Про чулки?

       …Фамилия у неё была почти дьявольская… Почти Воланд… И она была чертовски привлекательной, эта девушка, которую Витя привёл как-то в дом. Ира – так её звали, большую братнину любовь. Нет, красавицей она, точно, не была, но что с того? Разве стиль не больше, чем красота?..
       А она была стильной и ухоженной: отлично сшитое платье облегало высокую и соразмерную фигуру, светлые пряди непостижимым образом лежали в модной причёске волосок к волоску, ресницы и губы подкрашены, но чуть-чуть, едва заметно – с аристократическим чувством меры. На фарфоровом лице ни корявинки, ни прыщичка! И уж конечно, ногти на длинных изящных пальцах, играющих сумочной защёлкой, и чулки, чулки! – были безупречны. Не то что у меня – одни все в заусенцах и обломанные, другие в затяжках и зашитые сверху донизу!
       Витя, сравнив меня со своей орхидеей, только вздохнул. За что и схлопотал немедленно под дых. «А, – сказала я лучезарно, – так это и есть та самая твоя… Лена? Здрассьте, – адресовалась я к уже и моим разглядываньем скандализованной гостье, – все уши о вашей неотразимости прожужжал!»
       Ира аккуратно приподняла аккуратную бровь и посмотрела на Витю красноречиво. Витя, ясен пень, хотел бы треснуть мне по башке, но неудобно же! Я отошла же на всякий случай подальше…
       А что? Нечего вздыхать! Сестра как сестра! Ещё неизвестно, как бы она выглядела в моих чулках…
       Никакой Лены, понятно, именно тогда в окрестностях Вити не наблюдалось, но Ира-то этого не знала? Вот. Пусть тоже нос не задирает. Подумаешь, чулки! Вырасту – и накуплю себе этого добра вагон! Или два – по вагону на каждую ногу чтобы. Чтобы не воображали тут некоторые…
       Когда, попив церемониального чаю, они ушли – и Витя ошпарил меня напоследок многообещающим взглядом, – я содрала со своих ног ставшие ненавистными, как лягушечья шкура, обноски и выкинула их в мусорное ведро. Предварительно изрезав на всякий случай – для безвозвратности. Потом поревела. Я, ребята, могу быстро из одного состояния в другое перескакивать, так что не удивляйтесь. Потом я решительно подошла к подоконнику, на котором лежала забытая Надей, дядькиной юной невестой, картонная коробочка с надписью: «Тушь»… Рассмотрела её со всех сторон… Открыла. Ну, дрянь какая-то. Брикетик. Кирпичик. Потрогала пальцем – твёрденький и сухой… Этим красятся? Хм… Не то чтобы и чёрный, кстати… Выщербленный посерёдке чуть не до донышка. В отдельном кармашке – малёхонькая, похожая на расчёску, щёточка. Грязная. Как, спрашивается, этим пользоваться?! Не написано ничего! Или замазано?.. Я эту дрянь понюхала. Попробовала даже поскрести её прилагающейся щёточкой… Почувствовала себя мартышкой с очками. «То к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет»…
       А Надька, между тем, вечно хлопала чернущими и склеенными в опахало прямо ресницами!!
       То-то дядька с ума сошёл на старости лет…
       Намаявшись с тушью и так и не разгадав её загадку, я впервые подумала о чокнутой Наде – она ж лет на пять всего меня старше! какой замуж! – с уважением: как-то ведь она умудряется красоту навести? А я бьюсь вот понапрасну. Чертовщина какая-то! И я решила плюнуть на это дело.
       Как позже оказалось, и правильно – именно что плюнуть надо было... Буквально! Только кто ж знал?
       Я меланхолично попялилась в окошко, прикидывая: а не отправиться ли спать? От греха подальше? Вдруг Витя придёт, а я ещё бодрствую? Ну уж нетушки! И я, перестав сомневаться, зашвырнула испортившуюся, видно, тушь под телевизор: а нечего разбрасывать свои вещи где попало! Тем более бесполезные! Займусь лучше перед сном ногтями…
       …Как можно было прозевать Витино возвращение? Но справедливое – что уж! – возмездие, как я думала, возникло в арочном проёме неожиданно. Я дёрнулась было скрыться в кладовку, но Витя успел меня перехватить – он же волейболист: «Попалась? Которая кусалась?»
       Ну-ка, ну-ка… Что это голос у него какой-то не сердитый? Сияет, как медный таз… Целовались, что ли? Придурки… Но побоище откладывалось, и с отбоем тоже можно было повременить. Тем более что брат явно расположен поболтать – он валится навзничь на диван и, заложив руки за голову, тянет мечтательно: «Эх, сестричка! Глупенькая ты ещё, ничего не понимаешь!..»
       Ага, ага, а он, значит, не глупенький! Посмотрел бы на себя со стороны… Лыбится вон бессмысленно, а туда же: «глупенькая»! Подлиза! А кто вздыхал, на меня глядя? Будто я уродина какая-нибудь! А теперь лезет вот с разговорами дурацкими! Не буду отвечать ничего, хоть лопни!!!
— Да, тут Ирина тебе подарок передала…
       Подарок? Я сразу передумала вредничать:
— Подарок? Где, где?! Что? Ну что?! Ну, отдай, Витичкинский!..
       Это была пара чулок. Самых настоящих, взрослых, в хрустящей прозрачной упаковке, дедероновых чулок, о каких я и не мечтала даже!
       …Да зачем они мне и нужны-то были! До этой Иры расфуфыренной?
       ...До эталона с этих пор и на ближайшие годы... До этой фэшн-звезды, которая даже исчезнув, светила мне немеркнущим светом безукоризненного вкуса...

       …Только женился Витя не на Ире. Почему? Не знаю. Правда, не знаю! Он её любил, это точно… Кроме Иры он любил только Наташу, свою вторую жену. Мать его любимой дочери. Ирины.