тополиный пух

    Тополиный пух оседал в межоконье, заставлял аллергиков креститься и падал на головы прохожих. Во дворе маленькая девочка подпрыгивала и кричала:
-Ура, снег пошёл!,- роста она была такого, что лопатка волочилась по земле.
          Но у Сонечки были проблемы посерьёзнее тополиного пуха. И аллергия ей от папы не передалась по наследству. Зато в деревне её настигла любовь.
           Телевизор у дяди Саши, нового бабушкиного мужа, работал круглыми сутками. И вот однажды, переливая чай из кулера (О Господи, какими судьбами кулер, как и вай-фай, как и телевизор, оказался в столь заброшенном Раменском!) в чашку, Сонечка услышала краем уха:
-Сегодня в московский аэропорт Шереметьево транзитным рейсом прибыл…
Уже один этот транзитный рейс острой иглой вонзился в девушкино (ей тринадцать, у неё кровь на трусиках, она трижды влюблялась и единожды встречалась, не девочкой же ей себя звать!) сердце. А вечером она уже писала  в дневнике, лохматом и неприглядном (Таковым он сделался за две недели пребывания в деревне, а в сумку ложился гладким, пустым и приятным на ощупь) следующее: «Я впервые влюбилась в мужчину с бородой. Я взрослею». Пол Маккартни был забыт.
-На фига нам этот Сноуден, а?!, - дядя Саша расхаживал по единственной комнате, а Сонечка  всё пыталась урвать между двумя президентами и стриженой дикторшей немного родинок и кривых боковых зубов своего ненаглядного.
                Страдания начались потом. Первые несколько  дней Сонечка ходила весёлая и счастливая от своей любви. А позже выяснилось, что её обожаемому Эдварду уже не двадцать девять, а  тридцать. Сонечка впала в задумчивость и не замечала ни бабушки, ни дяди Саши, ни кошек, приходивших перед сном поесть.
                А через несколько дней, когда Сонечка философски смирилась с тридцатью, её пнули совсем уже нагло и безжалостно. Когда она лежала в постели, засыпая, дикторша, уже другая, Марина Ким, про которую дядя Саша загадочно говорил «Уж я бы её опрокинул!»,  сообщила деловым голосом, что Сноуден, мол, уже поп-звезда и завидный жених. Дальше было про какую-то Анну Чапман, которая через Интернет предлагала ему руку и сердце, но это было уже всё равно, всё равно. Сонечка пыталась зарыдать в аллергенную перьевую подушку, но ничего не получилось. Аллергии у неё не было.
               Не одна она была такая умная. Вообще-то между Сноуденом и Полом Маккартни у неё случилась ещё одна, тоже несчастная, любовь  к одиннадцатикласснику Олегу Галыгину, и Эдварда она полюбила, чтобы его забыть. А теперь мучилась и понимала,  что на прекрасного очкарика есть претендентки постарше и посисястее. И что на фиг беглому американцу не нужна её жалость.
              А потом приехала мама, привезла ноутбук. Но Сонечка была уже целиком и полностью влюблена.  Ребром стоял вопрос, останется ли тот, чьё имя дрожала выводить рука, В России, и Сонечка бегала нервная, подолгу где-то пропадала и совсем не обрадовалась ноутбуку. Анна Чапман, как маленькое недоразумение, была забыта. 
                В вечер перед отъездом взрослые напились настолько, чтобы чувствовать себя хорошо, но уже обсуждать политику. Сонечка смирно сидела в своём закуте и слушала:
-Да его по-любому вернут обратно в США, хер отрежут и сгноят!, – дальше дядя Саша пламенно и знаменосно выругался.
-Интересно, а там его бесплатно держат?, - риторически спросила самая трезвая мама.
-У него там одеяло хотя бы есть?, - жалостливо поддакнула бабушка в тарелку.

***
                В городе Сонечка много плакала. По телевизору как-то сказали, что его могут и ликвидировать, и девочка долго сидела с горящим лицом и щипучими слезами в глазах. В квартире сделали ремонт, у неё была отдельная комната, куда она и удалилась. Ликвидировали старую плюшевую тахту, на месте которой теперь стоит раскладной диван. Эдварда разбирать по частям и выносить на помойку не будут. Его сразу посадят на электрический стул или убьют смертельной инъекцией. Наверное, в попу. 
                В Интернет Сонечка заходить боится, но всё-таки заходит через каждые пять минут. Мама кричит:
-Дети за компьютером должны сидеть не более сорока минут! В день! София!
Ей тут же вторит папа:
-София, мы не хотим зависеть от придурка, который поступил или не поступил! Совесть имей, помой за собой чашку! Взрослая кобыла, а как маленькая!
И снова мама:
-София, протри комод, у отца аллергия, имей совесть! Не сиди без конца за компьютером! Слышать не хочу об Олеге Галыгине!

                Олег был в Харькове. Сонечка мечтала, что Сноуден останется в России и каждый день терроризировала ящик, ноутбук папа в командировку забрал. И всё-таки интересно: бреют ли в Америке зеков налысо или нет?
Лучше пока не знать.