Ирония на реформу МВД

                Кого многие боятся, тот сам должен
                бояться многих.
                Публилий - древнегреческий философ.
               
               

Как нам отбиться от законов,
Как обойти, чего нам ждать?
Про МВД, после реформы,
Здесь попытаюсь рассказать.

Не потому, что как - то чаще,
Нас с ними  где-то сводит жизнь.
Не от большого впрочем, счастья,
Я взял перо, и чистый лист…


         Реформа.


Инспектора, в ГИБЭДЭДЭ,
Все, толстомордые, такие.
Хотелось знать бы, как и где,
Их откормили так родные?

Не может быть, чтоб на зарплату,
Что раньше им платили в нас.
Скорей всего, что их по блату,
Кто – то кормил тайком весь час.

Но, слава Богу, что хоть здесь,
Мы впереди планеты всей.
А Русь всегда, в архивах есть,
Растила нам богатырей…

Я помню, как они трудились,
Часов по десять на посту.
Затем радар, кусты, и смылись,
Их не найдешь и за версту.

Они тогда, почти, не пили,
Не досыпали по ночам.
На иномарки, всё копили,
Не до семьи им было там.

Здесь, в передаче, показали,
Зарплата мизерная в них.
И форму им с рабочих сняли,
В ней стыдно мусор выносить.

Так надоело нашим людям,
На этих молодцев смотреть.
И вот решили, скоро будут,
Им поднимать авторитет.

Министр, бывший, о реформе,
Когда – то,  уши прожужжал.
Он, не какой-то там полковник,
А, самый главный генерал.

Он так торжественно, по форме,
С листа красиво все читал,
Что даже сам тогда Верховный,
Его с трибуны поддержал.

Он всем сказал, и я все слышал,
Убрать всех лишних  с МВД!
И сразу так, на десять тысяч,
Лишь в министерстве, надо - же!

Аж, двадцать тысяч их собралось,
Спецов, по внутренним делам?
А сколько ж их еще осталось,
По регионам, округам?

Их в девяностых сокращали,
Еще при Ельцине, простых.
Правда, «паркетные», остались,
Где наплодили столько их?

Вот это да, кажись, достали,
Не только нас, а самого.
Раз лично сам закон отправил,
Для утверждения его.

Отправил сразу депутатам,
Сказал: "Все лишнее, убрать!
И раз теперь все демократы,
Пора название менять…"
 
Я чуть борщом не подавился,
Когда услышал обо всем.
Жена спасла, когда забился,
Я в кашле хриплом, за столом.

Между лопаток, так огрела,
Глаза полезли из орбит.
Скорей всего, помочь хотела,
Хоть и отбила аппетит.

Потом с тревогой посмотрела,
Глаза я, выпучив,  молчал.
Кому скажи, так не поверят,
Что за реформу пострадал.

Спросила, только,  удивлённо:
«Куда торопишься опять?..»
Я прохрипел: « У нас реформа...»
«Что, деньги будут отнимать?

Так их в нас нет, одни кредиты,
Не стоит так переживать.
В конце концов, там не бандиты…»
Ну, что из женщин можно взять…

Когда же речь ко мне вернулась,
Я стал ей тихо объяснять.
Мол, власть лицом к нам повернулась,
Теперь нас будет защищать.

Сам Президент сейчас заверил,
Осталось лишь закон принять.
Сама посмотришь, как на деле,
Здесь всех их будут сокращать.

«Ты что, поверил им серьёзно,
Да не смеши, хоть ты меня…
С тобой же просто невозможно,
Прожить без нервов и полдня.

Твой Президент, погорячился,
Когда с трибуны выступал.
Это он так, раздухарился,
Лишь перед тем, кто там снимал…»

Но, я её уже не слышал,
Лег на диван и стал мечтать.
Мысль поднимала выше, выше,
Я стал картины рисовать.

О том, как к нам вернется снова,
Народный милиционер.
Как  дядя Степа, в Михалкова,
Одет, в добротную шинель.

Высокий, стройный участковый,
Гроза для воров, подлецов.
Принципиальный и толковый,
И будем знать его в лицо.

Такой же добрый, как Анискин,
Правдивый, честный и простой.
Он станет нам настолько близким,
Ну, как отец для всех, родной.

Придет, как раньше, с коллектива,
В руках путевка от коллег.
Как самый честный и активный,
Вновь защищать нас будет всех…

«Ты что опять там размечтался,
Ну, хватит, в облаках летать!
Давай, вставай, и одевайся,
Пойдем паласы выбивать!..»

Вот так всегда, как только станешь,
С ней, что – то, важное решать.
Так обязательно достанет,
Не даст минутку помечтать…

Но мы напрасно волновались,
Там не случилось ничего.
Все на местах своих остались,
Пришлось сменить лишь самого.

Везде у нас, как сокращенье,
Объявит где-то, президент.
И сразу тут, в одно мгновенье,
Готовят новый документ.

Так подработают, злодеи,
Прошу простить за комплимент.
Что значит жди, опять отделы,
Распухнут все в один момент.

Реформа, значит обновленье,
Я понимаю лично так.
Хотя и мучило сомненье,
Что с ней получится бардак.

Так, что накрылась вся реформа,
Как и в дефолт, наш капитал.
На самом деле, даже  форму,
Не всем, министр поменял.

На этом все. В привычке сила,
Как раньше прятались в кустах,
Так и сейчас, отчеты б были,
По ним все ладно на местах.

Но я горжусь, что в нас ребята,
Такие стали, как и в них.
Не зря им подняли зарплату,
Есть в них машины… на двоих.

Страна сказала, если надо,
Детектор лжи в Вас, под рукой.
Чтобы ряды теснее стали,
Чтоб не прокрался кто чужой.

Чтобы боролись, как и немцы,
Им и название сменили.
Теперь у нас он полицейский,
Дай Бог ему, ума и силы!

Вот участковых, я не видел,
Все подозрительно, молчат.
Может министр, чем обидел,
Наверно скоро сократят.
 
Раз им мундиров не додали,
Юдашкин шил им, или нет?
Хотя, я думаю, едва ли,
Для них обычно, денег нет.

Чем они хуже генералов,
Прямых начальников своих?
Им, почему мундир не дали,
Ну, хоть один бы… на двоих.

Эх, что за жизнь, ну что за нравы,
Когда ж порядок наведут?
Чтоб ночью шел по тротуару,
И не боялся всех вокруг.

В пятидесятых, в прошлом веке,
В столице Родины моей.
Бандит зарезал человека,
В трамвае днем, среди людей.

Когда об этом доложили,
Туда ему, на самый верх.
А где сейчас сидит начальник?
Спросил спокойно он  у всех.

Когда ответ услышал, сразу,
Задал тогда вопрос второй.
А почему он не наказан,
И в своем кресле до сих пор?..

И это правда, а не сказка,
Спросите сами в москвичей.
И вот такой, по сути, встряской,
Всегда воспитывал людей.

А что сейчас в стране творится,
И как нам все здесь понимать?
Когда снимают в нас министра,
Бояться, чтоб не обижать.

Пересидит, пока здесь травят,
На даче, или за «бугром».
Потом в Совфед его отправят,
Или советником… с Кремлем.

Мы все ж отлично понимаем,
Не все умельцы, даже там.
Тебя народ зауважает,
Что ты  в отставку подал сам.

Не казнокрад ты, и не тряпка,
А умный, честный человек.
Но не всегда по Сеньке шапка,
Так, что прости, Закон для всех!

Другим бы в назиданье стало,
Что, коль вознесся до небес!
Снесут в момент из пьедестала,
Раз ты забыл сам, кто ты есть…

Но, все осталось, как и прежде,
Отчет и план уже достал.
Хоть, где-то теплится надежда,
Штабы разгонит генерал.

Из представителей пресс-службы,
Погоны нужно давно снять.
Платить за звание не нужно,
Пусть там гражданские сидят.

Кадровикам и паспортистам,
Зачем за звание платить?
Они же жизнью не рискуют,
Чтоб преступление раскрыть.

Сидят по теплым кабинетам,
Спокойно ночью, дома спят.
Не говорю про тех, в декрете,
Им не грозят погоны снять.

Кто раскрывает преступленье?
Да тот, кто раньше раскрывал.
Обычный опер из отдела,
А не штабист, не генерал.

Он тянет лямку, бедолага,
За кадры, и за крепкий тыл.
Не ради почестей, награды,
Давно другой  их получил.

Зовут всегда лишь долг и совесть,
Судьбы другой в их жизни нет.
Уходят в ночь, бегут на помощь,
Идут на нож и пистолет…

Когда ж подводятся итоги,
Как премиальные делить?
И их получат все, ей Богу,
Кто не работал, кроме них.

Растет начальник, его замы,
Еще кто в кадрах, кто штабист.
И кто ответственный за планы,
А опер, как всегда, - не чист…

Кто загубил нам всю реформу,
Пусть сам ответит за провал.
Кто не дошил на всех их форму,
Пусть скажет сам, я б подождал.

Пусть признаётся, легче будет,
Глядишь, народ его б простил.
У нас ведь, вряд кого забудут,
Если он где – то, наследил.

Ну, где он там, пусть отзовется,
А то я, сам скажу сейчас.
Знать при бюджете вновь пасется,
Эй, Толя, где ты там у нас?..

Не Куликов, что был министром,
И создал штаб, не только там.
Пусть тот тихушник, как обычно,
За все, Чубайс ответит нам.

P. S.
Там большинство трудяг от Бога,
Мне можно верить, знаю сам.
Что прихлебателей там много,
Так, всем известно, даже Вам.

В те, девяностые лихие,
Громоотводом был Чубайс.
Сейчас, «Единая Россия»,
Так уж сложилось здесь у нас.

 

  30 марта 2013 год.