***

Дом изо льда

И будет день, я постучу в каждый дом,
и каждый дом отзовётся во мне
тоской, — случайно,— как всплеск подо льдом,
и в доме каждом привидится свет в глубине.

И будет ночь, я закричу подо льдом,
что белый свет лишь привиделся мне.
...Вздрогнут призраки в доме пустом,
да растревоженный свет уползёт по стене.

Нетварный свет

Когда бот станет богом,
душа — ношей, кодексом, файлом, папкой,
и за сервером каждым — духом падкий юзер
свято уверует: «я — Бог!»,
неизреченных глаголов "ноль бит" перевесит
бесшабашную спесь бесью.
Обратный отсчёт

А что, если небо заглядывать в окна устанет,
колючей щетиной ощерятся солнце и воздух,
Навеки покинут родные края птичьи стаи,
пожухнет трава в лабиринтах бетона и стали,
поникнут деревья, цветы и поймём вдруг, что поздно...

Клаустрофобия

И этот мир пуст,
лишь бег электронов
по замкнутым линиям.
Иллюзия!
Майя – то, чего нет.

За двадцать вторым кругом – обратный отсчёт.
Всё ещё существует,
архитекторы нитей продолжают работу
над архитектоникой связей коммуникативных пространств,
но уже не секрет,
что универсальное множество круга
зиждется на композиционном совершенстве точки.
Всё – иллюзия, обман чувств,
будь то Моаи, зияющая пустыми глазницами,
будь та пульсирующая углеродная звезда
что маяком в безжизненном вакууме...
Нет свободы внутри,
но за двадцать вторым кругом начинается
обратный отсчёт.

Дао

— кто ты?..
мир полон света!
падают листья
оземь
так незаметно! осень
— тот ли ты
который босиком...
та ли — я
что за тобой повсюду

на рассвете
вместе с солнцем
тронемся в путь
искать начало неба
рай земли
И будет полдень
в лучах неуёмной звезды
иссякнут истоки
и скажу тебе — выпей меня
ибо без тебя жизни нет!
и будешь спасён
Придет полночь
в час беспросветный
выдохну, тихая — наполни меня!
ибо глаза твои полны неба и света
и буду полниться
прорастать и множиться
ирисами медоносными
ковылём убегающим
и стану тебе самым дальним краем земли
и станешь мне истоком неба

Прото

В этом измерении меры нет и времени,
звук троичной пустоты качается на стремени.
Ветры первозданные рвутся в мироздание,
и бушующий огонь томится, в ожидании.

Ради этой ромашки и росы на траве
ты взорвешься однажды…

Линия ли?

Сурово и просто, горизонтальную линию ливни вымыли,
тишина. Слово вымолви, и она!..
Любовь с ароматом вишни, сингулярное лето.
А было ли это?

инклюз

время вязко — вынырну ли?
стекловидная магма в пропасть стекает

громовержец

воровато
не увидел бы кто!
кончиками пальцев
пробежаться по небу
синапсы молний импульсно
протуберанцами
вдоль тела
в кожу нежно
мы одной крови!
никого кроме тебя нет
свет только!
света столько
что тела мало
мал свет

Каменное

Очи долу — взгляд полон ненависти.
Скор на руку палач! Бога не зови.
Он мог бы помочь, да твои мольбы слабы.
Скорым шёпотом вымолена душа, но не жизнь.
Усмехнулась дерзко: "Было бы, чем дорожить!"
— Бей ведьму, брось камень, изгони
дух нечистый из волчицы —
за вшей в голове, голод в желудке,
зной, холод и то, что ночами жутко.
Фиги крутит, рожи корчит,
бесноватая, хохочет площадная рвань.
(И не лень же им — в такую рань).
— Дьявол в ней, Бог с нами — брось камень.
Брось камень!..

Не молчи.
Даже если шёпотом: "Господи, что потом?.."

Каменнее каменных истуканов, люди, где-то позади,
палач милосерден и кроток, слезинка в глазу ребёнка...

Везде и всегда пребудет вовек бросающий камень
человек.

топологическое

обернуться калачиком вокруг мячика и
                прыгать
                прыгать
                прыгать
а затем покатиться по ступенькам вверх

самоорганизация материи

сети: телефонные, радиолокационные, телекоммуникационные, нейронные
маркетинговые, игровые, транспортные
локальные, глобальные, централизованные, любовные, рыболовные...
не дай себя зажарить!

белый шум

колыбельная в исполнении морского прибоя
гипнотический натиск цикад
секретное нашёптывание августовской листвы

жалобная песнь ветра, утонувшего в непокорных парусах
китайская пытка весенней капели во дворе одинокого старика
космическое соло Сольвейг

восходящие потоки созвучий, извлечённых из органа
брачные серенады лягушек
какофония машинной цивилизации
находятся в диапазоне аудиальной сенсорики человека
а что там — за?..

Струнное

Скажешь: «Она как струна, прикоснись, — зазвучит металлом,
голос лучист, голос входит подкожно, забыть бы его, но так сложно
выволочь из-под кожи голос, на солнце похожий».
Скажешь: «Она так странна, затянута, бестелесна, —
какой у струны вес?! Но, когда она смотрит в тебя — наступает весна».
...Вглядываясь в меня, видишь ли, солнцепоклонник,
лунная я, млечная, светом дневным не завлечь мне тебя,
но едва коснётся нас ночь...

Ханами

О, сиятельнейшее из времён!
Расцвела, распустилась дивная сидарэдзакура.
Только это и важно, только это одно и имеет значение.
Думай обо мне!
Нежность твоя — море,
волной вишнёвой к желанному берегу бегу.

Пленник

Подпускаю к сердцу ток распускающейся почки, я — листок.
Трепещу на ветру, к утру укрываюсь росой, босой
лучик света скользнул по мне. Как во сне
вижу мир сквозь вуаль небес — не весь,
только краешек, островок. Бог ограничил меня, как мог, но я
оторвусь и полечу, по плечу мне упасть глубоко-глубоко
и взлететь высоко-высоко... Лечу!

Хрупкое

Чудеса вершатся в тишине.
Шаг за шагом, ближе, ещё ближе...
Тайна так пуглива и тиха!
Прикоснусь дыханием, слегка
проведу по контуру, немного
расскажу ей о себе, пока не приблизится,
доверчиво протянет ветвь еловую.
Реснички серебра столь хрупки, —
пока, пока, пока...
Мне бы на кончиках пальцев
небо носить научиться.

Анабиоз

Иду по краю, за мной
все мои восемьдесят восемь теней,
крадучись.
Какого цвета ночь?
Загляни в мои стеклянные глаза.
Желаешь мне помочь?
Я — за.
Я завидую тебе, я заведу
разговор на тему веры и любви,
я заверю — ты единственный, люби!
Я за зверя не в ответе — это он
проскользнёт по моим ломаным следам
и ему тебя я, жертвенно, отдам...
Нет в моем сердце боли — будто и не было вовсе,
будто и нет его вовсе, будто и не было даже.
Там, где идут дожди,
неловко, неумело, внутри — тишина, анабиоз.
В турмалиновых реках асфальта
ветра рваные полотнища полощутся.
Не смотри в глаза!
Странное счастье — быть ненужной.

хирургическая оплошность

кто-то забыл во мне огонь

цепи

хаос как суперсостояние глобального порядка
иерархия как порядок потребления в пищевых цепях...
и ты всего лишь человек
скажешь мне – вселенная – булимичный желудок
где каждый является чьим-то яством
я не пища! я не мясо, ясно?

Про это

Так обречённо — вздохи, поцелуи,
глаза в глаза и рук не разомкнуть.
Всё ближе пропасть, всё сильнее звуки —
мир вокруг нас так холоден и пуст.

И нет границ, нет времени, спасенья, —
есть только этот миг, есть только этот миг!
Есть музыка любви, прикосновений
и нежности пробившейся родник.

не ты

голые ветви в пропасть неба мольбы возносят

Это
 
Не люби меня, нелюбимая. Бежать!
Опять бежать, желанное тепло так...
Искушение любовью.
Отогреться бы у прелестных ног,
лишь потом: прости, ухожу, не смог.
Не зови меня, нелюбимая, я не твой герой…
А счастье пусть и невозможно, но близко,
ближе дивной кожи, пульсирующей у запястья,
хмельное небо! — не упасть бы.
У меня уже всё это было,
била дрожь барабанною дробью…
Разве это зовётся любовью?

молитва

беззвучно ветви в небо впадают
молитва внутри
несбывшееся и ныне между нами

Ундина

Глухомань, осока, заросший пруд
и ты, избалованный мною, рядом.
Чтобы страстно любил колдовства мне не надо —
любовь ниспослана нам двоим.

Манящая, грешная снилась, звала,
дразнила, пленила, в туман завела.
И вот уже тонут твои корабли,
спасения нет — на мели.

про то

быть поэтом?
писать про это
как будто это совсем не то
как будто это не знает никто
как будто слово застряло в горле
тебя под тяжестью его горбит
а ты идёшь
как будто легко
лодка

шорох осоки —
лодка влетела в заводь
старый рыбак спит
улыбается солнцу
осенью дни коротки

утлая лодка
застряла в сетях неба
трепещет рыбкой
гиблая заводь шуршит
приближается вечность

Миражи

Река, убегающая от себя, крутой поворот, изгиб.
Заброшенный, мрачный каркас корабля, оборванный крик "Помоги!.."

Упали швартовы, эрзац-монумент застыл на опасном краю.
Прибрежная галька его постамент, но в участь не веря свою,
он грезит и мысль в его грёзах вольна: семь футов, спасительный бриз,
пробоины нет и волна не волна, фортуною вызван на бис.

Замедлило время стремительный шаг, всё в прошлом — проси, не проси,
но светится в теле живая душа, — свободная, полная сил!..

Закатное солнце плывет в тишине, пропитанной соком молитв.
Надежды на помощь, спасение нет, лишь памяти лёгкий пунктир:
шесть склянок, надраены рында, корма, команда: "Свистать всех наверх!",
просоленный воздух потрёпан в штормах и счастья хватает на всех.
О, сладкое бремя желанных побед! Не суть, что они миражи,
ты снова поверил, сомнения нет, мечта — акватория жизнь.

русалочка

я не люблю
на птичьем языке
душа не говорит
не улетает в миры иные
в неизведанные дали не шлёт послания
молчит

мне бы только отогреться — холодно внутри
но всегда ли королевством правят короли
но всегда ли ветер — с моря, а любовь — вдвоём
по заточенным камням босиком идём

Вне времени

По узким улочкам, переходя на бег, туда, где берег, обрывающийся морем,
уходит в воду с головой, где, чёткой линией, граница "до-и-после".
Не остановить тебя, инерция движения неумолима, и ты — летишь!..
Упругое пространство вне времени, вне времени любовь.


мистерия

ты сказал мне
— так нужно!
улыбнувшись, сделал надрез
— надо бы поосторожнее…
смотри!
оно так похоже на закат
твоё сердце

льётся между пальцев небо
тихое, голубое
не так ли тих Стикс?
и эта река мимо меня
не войти

Пустое

в нарисованное небо птица не влетит

точка

игра проводов с ветром — взрывная волна света,
девятый вал тока… порою жизнь так жестока
внезапный обрыв линий в ладонях, от тока синих
жизнь порой так жестока! случайный порыв — точка

одиночество

даже в этом городе есть люди

Бесконечность

Вокруг оси как вол на цепи...
«Не спи!» — шепчу себе и бью по щекам, далека
моя дорога, глубока моя тревога.
А я летать хочу, перемещаться
в мирах, ещё не созданных богами.
Коснуться ногами, дотянуться руками —
найти предел.

Сирокко

будешь думать — планета ко мне добра!
пока не настигнет ветер

старый клоун

я человек-никто и мой удел простой —
подмостки шапито и рваное пальто
я делаю кульбит — «воздушный акробат»
и вот мой нос разбит, а все вокруг кричат:
ты человек Никто и твой удел простой —
подмостки шапито и драное пальто

Твой мир

Прибитая дождём пыль, разнотравье.
В каждой травинке — каждой! благодать,
неистребимое желание быть.
Ты рядом,
в небе твоём птицам моим легко парить.