Это

Нелли Кирсантьевна, полненькая упругая женщина безумно хохотала, упав на кровать и увлекая за собой Наума – восемнадцатилетнего парня, провалившегося при сдаче экзаменов в институт и теперь принятого в сельскую школу физруком из-за нехватки учителей. Нелли Кирсантьевне сорок два года – учитель начальных классов, имеет троих детей. В тридцать шесть осталась вдовой, муж-моряк утонул.
Оказавшись сверху Нелли Кирсантьевны (Наум звал её только по имени-отчеству), почувствовал как она обхватила его руками и крепко прижала к себе, расслабившись. Физрук жил на квартире, и дома сегодня никого не было, они были одни.
- Набрось-ка крючок, - попросила Нелли Кирсантьевна. Кровать находилась рядом, и до двери нетрудно дотянуться. Паренёк одной рукой исполнял просьбу. Нелли Кирсантьевна за другую руку его крепко удерживала. Потом надёрнула к себе, уставившись раскосыми глазами. Стала обцеловывать, казалось, не пропустив ни одну клеточку лица.
Науму никогда не приходилось быть в объятиях женщины. Он с девушками-то близко не сходился. Сейчас он пылал от стыда, но ничего не мог с собой поделать, потеряв волю.
- Ну, смелее! - командовала женщина, обдавая жаром, быстро и неловко освобождаясь от одежды.
Всё происходило быстро и неожиданно, отчего Наум не успевал соображать, что с ним происходит.
Вот так! – задыхалась Нелли Кирсантьевна. – Мой мальчик! Мой любимый! Да не жалей ты меня! Не жалей!..
Сколько это длилось: пять, десять минут? Науму безумно понравилось, теперь ему хотелось, чтобы это длилось дольше. Он даже не мог предположить, как ему будет хорошо! Он ещё продолжал лежать, когда Нелли Кирсантьевна уже выскользнула за порог. А на него начали наплывать мысли одна на другую. Ощутил пустоту. Сделалось противно, одиноко. Внутри заныло.
- Что я наделал? Как я буду теперь смотреть ей в глаза? Снова вспыхнул огнём. Особенно жгли щёки.
Назавтра они мимолётно встретились, и его снова обдало кипятком.
- Не тушуйся! – бросила она мимоходом. Прошелестев платьем, скрылась в классной комнате.
Науму казалось, что вся школа уже знает об этом. Кто-то где-то перешёптывается или просто разговаривает в полголоса – «о нём!»
- Нет, не знают, - успокаивал он себя, - но догадываются…
Где бы он ни был: на уроке, дома, плыл, ехал, спал, - образ Нелли Кирсантьевны преследовал его всюду. Картины вставали вновь и вновь до мельчайших подробностей. 
- И почему, - думал он, - больше ни к кому меня не тянет?
Раньше это он представлял себе совсем по-другому: ухаживание, цветы, прикосновения, обнимание, вздохи, подарки, переживания и, наконец, - объяснения.  Но ничего подобного не было.
Среди молодёжи  вел себя как и прежде. С шуткой, юмором, иногда с сарказмом, но по-дружески.  Не комплексовался. Многие сохли по нему, но ему никто не был нужен. Нелли Кирсантьевна обращалась к нему как и прежде. Называла на «вы» и держала дистанцию, будто ничего между ними не было, давала понять, что больше это ге повторится. Оберегала его? Корила себя за мимолётную слабость? Кто знает. Ни взглядом, ни движением – ничем не выдавала о произошедшем. А ему хотелось продолжения. В своих фантазиях он рисовал теперь иные картины, более красочные.
Вдруг получает повестку в армию. На проводах было весело. Иногда он оказывался рядом с Нелли Кирсантьевной. Она подхватывала его в танце на одну-две минуты и неожиданно оставляла, когда музыка ещё продолжалась. Именно сегодня, когда он чуть выпил, а выпил он очень мало, ему хотелось «подвига».
- И почему девчонки не такие? – думал он. – Чего в них не хватает? Задора? Жизненной энергии? Весёлости? И сам же отвечал: «Простоты в общении, магнетизма…»
Четыре года отслужил на флоте. Всё, что было до армии, приглушилось, размылось, как утренний туман под лучами восходящего солнца. На плечи легли новые заботы. Прямым путём, в военной форме, оправился в университет сдавать экзамены. После успешной сдачи и приёма на учёбу, поехал в село, откуда призывался. У него был целый месяц свободного времени.
С Нелли Кирсантьевной встретились случайно в магазине. Боже! Как же она изменилась? Куда делась опрятность, весёлость, та искорка, которая покорила когда-то его? Телогрейка. Платок, из-под которого выбивалась прядь непричесанных волос и щёки бурого цвета.
Она взглянула на бравого статного возмужалого паренька в матросской форме и быстро отвела взгляд, склонив голову на его приветствие. Что-то хотела сказать, но в это время звякнули две бутылки, прижатые к груди, и она спешно пошла к выходу. Наум опередил её, открыв дверь, и вышел следом. Она шмыгнула в сторону.
Позже он узнает, что она сожительствовала с Краснокудским, трижды разведённым, который вовлёк её в пьянки, бил. Трезвой она была лишь до обеда, когда вела уроки, по субботам и воскресеньям уходила в запой. Стыд, совесть, благородство, достоинство – ушли в прошлое. На каждом педсовете её склоняли, выносили взыскания, но ничего не помогало…
Сойдя с порожек, он протиснулся между магазином и трактором с гружёной тележкой, перегородившей дорогу.  Пошёл  к друзьям.
Нелли Кирсантьевну гнало вперед другое. Ей надо было как можно скорее «по малой нужде». Оглянулась по сторонам – нет никого. Поставила бутылки у тракторной тележки, присела. Прошло не более двух минут. Наум успел отойти метров на тридцать, как услышал истошный крик и отрывочные слова «учительша», «Нэлка».
Он бросился к магазину и увидел ужасающую картину, которую не стоит описывать. Чтобы отъехать от крыльца, трактористу потребовалось сдать назад, тележка резко дёрнулась, учительницу ударило в спину. Вытянув руки, она упала плашмя. Колесо прошло по всей длине тела.