят поруганной толпой в воронах,
а жизнь кипит: пельмени в ресторанах
от ужаса зажмуривают веки.

На улицах китайщиной торгуют,
многажды книг, как встарь "Политиздата",
хихикая листают малолетки
картинки дивные про органы любви.

Так и выходит из кулис свобода
и гипсовые рушит изваянья,
и топчет обесцененные деньги,
и приобщает отроков страстям.

В Перми, Саратове, Новосибирске
штудируют язык языковеды,
"шнурки в стакане"*, "ваучеры", "лизы"
по алфавиту строят в словари,

и если "в родине"** на той же ниве
ты продолжаешь поприще свое -
переведи меня на речь эпохи
чудесно оголенных постаментов.

93 г.


Евгений Никитин

Тут есть удачные строфы и неудачные (риторические). Но в целом интересно, да.


Марк Шатуновский

эти стихи я переслал вам, сам не знаю, почему. у меня последнее время какой-то бзик. по утрам открываю комп и начинаю читать. что-то чаще обычного стали попадаться какие-то тексты, за которые цепляется восприятие. сам не знаю, к чему это. прежде это случалось реже.


Евгений Никитин

Я, правда, удивился моралистичности строчки "хихикая листают малолетки /картинки дивные про органы любви." Это после того, как пельмени зажмурились от ужаса. Это что? Опасение за моральный облик малолетних детей?

Так и выходит из кулис свобода
и гипсовые рушит изваянья,
и топчет обесцененные деньги,
и приобщает отроков страстям.

Опять страх за отроков, приобщившихся к страстям через свободу. Мне кажется, это глупость какая-то.

В Перми, Саратове, Новосибирске
штудируют язык языковеды,
"шнурки в стакане"*, "ваучеры", "лизы"
по алфавиту строят в словари,

То есть автор переживает, что языковеды записали в словари новые словечки. Мне кажется, если так переживать за судьбы русского народа, надо бросать писать стихи и идти в партию "Единая Россия". Поэзия же сама по себе опасна для ханжей.

М.б., конечно, это юмор такой, но усердная метафоричность второй строфы (где про аквариумы света) убеждает в серьезности. Если это все же ирония, то в стихотворении что-то серьезно разладилось.


Марк Шатуновский

а вот еще одно посмотрите, что вы думаете:

* * *

Где над туманом утренним, бисернейшим, морским
Лишь тополя вытарчивают, точно они — при чине,
Грецкие орехи морщат свои маленькие мозги,
Вдумываясь — от следствий — вниз, к единой причине,

И решают, что корень — и есть Создатель всего,
И жить нужно — не дергаясь, то есть единственно: стоя,
А те, кто по двуногости оторвались от Него,
Как листья сухие — бессмертной души не ст;ят…

Кто ж станет спорить с орехами — разве дождь или смерч!
Аргументы трехмерные в ихнем двумерном мире…
Подмочи эту “нобелевку”, погодка, подсуши и поперчь,
Соли насыпь на хвост, отпуская на все четыре!

Ведь и наш брат — мудрствует, гоношится, впадает в грех,
Ладит всему объяснение, морща честное слово…
А Господь, он не обижается, ни на человека, ни на орех,
Но запросто раскалывает и первого и второго.

ирина знаменская

если понравились, посмотрите тут журнальную подборку:




Евгений Никитин

Мне кажется, это профанация – многословие, глубокомысленность и отсутствие чувства слова. Что такое "вытарчивают", "мосолыжки"? "Возрожденье у нас и весна! И таможни визжат от бессилья…"??? Нет, мне как-то не очень.

Вам понравилось, что грецкие орехи морщат маленькие мозги? Это, может быть, единственная здесь удача, хотя сама по себе она не более, чем удача сюрреализма как такового. Недаром это наиболее популярное направление в поп-культуре. Это удача, которая сама себя обесценила, став растираживанным способом писать, фотографировать, что угодно. И, главное, несложным, легко воспроизводимым.

Вы, кстати, не замечаете сходства в нравящихся Вам стихах? В предыдущем пельмени зажмурились от ужаса, в этом грецкие орехи таращат маленькие мозги. Как-то однотипно.


Марк Шатуновский

нет, мне понравилось другое:

И решают, что корень — и есть Создатель всего,
И жить нужно — не дергаясь, то есть единственно: стоя,
А те, кто по двуногости оторвались от Него,
Как листья сухие — бессмертной души не ст;ят…


Евгений Никитин

Вам понравилась мысль, потому что она созвучна Вашей философии.


Марк Шатуновский

а разве мне должна нравится мысль, которая созвучна чьей-то чуждой мне философии? вы считаете, что чьи угодно тексты понадобятся когда-нибудь тем, кто глубоко им чужд только потому, что можно проявить сомнительную объективность в суждениях и сдать свою позицию, чтобы кому-то понравиться, или вообще не иметь позиции.

нет, если кто-то не имеет позиции, то и его тексты нравятся тому, кто не имеет позиции. а если имеет – тому, у кого такая же позиция... так верстаются парадигматические ряды... без этого мир растворился бы в бесформенной энтропии...


Евгений Никитин

Нет, я не это хотел сказать. Я думаю, что эта мысль, во-первых, не новая, во-вторых, не делает стихотворения. Ее можно выразить в стихотворении, а можно в эссе или в художественной прозе. Как угодно. Но, думаю, форма эссе лучше подходит для этого, так как эссе – это и есть выражение мыслей, желательно, оригинальных. Можно и в стихотворении. В любом случае это не то, что делает стихотворение. Это не относится, что ли, к сущностной природе стихотворения. Это просто сентенция. Можно зарифмовать и Бодрийяра, только не вижу в этом смысла.


Марк Шатуновский

нет это не сентенция. это образ, который строится на привязанности к месту растений, зависящих от своих корней, и изменчивости человека, передвигающегося на своих двоих. может быть, образ не слишком ориганльный, но имеющий отношение к поэтике.

как, впрочем, и дискурс бодрийара. в его случае именно поэтическое вторглось в филофию и изменило ее. или в философию делеза и гваттари. из их текстов, переписав их строчным образом, можно делать стихи.

а что в тех стихах, которые вы приводите в качестве положительного примера, андрея гришаева или кого-то еще, там никакой особливо новой образности нет. разве что приписывать им присутствие в них чего-то неназываемого, наподобие архаичного невидимого и неслышимого бога иудеев...


Евгений Никитин

Вам в прозаической форме ответа на мое сообщение удалось этот образ (если настаиваете) выразить лучше автора. Как минимум понятнее. Стих неуклюжий. К тому же новой образности в сравнении человека и дерева по признаку корней нету. Это настолько затаскано, что есть даже в популярной музыке ("Я теряю корни" и т.д.).

Что касается Гришаева и Владимира Беляева – них есть другое: новое ощущение языка. То, что вы назвали присутствием неназываемого, там тоже есть. Для меня это главное отличие стихосложения и поэзии.


Марк Шатуновский

присутствие неназываемого – благодатная почва для спекуляций, в том числе на тему поэзии. а вот в чем именно состоит их «новое ощущение языка» – ума не приложу... на мой взгляд, с языком все вроде бы довольно тривиально...


Евгений Никитин

Я могу построчно показать, где идут нетривиальные ходы – но они в каждой строчке, а главное, они в целом. Только любую строчку, которую я назову нетривиальной, или любую целостность, которую я назову нетривиальной, Вы тут же назовете тривиальной. Для вас же тривиален даже Тарковский. Тут я бессилен. Я уверен, что если бы Вы начали «слышать» Тарковского, то услышали бы и Гришаева. А Вы, вероятно, ищете неожиданные метафоры, сопряжения далековатых понятий, в общем, то, что Вам нравится у Мандельштама, Еременко и Жданова – этого Вы не найдете ни у Гришаева, ни у Беляева.

(продолжение следует...)

(с) Марк Шатуновский, Евгений Никитин