Хищники

                Хищники

                Григорию  Кохану

Всю ночь кровоточила крупная отрубленная голова князя Святослава. Бордовые капли тяжело падали на белые, с заг¬нутыми носами, сапоги хана Тура, а он все не убирал с ко¬лен серебряного подноса, вперив яростный взгляд в закрытые, спокойные очи русича. Ночной ветер отбрасывал иног¬да полог шатра, и кудри недавнего противника вдруг начина¬ли шевелиться; Тур чуть клонил тело назад, с презрением ло¬вя себя на мысли бросить голову на пол, выбежать в степь и сокрыться, как тать, чтобы никогда больше не вспоминать этого могучего, навсегда поразившего его человека!
...Пал рассвет. Красной ордой он вмиг заполнил осеннюю степь и встал у юрты. Хан медленно опустил поднос на шкуры. Злые губы, кривясь, зашептали: «Ты, князь, меня уничтожил. Я многих ставил на колени, резал языки и ру¬ки, чтоб никогда не смели угрожать или противиться воле... Я уничтожил и сотни твоих сородичей, - сек головы, с живых сдирал кожу, но, видно, не знать мне покоя и там, в Небесном курале, придется долго жить, стирая твой образ, русич!»
Тур вышел. Телохранитель выслушал его страшный при¬каз и исчез. Хан повелел сделать из головы кубок. Он уже видел изумруды в глазницах черепа, золотое тавро во лбу, видел, как пьет вино, грызя зубами костяной чертог, где совсем недавно горел разум и величие целого народа.
По сожженной степи пронесся пылевой смерч. Макушка его ткнулась в небо и отломилась. В лицо варвара вцепилось перекати-поле.
—  Курюм! — взъярился хан.
В ноги упал вернувшийся воин.
—  Н-ну?!
—  Урусс-мастер отказался делать кубок...
Тур завопил, рванул из-за пояса нож и заколол ни в чем не повинного телохранителя!
Поблек и сорвался ввысь рассвет. Вновь окропились сапоги хана кровью. Он хрипло завыл. Подбежала охрана. Хазары отнесли обессиленного полководца в шатер и угодливо бросились в лагерь плодить весть о Ве¬ликом Туре, сразившем предателя-охранника молнией!
Ночью убийца очнулся. Сон принес ему облегчение. Стукнув кулаком в бычий пузырь, он вызвал воинов. Под глухой звук гонга, под звяканье его золотой каймы хан по¬велел византийцам сработать кубок и через семь лун напол¬нить вином — в честь нового набега на Русь.
Женщины цедили кобылье молоко. Катали сырные ша¬рики дети. Воины обучали молодежь, чинили снаряжение. Пришли отдохнувшие табуны. Орда готовилась в путь.
Тур приказал насыпать огромный холм. Влетев на вер¬шину, он долго наблюдал за войском, поигрывая сверка¬ющей саблей-гурдой. Арабский жеребец неустанно выпля¬сывал под хозяином танец желания, норовил утащить вниз, к кобылицам. Хан рявкал, тянул на себя повод, ста¬вил красавца на дыбы и, одобрительно хохоча, обещал заре¬зать. Далеко внизу вспыхнула среди воинов свара. Тур выслал араба вперед и в облаке пыли, посадив коня на зад, съехал с кручи.
Отец Тура «Император всех народов» завещал строжайшую дисциплину. Верный его последователь помчал¬ся по живому коридору давя людей копытами и нещадно полосуя саблей дерущихся. Все кончилось. Подполз на ко¬ленях сотник: «Великий, им хотелось иметь женщину...»
—  Где она?
—  Вон...
Хрупкая русачка рухнула наземь от толчка кривоногого хазара.
—  Копье!
Тур, как коршун, вонзил в нее хищные глаза, заклоко¬тал: «Тварь, ты  отняла  у  меня  воинов, я - заберу твою жизнь!» Вылетев из седла, он поймал древко оружия и, крутанув над головой, пронзил жертву насквозь!
— Хэ-эй! — горестно завопили всадники и рванулись в круг. Телохранители ударили их арапниками по узким лбам и смуглым спинам. Тур вскочил на коня.
И опять висел он над степью, плавясь в солнечном маре¬ве, и снова послушная масса шевелилась внизу, увязывая тюки в поход.
Волками вернулась издалека разведка: подсохли дороги, ушли к истокам вешние воды — нашествию быть!
В драных, потемневших в пути чопанах приползла узко¬глазая нечисть к Рось-реке.
В пути предводитель болел. Степная гадюка высушила ядом его левую руку. Тяжело обвиснув плечами, рысил Тур верхом вдоль берега и гневно всматривался в русскую сторону. Там вновь курился дым печей, и крупным наметом уходи¬ла вглубь охранная сотня. Тяжелый поход... Живучая, гроз¬ная страна. Гнется их древо, не платит дань, разрастается...
—  Кубок!
Хан выпрямился. Через край плеснули подогретого вина. Тур выпил. Сжав зубами край чаши, он попытался вспом¬нить Святослава. Что-то яркое, без зримых очертаний вспыхнуло в его черных глазах. «Солнце? Ах да! Русское солнце по прозвищу «Храбрый ...»
—  Еще!
Вновь налили напитка. Туру показалось, что по инкрустированным глазницам потекла кровь!..
—  Вы-ый!
Хан отбросил кубок. Телохранитель поймал. Затрясся в седле сухорукий вождь, заскрипел зубами:
—  Рус-князь, не смерть ли приготовила твоя земля? Не вернуться ли вспять?.. Нет, - без добычи нельзя, зарежут...
Приползли от воды лазутчики.
—  Великий, есть войско...
—  Много?
—  Много...
К ногам жеребца швырнули пленного.
—  Кто с войском, старик?
—  Князь.
—  Имя?
—  Владимир.
Хан захохотал как сумасшедший.
-  Это дитя?!
Телохранитель   повертел   над  головой  кубком.   Гневно сверкнули изумрудные глаза черепа. Пленный дед глянул и перекрестился. Тур кивнул на кубок:
—  Святослава?..
—  Да, сын!
Взмах и русич, вскрикнув, развалился пополам от страшного удара ханской сабли. Брызнула кровь, рванулся в сторону араб, завалился набок и тяжелыми маклаками размозжил грудь хозяина.
До ночи умирал Тур... На закате потребовал он уйти обратно. Орда молчала... При луне умолял предводитель — войско безмолв¬ствовало.
И когда смерть наконец взяла сухорукого, преемник тайно плю¬нул покойнику в лицо и скомандовал: «К переправе!»
Первая тысяча ринулась в воду. Из прибрежных кустов сверкнули мечами русичи!..
    Снова и снова рвались через реку «нечистые», и опять смывала волна их черную кровь! Визжала и неистовствова¬ла дьявольская сила. Кидалась, как зверь, на людей, но вдруг в тылу задрожал горизонт от грозной конницы, и ор¬да дрогнула — ловушка! Хазары бросились в крымскую степь.
Весь день преследовали их русичи. Много отбили обозов и плен¬ных, вернулись к реке. Дымились костры, помогали ране¬ным женщины, бродили лошади погибших... Жеребец телохранителя Тура, понурясь, таскал за собой хозяина. Уби¬тый, запутавшись в поводе, то скреб зубами землю, то пе¬реворачивался на спину, и тогда казалось, что он смотрит на кубок, притороченный к седлу. Закат полыхал в драго¬ценных камнях черепа и, казалось, душа князя Святослава рвется к своему народу, к юному сыну, уставшему и счастливому, к девущке в шлеме, которая, держась за стремя, гор¬до шагала рядом...
Русь жила! Ни одна нечисть не оставались надолго в ее землях. Славные герои нарождались для битвы, добрый труд укреплял дух.
Единый Бог распахнул милосердные объятия — Христос с нами!

От автора: Григорий Кохан – замечательный человек, режиссер фильма «Ярослав Мудрый», «Война» и др.