О Ларисе Миллер

 . И вечно живу. - "Урал", 1993, № 7; Вновь играем в игры
    эти. - "Время и мы", 1994, № 4; Бегущая строка. - "Мы", 1994, № 8.
    
    Смятение - вот, пожалуй, основная характеристика лирического мира поэтессы.
    И в этом она сегодня не одинока. "Как лепесток дождем к намокшему асфальту",
    прибита ее душа к современности. Этот расхожий и сентиментальный образ тем
    не менее передает главное - нежность человеческого сердца и грубость мира,
    скупо отмеряющего смысл ("Не проси у мира смысла, не проси..."), но все же
    дарящего улыбку "сквозь слез" - Л. Миллер употребляет именно эту устаревшую
    форму.
    Смятение выдают и ее стремительные строки - действительно бегущая строка, -
    словно бросающиеся друг к другу и облегченно припадающие в смежной рифме:
    невозможно оттягивать долее спасительное и успокаивающее - хотя бы на
    мгновенье - созвучие.
    Вместо воли - западня,
    Вместо музы - злоба дня,
    Вместо веры - аргумент,
    Вместо вечности - момент...
    Взволнованная душа повсюду натыкается на тяжелую угрюмость асфальта.
    
    Вместо мудрости - кулак,
    Вместо прошлого - ГУЛАГ.
    Что ж у нас от божества?
    Только небо и листва.
    
    Окончательного утешения не приносит и порыв к Богу.
    
    В канцелярии нашей небесной
    Канцелярские крысы сидят.
    
    А в священных текстах все те же современные сюжеты.
    
    Перебрав столетий груду,
    Ты в любом найдешь Иуду,
    Кровопийцу и Творца
    И за истину борца.
    
    Райских мест не только мало - их просто нет. Всюду "те же гвозди, тот же
    крест". Так куда же? Где найти спасение и утешение? В любви, когда краткий и
    ослепительный свет лишь только дразнит недостижимой гармонией? В небытии?
    
    Нет опоры никакой и нигде.
    Только лунная тропа на воде.
    
    Но, осознав это, человек может с достоинством противостоять миру и хаосу.
    Человек до тех пор висит над пугающей бездной, пока не возникает в нем его
    собственный невидимый, но спасительный мир. И тогда падение превращается в
    полет. Для Л. Миллер корни этого мира в детстве: "Полянка, Ордынка, стакан
    варенца с Павелецкого рынка". Спасительно оживает прошлое - в трогательных
    подробностях, непонятно почему запомнившихся. И первое утешающее открытие:
    "если полюбить детали, окажется, что мы богаты". И существованье обретает
    смысл, "если в бескорыстье - земных поступков наших суть". Это открытие
    второе.
    Но стихи Л. Миллер менее всего сосредоточиваются на утешающих и
    успокаивающих доводах. Маятник ее чувств постоянно бьет по ограничителям.
    Все ответы у нее промежуточные, потому что она - можно обойтись без
    "лирической героини" - всегда в движении. Каждый ответ - сегодняшний. Как
    выдох. На сегодняшний же вдох.
    Ни сумма положительных знаний, ни красивое слово, ни увлекательная идея, ни
    картины природы - все это не волнует ее, хотя вполне может присутствовать в
    ее стихах. Трепет жизни, ее вечная пульсация, жажда и мука биться с ней в
    одном ритме - вот, пожалуй, как говорили в старину, пафос ее стихотворений.
    "Стихотворения без слов" - это ее принципиальная, хотя и уязвимая позиция.
    Нет в этих стихах последней точности, отлитости, все
    взволнованно-приблизительно, избыточно, призвано лишь наметить движение
    некоего потока. "Таким стихам, - слово самой поэтессе, - по дороге с
    воздушным потоком, с которым они сливаются и который озвучивают, не нарушая
    его непрерывного движения". И далее: "Писать без слов легче легкого и
    сложнее сложного. Легко потому, что такая поэзия почти лишена метафор.
    Эпитеты - первые попавшиеся, да и вообще она простая, как мычание. Сложно
    потому, что эти "никакие" слова должны совпасть с движением воздушного
    потока, что почти невозможно". Но тем не менее такие совпадения -
    "счастливый случай" - происходят у Ларисы Миллер нередко. Можно сказать, что
    она постигает не слова и мысли эпохи, но "ее сердцебиения и вздохи".


Новый мир,1995, 6