Мой ласковый и нежный рыжий кот

Давным-давно, в начале девяностых
Серёжа, мой весёлый пьющий брат
Принёс домой котёночка… Непросто,
Совсем непросто был он мамой взят.

До этого у нас с тех пор, как Жанка,
Трёхцветная красавица, ушла,
Треть века не жилось котам… Полянка
Не позволяла сдать им ни угла.

В анкетных данных значилось: квартира!
Красиво сказано! Но комната одна!
И очередь всё утро у сортира…
И три семьи… В окно труба видна!

Вот в ту трубу все средства улетали.
Три инвалида… Вечно я больной…
Да стоит ли описывать детали?
Отдельно – мы! Отдельно шар земной…

Короче: было дому не до кошек!
И вот Серёжка Рыжего принёс!
Они сидели вечер. Даже крошек
В тот вечер в доме не было… И пёс…

Да, да! Прижился в общем коридоре
Такой дворняга – барин, двор-терьер!
Всё больше к маме жался с каждым горем…
И вот сидят все четверо… Химер

Не допускало мамино сознанье.
Ну чем? Ну чем я буду их кормить?
Нам с Бобиком хоть как-нибудь прожить!
Сергей молчал и слушал с пониманьем!

Но как ему – Серёжке – отказать?
Не часто, ох не часто, был он дома!
Всё больше по тюремным по хоромам
Ему носила передачи мать.

И вскоре он опять ушёл туда…
А Рыженький, Рыжонок – тот остался…
В нём словно дух Сергея обретался
Он маме стал родным ребёнком! Да…

А мы в те годы больше воевали!
То там пальба, то тут… огонь дорог…
Нередко шли туда, куда не звали
Проездом больше на родной порог…

Ну кот, так кот! Ну Рыжий! Что ж такого…
Встречала за беседой нас заря…
Ну что? Простимся? Жили мы не зря!
Ну! Помолчим! И в путь смертельный снова.

По всей стране – гражданская война!
И рыжий котик стал её знаменьем!
Пылали небо, осень и весна
Разбрасывались дивные каменья

Отчеты шли с передовых газет:
Пристрелен, ранен, вроде застрелился
Повесился, повешен, объявился
Исчез с деньгами… Денег больше нет…

На всё забило населенье болт
Нормальных всех почти обворовали
Кого-то там опять короновали
А после утопили… Страх! Дефолт!

А мы опять пролётом! На часок!
А это кто там, рыжий, на окошке…
- О, Господи! Да здесь четыре кошки!
- И Рыженький! Погладь его разок!

И стал я понемногу замечать:
Всё больше кошек к каждому прилёту!
Сергей пришёл, и вновь… Как на работу…
А Рыжий – словно Богова Печать!

В каких он только не был переделках!
Громадный, Рыжий, тощий, злющий кот!
Но барин! Бобик – лучший друг ему и вот:
Смотри они едят с одной тарелки!

В дальнейшем кошек стало два десятка!
Случалось: сварят курицу. Зевок!
Мать отвлеклась, шагнула за порог,
А Бобик в ту кастрюлю мёртвой хваткой!

Рывок! И тушка куры на полу!
И началось народное веселье!
Вернулась мать – а тут уже похмелье…
Ни косточки! И Бобик спит в углу!

А рядом Рыжий! Бестия! И взгляд
Такой доверчивый! Такой совсем невинный!
Но где же наш обед? Они молчат!
А маму радует весёлая картина.

Ей не впервой! И ждать. И голодать.
Она погладит Рыжего мурлышку
Он сразу к ней охотно на кровать…
...
О нём, о нём, хотел я сделать книжку.

Всю жизнь пытался я создать рассказ
О кошках, тех, которых в жизни встретил…
Чисты их души! Ведь они – как дети!
И до сих пор не предавали нас!

Но всё вставало горлу поперёк!
То недосуг, то нету настроенья…
О, Господи! Приму любой упрёк…
Я виноват! Не создал. Вдохновенье

Растрачено на всяческую муть…
Эксперименты, логики, игрушки…
Поверьте мне: в котах людская суть!
В собаках! И другие есть зверушки…

В две тысячи четвёртом он исчез.
Как все мужчины – в ночь! И не вернулся…
Мать утверждала, что он улыбнулся,
Мяукнул что-то и в окно полез…

Тот Новый Год встречали мы вдвоём.
В большей квартире в старом новом доме…
Я рвался в Киев… горло было в коме…
Я гладил Рыжего, а в горле гадил ком…

Сказала мама: «Этот год – не наш!
Мы все родились, помни, в високосном!»
Потом свершилось чудо! Киев! Сосны!
Дубы! Каштаны! Машенькин коллаж.

И вот она мне звонит: «Рыжик… всё!»
Вот так она сказала и про Рону!
Я понял с полуслова. Я просёк.
- Нет ни одной шерстинки для схорону!

- Не знаю, как сказать о нём Серёже…
Молчу. И я не знаю, что сказать…
О! Столько знаков посылает Боже…
Нам не дано и части развязать…

В начале сентября пошли инфаркты…
Опять дорога! Ночь. Чужой вокзал…
Во встрече Господь нам не отказал,
Нам, с Колымы привычным к трудным стартам…

Она ждала! Сергей вернулся вновь!
Она жила до дня его рожденья!
Он шёл  с женой к ней праздновать. Виденье:
Все окна в доме светятся… Как кровь…

Да, были в доме алы занавески.
Как память цвета алых парусов…
Но не открыл никто…
...
Теперь известно:
Остановилось сердце. Бой часов.

Она лежала, словно так уснула.
Вот, прилегла немножко отдохнуть…
…
Её поэты провожали в путь
Мне показалось вдруг, что шевельнулась

Её рука… смотрю, а в ней зажат
Клочок совсем короткой рыжей шерсти…
…
Вот так испепелённые лежат
Они вдвоём…
...
Есть миллионы версий

Того, зачем нам явлены коты...
Я сам поведал несколько историй
О, как они наивны и чисты
Они за нас и в радости, и в горе...
***
Сегодня на Майдане, у ворот
Где сам Архистратег, хрянящий город,
Мне подан Знак был... Он явился! Гордый!
Мой ласковый и нежный Рыжий кот!

Примечание: в заголовке и последней строке использована часть названия известного художественного фильма ("Мой ласковый и нежный зверь" реж. Эмиль Лотяну, композитор Евгений Дога), на музыку вальса в котором мне довелось написать песню
"Вспомни берег морской...
...
Никогда, никогда
Не погаснет звезда
Нашей первой любви..."
Примечание это написано для нового поколения, каковое, как выяснилось, не помнит Джо Дассена, не знает Г.П.Щедровицкого и не слышало о "Наутилусе Помпилиусе"