Письмо о любви

Дорогая, Муза! Но возможно, Лира!
Или – я забыл имена, чертыхаясь в ситце.
Я хотел бы не о любви на просторах мира
говорить с тобою. Любовь – царица,
потому что она не проста – аж чадит от специй.
И томятся по ней шелка на горе сестерций.

В профиль – она перспектива. В прищур – Горгона.
Но трава всегда пробивает стены.
Потому изгнанье вакханки вполне резонно
из нашего общества, как со сцены,
хоть тем она и берет, что взамен актрисы
Казимира бегут вдохновлять кулисы.

Ты уже читаешь всё это! То-то!
Ты попалась на удочку, безымянна.
И, во всяком случае, анекдота
на твои бы я не нашел румяна.
Даже в этих словах, на колене руку
ты ощущаешь мою, через всю разлуку.

То-то, милая! Стал я тебе дороже:
уголья в камине слабей надежды.
На странице этой мой призрак ожил
через почерк грубой руки невежды.
Я пишу письмо, и строгаю ужин,
ибо нужен тебя я, как воздух нужен.

Свечку зажгу, или паспорт штампу
дам исковеркать, напившись в доску.
В этом столетье сподручней лампу
ставить поодаль, когда наброску
жизни то в рифму, то данной богом,
время приходит сказать о многом.


Время приходит, верней находит
ту самую в стоге иглу, откуда
поисков прежних напрасный опыт
может извлечь вообще верблюда,
сходство с которым моё забавит.
Только могила его исправит.

Ранят не муки, а страх пред ними:
боль постигая, страшишься большей.
Крепче тебя, только смерть обнимет,
однако процесс результата горше,
так что любви подводя итоги,
брошусь стремглав диссидентке в ноги.