Авраам и Сарра

1

«Рукой Авраама зарезан твой сын Исаак, -
Сатан, пастухом обернувшись, приносит известье. –
Ягненка заклать рано утром отправились вместе
В Морию они. Ну а вместо ягненка... Вот так».
И вскрикнула Сарра, бледнея. И, делая шаг,
На землю она оседает. И, будто бойницы
Разрушенной башни, наполнены мраком глазницы.
И видит луна, проплывая по синим холмам:
Из рощи масличной идет по тропе Авраам,
А с ним Исаак – и у них безмятежные лица.

2

«А правда, что Сарра, когда Исаака ждала,
Вдруг помолодела и даже красивее стала?»
«Конечно, она ведь добра совершила немало.
И тех, кто за ней с Авраамом пошел, несть числа».
А далее – далее речь про пастушьи дела
Течет, как вода Иордана, неспешно и чинно.
И так же неспешно пред ними пустеет корзина.
… Приходит лиса, получает лепешки кусок,
И тут же в кусты. Промелькнула, как фитилек.
Вдали громыхнуло. Грозою запахла долина.

3

«Гроза разошлась не на шутку. И ливень стеной.
Входи. Как зовут тебя, гость?» - «Можно звать Михаилом». –
«Садись у огня. Обсушись. Обогрейся. Остыла
Похлебка. Сейчас подогрею. А ноги укрой».
Гость сел у огня, к Исааку горбатой спиной.
Беседа течет, как вода Иордана, неспешно.
О ценах на хлеб и на мясо. Как будто орешник,
В котором запутались, пламя трещит в очаге.
И даже с лежанки своей Исаак на щеке
Тепло ощущает, во мрак погружаясь кромешный.

4

«Вставай, Исаак», - голос гостя звучит из угла.
«А где Авраам? Где отец? Почему я не вижу?» –
«А ты поднимись, Исаак, поднимись и поближе
Ко мне подойди. Видишь, там, вдалеке, Махпела?»
Глядит Исаак: вдалеке, где чернеет скала,
Фигурка у входа в пещеру, где Сарры могила.
Вдруг все озаряется светом! Глаза Михаила,
Как будто гагаты, сверкают. И плавится мрак.
И видит, пока еще можно, сквозь жар Исаак:
На самом краю Авраамово тело застыло.

5

«Ты плачешь, Адам? Этих слез недостойны они –
Лгуны, хвастуны, сластолюбцы, обжоры, убийцы,
Глупцы, казнокрады, обманщики и кровопийцы,
Своим лжебогам самозваным верны искони».
И тянется, будто листва по-над краем стерни,
Поток из людей бесконечный к широким воротам.
Вослед им глядит Авраам, понимающий, что там.
Енох им грехи поминает по книге в руках,
И Авель их судит. И Божий становится страх
Ужасною тучей над кровом содомского Лота.

6

«О, Лот! Погляди, что творится на небе сейчас!
Как будто архангелов стая парит, многокрыла:
Вон лик Сариила, Иеремиила и Гавриила,
А вот Рафаила. Конец наступает для нас?»
И вмиг небосвод над Цоаром как будто погас,
Затянутый серым песком Иудейской пустыни,
Как будто и не было белого света в помине,
А если и был, для того только, чтобы пропасть,
Чтоб все поглотила дракона разверстая пасть,
Огонь изрыгая и смерчами воя в долине.

7

«О Сарра, смотри, как суров и неправ его суд!
Живым за грехи Авраам воздает не по мере,
Как будто бы в их покаянье не только не верит,
Но знает, что им они души свои не спасут!»
И вот Адонай Михаила зовет – тут как тут
Архангел, который сразит мирового дракона.
Вернуть Авраама на пыльные стогны Хеврона
Велит Адонай. Пусть от Ктуры родится Зимран,
Потом Иокшан и Медан, и еще Мадиан, 
Ишбак и Шуах – палестинской смоковницы крона.

8

«Я замысел твой поняла, Адонай. Он велик!
Ты любишь людей просто так. И прощаешь заранье.
Ты любишь глядеть, как нисходит на них покаянье,
Как светел становится каждого грешника лик».
И слушая Сарру, меняет он облик. Старик,
Седой, с бородою всклокоченной, в рубище рваном,
Теперь перед нею. И слезы текут непрестанно,
И в каждой, как будто в зрачке, отражается тот,
Кто крест на Голгофу под солнцем палящим несет,
Пока, как Енох, что-то шепчут и шепчут барханы.

9

«Вставай, Исаак. Все закончилось. Выпей воды.
Дай жиром бараньим помажу тебе я ожоги». –
«Отец, я стоять не могу – отнимаются ноги.
Боюсь, не осилить мне спуска в долину с гряды».
И овод желудочный вьется вокруг бороды
Всклокоченной, метя в прореху разодранной ризы,
И дым от костра, будто клок, отрывается, сизый,
И слезы в глазах Авраама, как пламя, дрожат,
И нож ханаанский в руке его крепко зажат,
И агнец дрожит, и костер занимается снизу. 

10

«Так что за видение было тебе, Исаак?» -
«Я видел себя на холме, на себе багряницу.
Я видел толпу. А потом они шли вереницей.
И я между ними, осмеян, оплеван и наг».
И ветер поднялся, наполненный лаем собак
И запахом жирной похлебки над пастбищем горным,
И шорохом листьев оливы, чьи страшные корни,
Сплетаясь, нависли над краем пустынной скалы,
И гулом, с которым на дно покатились валы,
Тревожа овчарок, пугая овечек покорных.